Диссертация (1149079), страница 31
Текст из файла (страница 31)
Эти его заветы служили мне путеводной нитью на всю жизнь337».Революция октября 1917 года не оправдала надежд, возлагаемых на нее, апричастность к партии эсеров и участие в других общественно-политическихорганизациях ставили под угрозу всю семью Брюлловых-Шаскольских. В этовремя Надежда Владимировна пишет в одной из статей: «И вывод один – вседолжно быть начато сначала: кропотливая и тяжелая работа воспитания массы втрезвом разуме и в грамоте социализма, лучи которого на заре русской революциизасветили нам еще издали, уже ярко, ныне мы далеко, далеко ушли, скатились вбеспросветную тьму его самых страшных врагов – невежества и анархии338». Доначала массовых преследований и арестов «несогласных» она продолжаетактивную политическую деятельность.В 1919 году от гриппа умирает ее муж, Петр Борисович Шаскольский, но изза преследования ЧК, горячо любящая его жена не могла быть рядом с ним, чтобыне привлечь внимания к адресу, по которому он находился, и не подвергатьопасности своих детей339.СПФ АРАН Ф.282, оп.
1, ед. 110, лл. 31– 33Там же. Л. 42338Брюллова-Шаскольская Н.В. На Обуховском заводе. Дело Народа. 1917. № 197.339Семенова-Флюр (Шаскольская) В. Э. Родители моей мамы – социалисты-революционеры Н.В.Брюллова-Шаскольская и П.Б. Шаскольский //Судьбы демократического социализма в России. Сборникматериалов конференции. М., 2014. С. 306–307336337140После этого, Н. В. Брюллова-Шаскольская принимает решение уехать вУкраину, и остается там до окончания Гражданской войны. Там она занимаетсяработой в органах народного образования, профсоюзах и продолжает работу дляпартии эсеров.
При содействии Е. Г. Кагарова, который приглашает ее на работу вХарьковский университет, становится профессором по кафедре истории религии.В 1921 году вернулась в Петроград, по вызову Музея Антропологии и Этнографии,избравшего Надежду Владимировну сначала научным сотрудником, а потомученым хранителем музея, где она недолгое время заведовала отделом Африки,работая главным образом, по сравнительной истории Африканских первобытныхкультов. Также она становится преподавателем Географического института поспециальному курсу сравнительной мифологии, и профессором Еврейскогоуниверситета по кафедре сравнительной истории религий. По большей части еетрудоустройству и активному вовлечению в научную жизнь способствовалЛ. Я.
Штернберг, который считал Н. В. Брюллову-Шаскольскую талантливымученым и достойным специалистом по истории религии. Он же руководил всемиее научными работами, давал советы по работе в музее, направлял и справедливокритиковал ее. Надежда Владимировна вспоминала это время с теплом ипризнавала, что именно тогда она стала ученицей Штернберга в полном смыслеслова, и загорелась желанием передавать его знание будущим ученым 340.Лев Яковлевич и его жена С. А. Ратнер-Штернберг оказывали ей поддержкуи в сложные периоды жизни. Когда Н. В. Брюллову-Шаскольскую арестовывают впервый раз, 1922 году, и приговаривают к высылке в Ташкент с последующейпотерей в правах, семья Штернбергов провожает ее, и их напутственные словаисследовательница сохранила в памяти «как последнюю радость» 341.В годы ссылки Надежда Владимировна занимается преподавательскойдеятельностью на кафедре этнографии Восточного университета, не имея при этомвозможности занять должности профессора, будучи в положении политссыльной.О своем аресте она писала: «Допроса не было, обвинения не предъявлено никакого,340341СПФ АРАН Ф.282, оп.
1, ед. 110, л. 32– 33Там же. Л. 33141да и не может быть, потому что ясно, что в положении поднадзорной ни прямого,ни косвенного участия в какой бы то ни было политической работе я принимать немогла. Между тем научная жизнь тут наладилась и внезапный отъезд заставляетменя бросить и необходимый обязательный курс этнографии в ВосточномИн<ститу>те и заканчиваемый к печати в Госиздате университетский курс, крайневажный для студентов342».В это время она пишет университетский курс «Первобытная религия».
Послепересылки в Полторацк (Ашхабад) она продолжает работу в качестве научногосотрудника, а по истечении срока ссылки, под запретом проживать в десятикрупнейших городах СССР, остается в Туркмении. Здесь она была переведена наработу в НИИ, и занимается этнографией. В 1926 году проводит этнографическуюэкспедицию, результатом которой стала публикация работ по этнографии туркмен,которые ценятся исследователями до сих пор 343.В Ташкенте Брюллова-Шаскольская активно участвует в работе ГлавногоСреднеазиатского музея, о чем пишет в Ленинград Л. Я.
Штернбергу, и просит еговыслать из МАЭ мастера по манекенам и муляжам, чтобы создать полноценнуюэкспозицию по туркменам:«Я сейчас начала работать в музее, по организации туркменского отдела. Всмысле экспонатов у нас здесь еще нет ничего, кроме ковров и несколькихукрашений,куколи музыкальныхинструментов.Предположу,чтоэтоспециальные закупки. Но для отдела, как и вообще для реорганизации музея покультурно-бытовому принципу, необходимы манекены и муляжи. Т.
к. я знаю, чтов Академии работали хорошие специалисты этого дела, то М. М. Цвибак,нынешний зав. Среднеазкомстарисом, попросил меня списаться с Вами и попросилВ.[Вашего] совета. Дело обстоит так: С осени должность художника по манекенам,муляжам и т.д. будет штатной. Сейчас же, летом на это дело можно отпустить 1500Цифровая версия заявления Н. В. Брюлловой-Шаскольской «ГПУ. Заведующему Секр Опер части(Следоват по ср делам БРАУДЕ)» [Электронный ресурс] http://pkk.memo.ru/letters_pdf/000570.pdf343Соегов М. О Надежде Владимировне Брюлловой-Шаскольской (1889-1937), ученом-эсере изЛенинграда, и ее работах, выполненных в годы ссылки в Ашхабаде // Известия Иркутскогогосударственного университета. Серия: Геоархеология.
Этнология. Антропология, 2015. С. 67–79342142р. или немного больше. Т. к. у нас нет никаких данных для составления сметы, томы просим Вас о следующем: 1) составить нам примерную смету, сколько на этусумму за что (до буд. сметного года) можно сделать человеч. манекенов (типатуркмен, узбеков, киргиз и т.д.), при том в эту сумму должно войти: материал,оплата работника и проезд его сюда.
Исчислить оплату желательно не по штатномупринципу, а посдельно344».Приблизительно в июне этого же года последовал конфликт сотрудниковмузея с заведующим, тем самым М. М. Цвибаком, которого упоминает НадеждаВладимировна в письме. Ее деятельность и планы по развитию музея былипрерваны его целенаправленными действиями по выдворению БрюлловойШаскольской из ряда сотрудников 345. В этот период приходит известие о смертиЛ. Я. Штернберга в 1927 году, что еще сильнее омрачило жизнь НадеждыВладимировны – в его лице она потеряла учителя и главную поддержку впоследние годы своей жизни.
В воспоминаниях о Льве Яковлевиче она такописывает период тяжелой утраты: «Смерть его была для меня какой-то чернойпропастью, в которую рухнул весь мир. Долго не было сил ни жить, ни работатьбез него. Но я сейчас ощущаю его живым, чувствую его духовно около себя, и по-СПФ АРАН Ф. 282, оп. 2, д. 315, лл. 1– 2В. Германов упоминает в связи с этим интересный архивный документ за подписью Н. В. БрюлловойШаскольской, который проливает свет на этот конфликт: Поправка к протоколу заседания САКС5.09.1928 г. «Когда я поступила в Музей, то Цвибак говорил мне, что в Музее царит «карамзинщина» ичто он надеется на мою работу в смысле постановки музея на социологическую почву. Когда же яознакоми-лась с Музеем и его научными сотрудниками, то я убедилась, что все то, о чем говорил Цвибак,признано и в планах самого Музея и постоянно проводится в жизнь.
В плане были и комплекснаяэкспедиция, и социально-экономическая точка зрения, и постановка групповых и одиночных манекенов,и оснащение экспозиции подписями, ортами и диаграммами. Если проведение этого целиком изатруднилось, то тому причиной было отсутствие средств и крайняя загруженность немногочисленногонаучного персонала. Троицкий говорит, что Музей не на высоте; Цвибак хвалит его печатно и устно, носчитает, что все, что в нем хорошего, – дело его рук. На самом деле, если Туркестанский отдел строилсямною при участии Цвибака, то весь остальной отдел человека строился Пещеревой, Массоном,Ошаниным и мною без всякой в том работы Цвибака и в его отсутствие.