Диссертация (1100405), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Оба ученых, указывает А. Банфилд,предлагают выделить повествование в отдельную лингвистическую категорию наоснове отличий от обычной речи. А. Банфилд вслед за ними различает ситуациюкоммуникации (communication) и ситуации наррации (narration). Коммуникативнымисследователь считает только такое высказывание, которое подразумевает 60 обязательно и говорящего, и слушателя, а также ориентировано на настоящее.Нарративным считается такое высказывание, которое может иметь или не иметьговорящего, но обязательно не имеет адресата/слушающего, настоящего, «здесь» и«сейчас» [ibid., p. 171].
В нарративных текстах поэтому недопустимо только второелицо, форма же первого лица сама по себе еще не может быть признаком речевогоплана.А. Банфилд справедливо замечает, что перволичная форма в художественномповествовании с легкостью сочетается с аористом, что свидетельствует овозможности нарративного прочтения этой формы. Однако одна из формперволичногоповествования,помнениюА. Банфилд,выпадаетизряданарративных текстов. Сказ – это, по А.
Банфилд, имитация речи, в его задачивходит представить кого-то, говорящего аудитории, с обозначением особенностейпроизношения, с учетом потенциального ответа публики, что не свойственнонаррации [ibid., p. 178]. В сказе отчетливо присутствует второе лицо [ibid., p. 172].Это позволяет А. Банфилд отнести сказ к ситуации коммуникации. ДраматургиюА. Банфилд не анализирует, однако исходя из ее замечаний можно предположить,что она отнесла бы ее к коммуникации, так как у театрального текста всегда естьслушатель, находящийся «здесь и сейчас» – партнер по сцене либо зритель, разницумежду которыми, судя по определению сказа, А.
Банфилд не усматривает.В современной французской лингвистике текста терминам Э. Бенвенистапредпочитатают дихотомию plan embrayé / plan non-embrayé. Текст, относящийся кplan non-embrayé («нешифтерному плану»), не содержит указаний на ситуациювысказывания, в отличие от текста, относящегося к plan embrayé («шифтерномуплану»). Категория нешифтерного плана включает в себя не только нарративныетексты, но и другие высказывания, не имеющие дейктической референции, как,например,пословицы,словарныестатьи,математическиедоказательства[Maingueneau, 2007, p. 51-52].В отечественной лингвистике развитие идеи временных планов начинается ссередины 1960-х годов.
Н. С. Поспелов разграничивает на материале русского языкадварядаграмматическихзначенийвформахглагольноговремени,соответствующих различию «между двумя планами высказывания: 1) планомсвободной речевой деятельности говорящего, не ограничиваемой никаким 61 специальным заданием, т. е.
планом коммуникации, и 2) планом информации,ограничиваемой своим назначением – сообщения о событиях в рассказе о прошлом,прирегистрациипроисходящеговнастоящемилипрограммированиипредстоящего, имеющего произойти в будущем» [Поспелов, 1966, с. 17]. При этом,как указывает Н. С. Поспелов, «если во французском и других романских языках мыимеем дело с морфологическим разграничением двух планов высказывания, то врусском языке отчетливо проводится только семасиологическое различие взначениях одних и те же форм времени при употреблении их в плане коммуникацииили в плане информации» [там же, с.
18]. Если во французском языке, на которомосновывался Э. Бенвенист в своей теории, различие между планами выражаетсяформально, в выборе либо аористных, либо перфектных форм времени, топрименительно к русскому языкy можно говорить только о перфектном илиаористическом значении форм прошедшего времени. Перфектное значение«представляетсобоюосновноезначениерусскогопрошедшеговременисовершенного вида, как оно складывается на линии субъекта речи и употребляется вцелях коммуникации» [там же, с. 20]. В повествовании «грамматические значенияреализуются в отрыве от конкретной ситуации настоящего субъекта речи, отражая входеинформацииособытияхихвременнуюпоследовательностьиодновременность» [там же, с.
24]. Формы прошедшего совершенного обозначают«отдельные факты прошлого, сменяющие друг друга и совершенно отрешенные отвременной зоны настоящего субъекта речи, т. е. имеют аористическое значение»[там же, с. 25]. Формы прошедшего несовершенного в имперфектном значениимогут быть употреблены как в плане информации, так и в плане коммуникации. Вплане коммуникации они «не сопровождают в качестве одновременных какие-либоформы прошедшего времени, передающие основные действия, не выступают вкачестве временного фона других действий, а употребляются совершенносамостоятельно, непосредственно изображая прошлое как цепь процессов» [там же,с. 22-23].
В плане информации прошедшее несовершенное «является толькосредством описания, а не воспроизводит прошлое в его течении» [там же, с. 25].Идею исследования временных форм и планов в свете концепциификциональности на материале английского языка развивает З. Я. Тураева в книге«Категория времени: Время грамматическое и время художественное» 1979 года. 62 З. Я. Тураева разграничивает план непосредственного общения и план сюжета.Первый«предполагаеткоммуникацию,возникающуювопределенныхпространственно-временных условиях, соотнесенную с конкретной внеязыковойситуацией» [Тураева, 1979, с. 43], второй «выходит за рамки естественного языка ипринадлежит вторичной моделирующей системе, каковой является искусство» [тамже, с. 45].
Дифференцирующими чертами временных систем З. Я. Тураева считает«ориентированность ситуации непосредственного общения на грамматическиймомент речи (за знаком стоит объективная реальность); ориентированностьситуации на некий векторный нуль, как точку определения последовательностидействий (за знаком нет конкретной реальности)» [там же].Влиятельной концепцией в русистике стала концепция Е. В.
Падучевой,которая вводит понятие «режима интерпретации эгоцентрических элементов языка».Аналогично плану повествования и плану речи у Э. Бенвениста Е. В. Падучевавыделяет речевой, он же диалогический и дейктический, и нарративный режимыинтерпретации. Речевой режим «соответствует случаю, когда предложениеинтерпретируется в условиях канонической, т. е.
полноценной коммуникативнойситуации. И только в канонической ситуации имеет смысл говорить о моменте речи:момент речи определяется как настоящий момент говорящего, который совпадает снастоящим моментом адресата – слушающего. Тем самым при интерпретации вречевом режиме все временные формы интерпретируются через их отношение кмоменту речи» [Падучева, 2010, с.
286]. Повествовательный текст «являетсярезультатом отчуждения высказывания от субъекта речи, от говорящего; онинтерпретируется в условиях неполноценной коммуникативной ситуации, внарративном режиме. В нарративном режиме отношения предложения к моментуречи не существует <…>, видо-временная форма интерпретируется не относительномомента речи, а относительно другой точки отсчета – текущего момента текстовоговремени» [там же]. Нарратив противопоставляется разговорному дискурсу, аизменение правил интерпретации языковых элементов мотивировано в нарративе«изменением условий коммуникации – особым коммуникативным режимомфункционирования языка» [там же, с. 199].
Прошедшее время при дейктическомрежиме выражает предшествование настоящему времени говорящего («– Что тыделал? – Играл в карты» [там же, с. 291]), при нарративном – синхронность 63 настоящему времени наблюдателя («Однажды играли в карты у конногвардейцаНарумова»(«Пиковаядама»)[тамже]).ТакжеЕ. В. Падучеваотдельнорассматривает гипотаксический режим интерпретации, определяющий значениеформ в подчиненных клаузах.
Планы высказывания Е. В. Падучева рассматривала поотношению не только к временным глагольным формам, но и к другимэгоцентрическим элементам языка, определяющих свое значение только исходя изконтекста речи. В одном и том же тексте при этом, как замечает Е. В. Падучева,«как правило, возможны разные режимы интерпретации для разных эгоцентриков;<…> текст не принадлежит весь к какому-то одному плану» [Падучева, 2008].Изменение интерпретации языковых элементов в повествовательном текстепо сравнению с разговорным дискурсом вызвано, по мнению Е. В. Падучевой,неполноценностью коммуникативной ситуации, в которой оказывается читатель.Схожая неполноценность, или неканоничность, характеризует и лирическиестихотворения [Ковтунова, 1986; Падучева, 2010, с.
189], что позволяет лирическимтекстам быть исследуемым лингвистами c позиции режимов интерпретации.Драматургические же тексты русскими исследователями c этой позиции, какправило, не рассматриваются, вплоть до того, что сказав о необходимости «выявитьособенности употребления и интерпретации языковых элементов в нарративе,отличающие нарратив, прежде всего, от разговорного дискурса, но также и отдругих литературных жанров» [Падучева, 2010, с. 199], Е. В.
Падучева затемговорит о лингвистических различиях только между нарративом и лирикой, словнодраматургия не входит в число родов литературы.Проблематика планов высказывания в русских исследованиях соотносится сабсолютным/относительным употреблением временных форм в языке. Одним изпроявлений относительного употребления настоящего времени, отрешенного от«конкретной временной ситуации настоящего субъекта речи» [Поспелов, 1966,с. 26] Н. C. Поспелов называет настоящее время театральных ремарок. Висследованиях А.
В. Бондарко выделяет его в отдельную форму «сценическогонастоящего» [Бондарко, 2005, с. 278]. В поле зрения лингвистов как отличающийсяот разговорного дискурса язык драмы попадает, таким образом, только в частивторостепенного, ремарочного текста . 64 Французскими исследователями драматический диалог характеризуется какбезусловно принадлежащий плану речи. «Театр – это, прежде всего, диалог, то есть,в лингвистическом смысле слова, речь», – замечает по отношению к оппозицииЭ. Бенвениста исследователь языка драмы П. Лартома [Larthomas, 1980, p.
153].Драматургическая ситуация речи эксплицитно называется дейктической. СемиологА. Серпиериутверждает:«Театрнестремитсярассказыватьисториивповествовательном смысле; это система многоосевого взаимодействия инстанцийвысказывания внутри сценического пространства. Особенность театра состоит впространственной и дейктической организации слов и движений персонажей»[Serpieri, p.
i2]. «Театр – это дейктическое искусство, – говорит Д. Ледюр. –Перенести роман на сцену означает преобразовать некоторые комментарии времарки, <…> произвести его пространственное воплощение» [Ledur, 1992, p. 46].«Театр, пространство я, прямая репрезентация мира, следует отличать отповествования, пространства он и косвенных отношений», – пишет в работе олитературных родах И. Сталлони [Stalloni, 2005, p.
30].Итак, в современной лингвистической теории считается, что употреблениевременных форм в повествовательных текстах отличается от такового в ситуацииканоническойкоммуникативнойситуации.Одниученыеограничиваютнарративный режим художественными повествовательными текстами, другиевключают в его поле действия историографию и другие виды нехудожественногоповествовательного высказывания. При этом и те, и другие не рассматривают какнарративный драматургический сценический текст. Драматургический текстприравнивается к канонической коммуникативной ситуации как диалог междуговорящим и слушающим персонажами, связанных единством места и времени26:«собственно каноническая коммуникативная ситуация в драматическом дискурсевоспроизводитсямеждугероямипьес,которыенаходятсявусловияхнепосредственного сценического контакта» [Петрова, 2013, с. 56].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
