Диссертация (1144866), страница 49
Текст из файла (страница 49)
Телеграмма, присланная ее петербургским корреспондентом,содержала уникальные подробности одного из дней в работе ГосударственнойДумы: «В закрытой части заседания (курсив наш. – В.З.) комиссия заслушаластратегический обзор и сообщение Моргенштаба о минной обороне побережьяБалтийского моря. Выяснилось, что …орудия вполне обеспечены штатным числом мин, разработан новый вид подводной лодки…; изыскан способ превращениямин старого образца в дальнобойные…»3.1РГИА. Ф.
1278. Оп. 3. Д. 152. Л. 8.Там же, Д. 175. Л. 1.3Телеграммы нашего корреспондента // Военные известия Дальнего Востока. 3 февраля1908. № 15. С. 3.2222Работая с широким перечнем документов, диссертант установил четыренаиболее вероятных канала «утечки» важных сведений из законосовещательныхучреждений. Первый был связан с тиражированием государственных тайн (военных секретов) на широкую читательскую аудиторию. Прежде всего, это сталовозможно благодаря знакомствам отдельных журналистов в парламентских кругах.
Некто Стембо, как следует из материалов негласного расследования по фактам несанкционированных публикаций в столичных газетах сведений из правительственных учреждений (весна 1913 г.), «вращался преимущественно в средевидных членов умеренных партий Государственной думы» 1. Задержанный по тому же делу Руманов пояснил, что он «имеет честь быть принимаемым» председателем Государственного Совета М.Г. Акимовым, членами совета графомС.Ю. Витте и статс-секретарем Н.П. Дурново2. Наблюдением за сотрудником газеты Кличко (позже во время обыска у него обнаружили секретные документы),было установлено, что в 1912 г.
он неоднократно посещал квартиру члена Госсовета Н.С. Таганцева 3. Корреспондент газеты «Русская молва» и вовсе указал начлена Госсовета А.А. Сабурова, который «сообщил прессе сведения об имевшихместо в Государственном Совете прениях о генерал-лейтенанте П.Г. Курлове»4.Обобщение косвенных и прямых свидетельств дает основание говорить овозможной причастности видных государственных деятелей к передаче служебных материалов (в том числе и в устной форме) прессе.
Удовлетворение ее потребности в резонансных событиях и фактах, как было установлено в ходе исследования, не являлось бескорыстным. В своем совершенно доверительном письмек председателю Совета министров В.Н. Коковцову от 4 мая 1913 г. министр внутренних дел заключал: «…многие ведомства пользуются прессой для распространения в широких общественных кругах тех или иных проводимых ими идей»5.1РГИА.
Ф. 1276. Оп. 1. Д. 78. Л. 309.Там же, Л. 308.3Там же.4Там же, Л. 310.5Там же.2223Вместе с использованием газет в качестве средства политического влиянияна различные слои населения и конъюнктурного самоутверждения, присутствовали другой, корыстный умысел. К примеру, только зависимостью (денежной, имущественной, нематериальными ценностями и др.) может быть объяснен аморальный поступок духовного служителя и депутата, описанный в сообщении ежедневника «Север Кавказа»: «Член третьей думы священник Севдеренко, сотрудничающий в Подольских известиях, по распоряжению консистории, заточен вмонастырь, за участие в неподобающих сану газетах.
Консистория грозит лишитьего сана в случае продолжения сотрудничества» 1.Примеры нравственной нечистоплотности (лихоимства), а точнее, подозрений в денежной зависимости извне касались не только депутатов. Как следует изприказа государственного секретаря по государственной канцелярии Госсовета от24 декабря 1912 г. № 33, в прессе регулярно появлялись сведения о содержанииречей, произносившихся в его комиссиях (в том числе в закрытых заседаниях) иобщих собраниях2.
Допуская причастность к возможным контактам с журналистами стенографистов и делопроизводителей, С.Е. Крыжановский считал, что сообщения в газетах основываются не только «на пересказах, но на письменных заметках, сделанных во время заседания или непосредственно за его окончанием, посвежей памяти»3.Всем чинам государственной канцелярии под угрозой увольнения быловменено в обязанность никому не сообщать служебные сведения и воздержатьсяот общения с лицами, причастными к периодическим изданиям.Помимо некоторых репортеров, в инициативном порядке или по заданиюредакций пренебрегавших указанными выше запретительными нормами права,истории первых лет парламентаризма в России известны попытки формализоватьэти законоположения посредством получения официального доступа в закрытыезаседания Государственной Думы.
В 1911 г. директор Санкт-Петербургского те1Сотрудничество в газетах // Север Кавказа. 6 февраля 1913. № 30. С. 3.РГИА. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 78. Л. 284.3Там же.2224леграфного агентства О.И. Ламкерт добился разрешения от морского и военногоминистров, не желавших ухудшать отношения с либеральной прессой, на посещение закрытых заседаний Госдумы 1. Однако непреодолимым барьером на пути«газетчика» стал председатель Государственной Думы М.В.
Родзянко, наложивший окончательную резолюцию на его прошение: «Отклонить» 2.Второй канал утраты военно-секретных сведений и сведений несекретных,но способных заинтересовать иностранные разведки, заключался в их распространении благодаря устным высказываниям части депутатов и членов Госсоветав общих собраниях. Выступая 25 июня 1912 г. на 81-м (закрытом) заседании Госсовета по проблеме принятия нового закона о шпионаже, С.Ю. Витте заявил: «Повопросу о военных и вооруженных силах России (парламентарии.
– В.З.) произносят такие речи, представляют такие данные, которые облетают всю Европу икоторые составляют, по моему убеждению, государственный секрет»3.Введенные в научный оборот архивные материалы, позволили диссертанту,в целом разделить точку зрения оратора и, в тоже время, не согласиться с его репликой о повсеместно низком уровне культуры секретосбережения в речах депутатов. 23 февраля 1909 г., раскрывая в 59-м закрытом заседании ГосударственнойДумы вопрос о низкой боевой готовности Балтийского и Черноморского флотов(недостаток снарядов, мин и пр.), член КГО Н.В.
Савич сказал: «…об этом мы немогли громко говорить в Общем Заседании, в открытом Заседании Госдумы.Я пользуюсь случаем говорить теперь в Закрытом заседании, то, что я не мог тогда сказать во всеуслышание…» 4. Подобные откровения мы находим и в некоторых других стенографических отчетах за 1909 г.5С допуском всех законодателей к ознакомлению с секретной корреспонденцией министерств охранительно-оборонительного блока (адресованной законосовещательным учреждениям) связывается наличие третьего канала пропажи све1Там же, Ф.
1278. Оп. 3. Д. 152. Л. 21, 22.Там же.3Там же, Ф. 1162. Оп. 3. Д. 177. Л. 169.4Там же, Ф. 1278. Оп. 4. Д. 157. Л. 1, 9.5Там же, Д. 197. Л. 89.2225дений государственного значения, а вместе с ними и секретных документов. Иллюстрацией тому может служить небезызвестная «шпионская история» приставаГосдумы барона Э.П. Унгерн фон Штернберга. Мы обратились к обнаруженным входе архивно-поисковой деятельности и подвергнутым детальному осмыслению,незнакомым историкам, обстоятельствам расследования его вины.Летом 1910 г. следователь по важнейшим делам Петербургского окружногосуда П.А. Александров, отследил траекторию движения в Государственной Думезаконопроектов о контингенте новобранцев призывов 1909 и 1910 г.
(с пометкой«Секретно»), которые Э.П. Унгерн фон Штернберг, как отмечалось нами выше,продал австро-германской разведке.Подробное обследование переписки следователя с канцелярией Государственной Думы помогло диссертанту придти к ряду заключений. Во-первых, из военного ведомства в экспедицию канцелярии Государственной Думы поступило600 печатных экземпляров представлений Военного министерства о величинеконтингента новобранцев в призыв 1909 и 1910 г. (из них 5 экземпляров переданыв финансовый отдел Думы)1. Во-вторых, в делах экспедиции финансового отдела«не имеются полученные 17 апреля 1909 г. пять экземпляров за №№ 116, 117, 118,119 и 120 представлений Военного министра о контингенте новобранцев в призыв1909 г., а также нет сведений о том, кому они были выданы»2.
В-третьих, экземпляры указанных документов выдавались членам КГО по их личному требованию.Кто из них получил соответствующие тексты неизвестно, так как под распискусекретные представления передавались только членам Госдумы, не входившим всостав комиссии3. И, в-четвертых, печатные экземпляры (копии, не подписанныеминистром В.А. Сухомлиновым) могли покинуть стены Таврического дворца после получения их отдельными депутатами4.Вместе с беспрецедентными фактами повсеместной халатности и безответственного обращения с грифованной документацией, выявленными П.А.
Алек1Там же, Оп. 2. Д. 1157. Л. 8.Там же, Л. 10.3Там же, Л. 13.4Там же.2226сандровым, были и другие грубые нарушения режима секретности. В процессеизучения первоисточников было установлено, что в Государственной Думе имелся единственный способ уничтожения отработанных секретных представлений изаконопроектов – их сожжение. Но, несмотря на официальный характер этой процедуры (работа специальной комиссии и составление ее членами соответствующих актов), как удалось выяснить автору диссертации, ликвидации не подлежалимногие служебные документы.
Так, неизвестной осталась участь шестнадцати экземпляров доклада по законопроекту «О программе усиленного судостроения на1912 - 1916 гг. (секретное представление Морского министерства по Морскомугенеральному штабу от 5 марта 1912 г.)», которые не возвратили депутаты бюджетной комиссии в соответствующую канцелярию Государственной Думы 1. А из34-х сданных экземпляров, судя по «Акту об уничтожении секретных комиссионных докладов и законопроектов, внесенных в 1912 г.» (дата подписания акта17 июня 1914 г.) значились сожженными всего 32 документа 2.Кроме того, труды комиссии по уничтожению секретной документации были нерегулярными (т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
