Диссертация (1098082), страница 48
Текст из файла (страница 48)
Так как мораль их языческая, то и достаточно однихестественных сил, чтобы соблюдать ее» / Allez donc, je vous prie, voir cesbons Pères, <…> vous remarquerez aisément, dans le relâchement de leurmorale, la cause de leur doctrine touchant la grâce. Vous y verrez les vertuschrétiennes si inconnues et si dépourvues de la charité, qui en est l’âme et lavie ; vous y verrez tant de crimes pailliés, et tant de désordres soufferts, quevous ne trouverez plus étrange qu’ils soutiennent que tous les hommes onttoujours assez de grâce pour vivre dans la piété de la manière qu’ilsl’entendent. Comme leur morale est toute païenne, la nature suffit pourl’observer584.В отличие от других персонажей «янсенисту» свойственно страданиеиз-за происходящего в Сорбонне и в Церкви: Вот каким образом онговорил со мной, обнаруживая при этом признаки видимого страдания,поскольку его огорчают очень серьезно все эти беспорядки / Voilà commentil me parla, et avec beaucoup de douleur;car il s’afflige sérieusement de tousces désordres585.Самыми «бесподобными» персонажами оказываются иезуиты:Иезуиты бесподобны! Видал я и якобинцев, и докторов богословия, ивсякого рода людей: только знакомства с иезуитами недоставало мне для584585Lettre V.
Р. 333.Lettre V. Р. 334.242полноты моих познаний. Другие только подражают им / Ils n’est rien telque les Jésuites. J’ai bien vu des Jacobins, des docteur et de toute sorte de gens;mais une pareille visite manquait à mon instruction. Les autres ne font que lescopier586. В «Письмах» действуют два персонажа «иезуита». Первыйпоявляется в «IV Письме»: и так я познакомился с иезуитом, одним изсамых сведущих / J’en ai donc vu un des plus habiles587; он любезен и оченьохотно отвечает на вопросы Монтальта, потому что любит людейлюбознательных / Très volontier, me dit-il; car j’aime les gens curieux588; он –высоко образован и широко начитан в предмете сорбоннического спора,умно и решительно ведет диалог, задавшись целью убедить Монтальта вправильности толкований.
Монтальт поддается его интеллектуальномуочарованию, однако реплики «янсениста», участвующего в беседе,заставляют его усомниться в истинности предложенных толкований.Второй персонаж из стана иезуитов – казуист, один из моих старинныхзнакомств, которое я пожелал нарочно возобновить / un bon casuiste de laSociété. C’est une de mes anciennes connaissances, que je voulus renouvelerexprès589, беседует с Монтальтом на протяжении пяти «Писем». Он такжетерпеливо, любезно и последовательно отвечает на вопросы и возражения.Оппозиция персонажей янсениста и казуиста важна для стратегииубеждения читателя.Кроме монахов, в «Письмах» есть светские персонажи: Монтальт иодин весьма сведующий человек / un fort habile590, как называет его автор.Этот персонажпоявляется единожды в «III Письме». После принятойцензуры на Арно Монтальт простодушно испугавшись, «как бы <…> неоказаться в противоречии с учителями церкви, если [будет] слишком586Lettre IV.
Р. 309.Lettre IV. Р. 309.588Lettre IV. Р. 310.589Lettre V. Р. 334.590Lettre III. Р. 302.587243близко держаться учения докторов Сорбонны, <…>, счел необходимымпосоветоваться с одним из тех, кто из соображений политичностиоставался нейтральным, <…>, чтобы узнать от него всю правду» / <…>j’ai eu peur, en ne la voyant pas, de me rendre contraire aux docteurs del’Eglise, pour me rendre trop conforme aux docteurs de Sorbonne; et dans cettecrainte, j’ai jugé nécessaire de consulter un de ceux qui, par politique, furentneutres dans la première question, pour apprendre de lui la chosevéritablement.Он необходим автору для стороннего взгляда на теологические вопросы,связанные с повседневной жизнью, озвучивает речь и высказывает мнениеобщества «honnêtes gens»/«достойных людей».
Из его уст звучит слово«народ», именно он раскрывает суть сорбоннического спора и описываеттехнологию власти в церкви и борьбы с инакомыслием. В его речи звучатинтонации общественного неповиновения: - Если бы вы понимали духнарода, - сказал мне мой ученый, - вы говорили бы иначе. Цензура их, какона ни заслуживает цензуры, произведет на время почти все своедействие,ихотянесомненно,чтопутемдоказательствеенеосновательности, выясняет ее значение, верно также и то, что набольшинствоумовонапроизведетсначалатакоежесильноевпечатление, как если бы она была совершенно справедлива. Лишь быкричали на улицах: «Вот цензура на г-на Арно, вот осуждениеянсенистов!» - и иезуиты свое получат. Как мало людей, которыепрочтут ее! Как мало среди последних тех, кто, прочитав, поймет ее!Как мало таких, которые заметят, что она не удовлетворяетвозражениям! Неужели вы думаете, что кто-нибудь примет это к сердцуи станет основательно расследовать? Вы видите, стало быть, сколько вэтом пользы для врагов янсенистов.
<…> Они живут со дня на день. Такдержались они и до сих пор: то при помощи катехизиса, где ребенокосуждает их противников, то при помощи процессии, в которой244довлеющаяблагодатьведетзасвоейтриумфальнойколесницейблагодать действенную, то посредством комедий, в которой чертиуносят Янсения, другой раз при помощи календаря, а теперь посредствомэтой цензуры». <…> И, таким образом, подивитесь на махинациимолинизма, которые производят чудовищные перевороты в церкви, чтото, что считается католическим у отцов церкви, становитсяеретическим у г-на Арно; что то, что было еретическим у полупелагиан,становится ортодоксальным в писаниях иезуитов; что столь древнееучение св.
Августина объявляется невыносимым новшеством, а новыевыдумки, которые каждый день сочиняются на наших глазах, выдаютсяза древнее учение церкви.Из его речи Монтальт делает простой и убедительный до комизмавывод о том, что «есть ересь нового рода. Это личная ересь. Еретик он неза то, что он говорил или писал, а только за то, что он г-н Арно.
Вот все,что достойно порицания в нем. Чтобы он ни делал, пока он не перестанетсуществовать, он никогда не будет добрым католиком. Благодать св.Августина никогда не будет истинною, пока он будет защищать ее. Онасделалась бы таковою, если бы он вздумал опровергать ее. Это было быверным приемом и почти единственным средством установить ее иразрушить молинизм: столько несчастья приносит он тем мнениям,которые защищает»591.Хотя персонажи имеют наметки психологических черт, но каждыйиз них, прежде всего, есть форма, в которой лексика, стиль речей, темы,затрагиваемые в разговоре, служат маской592. Образ чужого/другогоязыка/стиля, который в «системе авторской речи (речи, которую мы591592Письмо III.
С. 79-84.Томашевский Б.В. Герой / Б.В. Томашевский // Томашевский Б.В. Теориялитературы. Вступ. статья Н.Д. Тамарченко. Комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д.Тамарченко. – М.: Аспект Пресс, 2001. – С. 201.245постулируем) взят в интонационные кавычки, именно – пародийноиронические»593.
Речь – главное свойство персонажей. Здесь авторомвыдвинуты на «авансцену поведение моралиста-резонера, поборника ипроповедника гражданских добродетелей»594 и разнообразыне формы«говорящего человека»595.Вектор движения речи каждого персонажа направлен к главномугерою – Монтальту, который знает, как вступить в диалог с каждым изних.
Это фиксирует внимание читателей «Писем к провинициалу»,возбуждает интерес к теме спора между иезуитами и ревнителямиблагочестия из Пор-Рояля.3.9 Стиль «Писем к провинциалу»Пародийноесочетаниевысокой(официальной)теологическойтематики с профанной событийностью, с «современностью в ееспецифичности»,литературногоинелитературногоязыковзадаетжанровую перспективу «намеренного диалогизованного [стилистического]гибрида»596, в которой эти темы могут быть произнесены, раскрыты ипоняты. Форма диалога, выбранная для десяти «Писем», направлена наубеждение его участника в истинности точки зрения автора.
В этом естьпримета французского XVII века. «Диалог», «беседа» становятся одним изосновных литературных явлений столетия.593Бахтин М.М. Из предыстории романного слова / М.М. Бахтин // Бахтин М.М.Собрание сочинений. Т. 3. Теория романа (1930-1961 гг.). Редакторы тома С.Г.Бочаров, В.В. Кожинов. – М.: Языки славянских культур, 2012.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
