Диссертация (1098107), страница 45
Текст из файла (страница 45)
Ст. 77. С. 201–203.Всякая всячина. Ст. 77. С. 203.732См.: Коршунова Т. Т. Костюм в России XVIII – начала XX века из собрания Государственного Эрмитажа /Оформление и макет В. С. Ворониной; Фотограф В. А. Стукалов. Л.: Художник РСФСР, 1979. С. 11; Кирсанова Р. М.1) Костюм в русской художественной культуре 18 – первой половины 20 вв.: Опыт энциклопедии / Под ред.Т. Г.
Морозовой, В. Д. Синюкова. М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. С. 247; 2) Из истории костюма русских императриц // РОССИЯ / RUSSIA. Вып. 3 (11): Культурные практики в идеологической перспективе. Россия,XVIII – начало XX века / Сост. Н. Н. Мазур. М.: ОГИ, 1999. С. 71–81.731191В этом отношении характерным примером служит ответ издателя на письмоАгаба Саманукова733. Читатель сообщает о том, что «живет в таком обществе», в котором принято богато одеваться; он беден, и для него такие расходы обременительны, но его бедность вызывает лишь насмешки.
Кроме того, он молчалив, что тожевызывает смех. Он протестует против подобного пренебрежения своей личностью, иему кажется, что общество ждет от него противоположного поведения, по его мнению, лишь более смехотворного, – мотовства и бессмысленных разговоров.Читатель излагает свой вопрос так, что ответ на первый взгляд может показаться очевидным: в споре с окружающими он заслуживает сочувствия. Однако издатель занимает другую, паллиативную позицию734.
Он осуждает мотовство, болтливость и насмешки, но вместе с тем не становится на сторону читателя в его спорес обществом, а призывает выполнять требования света. Он не считает бесцельнымитраты на дорогую одежду. Напоминая читателю пословицу «по кафтану встречают,а по уму провожают», издатель не без иронии поясняет его положение так: «Господин Самануков, входя в убыток для деланья кафтана с позументом, кажется, справедливо требовать может везде приема по наряду»735. От привычки к молчанию тоже надо отказаться: молчание скучно для окружающих, как и беспрерывные разговоры. Кроме того, издатель упрекает читателя в грубости речи.
Упрек этот справедлив. Свое возмущение насмешниками Агаб Самануков действительно высказывает врезких выражениях: «а этаких у нас много, как собак, и до Москвы не перевешаешь»736. В итоге позиция читателя, казавшаяся достойной сочувствия, оспорена, если не отвергнута, сам он становится предметом сатиры наряду с теми, против когопротестует. В споре человека со светским обществом «Всякая всячина» встает насторону общества.Сходное движение мысли – в ответе на письмо читательницы, Н. Петуховой.Корреспондентка выражает возмущение мужской модой: мужчины румянятся, какженщины. В ответе на это письмо совет, поводом для которого становится поведе733Всякая всячина. Ст. 28.
С. 81–82. П. Н. Берков предположительно атрибутирует письмо Агаба СамануковаА. П. Сумарокову (Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века. С. 228).734Всякая всячина. Ст. 28. С. 82–83.735Всякая всячина. Ст. 28. С. 82.736Там же.192ние другого человека, адресуется самой читательнице. Издатель рекомендует ей отказаться от румян, чтобы не подавать примера поведения, которое она считает неправильным737. Кроме того, в ироническом ключе упоминается продолжающаяся вэто время война: «после кампании обыкновенно довольно красных лиц и без румян»738.Критика излишеств как в женской, так и в мужской моде обычна для сатирыXVIII века.
В данном случае ответ заключает в себе двойной смысл. С одной стороны, осмеянию подвергается увлечение косметикой; над этим смеется еще «Зритель»739, и соответствующая статья из английского журнала на эту тему частичнопереведена во «Всякой всячине», впрочем, позже, уже в ее продолжении – «Барышке…»740.
С другой стороны, он вводит в контекст журнала тему войны как испытания мужественности, тем самым не только создавая эталонный образ мужчины, ноодновременно и легитимизируя войну. К этой теме нередко обращается и «Всякаявсячина», и другие сатирические журналы.Стратегию компромисса, позволяющую исподволь оспорить, казалось бы,справедливые претензии, журнал реализует и в одном из важных социальных вопросов сатиры XVIII в. – о неправосудии и взятках. К этому вопросу неоднократно обращаются многие журналы, в том числе и «Всякая всячина».Одна из статей, посвященных этой проблеме, – «Господин сочинитель! Таизображенная на картине достохвальная надпись…» – имеет сложную структуру741.Она начинается с письма, подписанного «доброжелатель ваш Неведомый».
Оно, всвою очередь, включает в себя текст от лица другого персонажа, который занимаетбóльшую часть объема письма и составляет его основное содержание. Письмо сопровождается ответом издателя. Упоминаемая в начале теста «достохвальная надпись» – «К чему служат законы, когда нравы испорчены?»; картинка с такой надпи-737Всякая всячина. Ст. 55. С. 145–147.Всякая всячина. Ст.
55. С. 147.739The Spectator. Vol. 1. No. 41. P. 155–159.740Барышок Всякия всячины. Ст. 158. С. 454–455. См.: Солнцев В. Ф. «Всякая Всячина» и «Спектатор».С. 140; Левин Ю. Д. Английская просветительская журналистика в русской литературе XVIII века. Приложение II.С. 92. № 136.741Всякая всячина. Ст. 29. С. 83–85.738193сью упоминается в одной из первых статей «Всякой всячины»742. Мысль о том, чтоименно испорченные нравы – причина общественного зла, становится одним излейтмотивов журнала. Статья «Господин сочинитель! Та изображенная на картинедостохвальная надпись…» должна дать ее наглядное доказательство.В письме к Неведомому его приятель рассказывает о своем отце, который былнесправедливым судьей «до самого златого в севере века»743, то есть, очевидно, довосшествия на престол Екатерины II, но с началом ее царствования исправился.Приятель задает вопрос о причинах такой перемены, а Неведомый переадресует этотвопрос в журнал. Комплиментарная формулировка оттеняет сатирическую характеристику судьи, который «и у самых невинных людей плоти от костей отторгал»744.Несмотря на сделанное в письме утверждение о том, что начало нового царствования изменило характер жестокого судьи, издатель не отвечает на заданный вопрос и характеризует не самого судью, а его сына.
Он обвиняется в непочтении котцу, а кроме того, в оскорблении чувств читателей такими выражениями, которые«кажутся несколько суровы для нежного слуха»745. Эти справедливые обвинения позволяют обойти вниманием опасный вопрос о несправедливости судей, возложивответственность на того, кто решился его поднять.Еще одно, напечатанное позже письмо, посвященное проблеме взяточничества, подписанное Занапрасно Ободранный746, выдает отчаяние. Читатель просит указать средство, «коим бы можно перевести подьячих», называя их «кровососами»747.Отвечая на письмо, издатель не оправдывает взяточников, но объясняет их поступкиискушениями, которым они подвергаются.
В этих искушениях он обвиняет просителей: «Подлежит еще и то вопросу: если бы менее было около них искушателей, неумалилася ли бы тогда и на них жалоба»748. Предлагает он и средство избежать поборов. По словами издателя, «сие весьма легко»: достаточно «не обижать никого», а742Всякая всячина. Ст. 4. С. 9.Всякая всячина.
Ст. 29. С. 84.744Там же.745Всякая всячина. Ст. 29. С. 85.746П. Н. Берков на основании стиля предполагает, что автором этой статьи может быть А. П. Сумароков (Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века. С. 210, 228).747Всякая всячина. Ст. 60. С. 159.748Всякая всячина. Ст. 60. С. 160.743194споры решать без суда, чтобы не иметь нужды в тяжбах749. Здесь личность читателяне подвергается дискредитации, но, чтобы оспорить его позицию, издатель объявляет заданный им вопрос неактуальным. Вопрос о вине одной стороны конфликта –взяточников подменяется вопросом о поведении другой – просителей, на которыхвозлагается ответственность.
Это позволяет оставить первоначально сформулированную проблему без разрешения. Именно это письмо становится поводом для полемики в журнале «Смесь»: там позиция «Всякой всячины» оспаривается также вформе читательского письма750.В названных случаях если издатель и представляет читателя не вполне правым, то все же читатель не превращается в исключительно комическое лицо.
Ноесть несколько примеров, когда неправота читателя очевидна из его слов, и читательоказывается основным объектом сатирического обличения. Некоторые письма представляют собой примеры иронического рассказа, где дистанция между точкой зрения рассказчика и авторской позицией очевидна. Такое письмо может сопровождаться ответом издателя, также ироническим, а может остаться без ответа, поскольку сатирическая интенция очевидна и без него.Комическая характеристика читателя представлена во втором по счету письме,помещенном в журнале751. Фиктивный автор подписывается Фадей Гуляков, но впостскриптуме признается, что это не его подлинное имя (такие постскриптумывстречаются во «Всякой всячине» часто).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
