Диссертация (792892), страница 60
Текст из файла (страница 60)
Возникало впечатление, что их жизнь началась словно бы послемировой катастрофы. Когда погибла цивилизация и люди только-тольковыползли из своих укрытий. И им еще только предстоит пройти заново весьпуть человечества, к его истинам, к Христу, к разграничению добра и зла.Вот очень характерный монолог одного из таких героев, бандита изуголовной шайки. Поток слов без знаков препинания, косноязычие ублюдка,зверя, недочеловека: «Короче мы туда приходим я звоню оттуда кто там я еёвперёд он же её знает она такая свои я за дверью присел ну чё он открывает яему прямо с порога на в торец он опа всё тело баба его орёт там мы заходимкороче я его за шкирняк хлоп по роже раз два говорю чё как всё сюда давай онтам раз метнулся два грамма вынес короче нету больше говорит ну и ладнокороче мы эту шлюху с собой забрали она у нас потом полночи отсасывала чёкак утром просыпаюсь короче башка всё блин как не своя и всё тело болит походу траванулись вчера ну я с вечера чуток заныкал короче полез за ним а эташалава прикинь тут как тут подлечи прикинь я ей говорю соси сучка онаприпала я развёл вмазался она короче всё это время у кормушки пока яприкинь а потом так жалобно просит вмажь меня прикинь я ей идёшь тысосёшь скрылась прикинь я её потом не видел убили по ходу а чё потомпоехали».Героини пьесы, Маша и Юля живут в «бычьем городе», где принято«оттягиваться по полной», «нажираться», «блевать», а «наутро ничего непомнить».
Они знают, кто такие Бонни и Клайд, но плохо себе представляют,кто такие Эйнштейн и Джордано Бруно: «астроном какой-то?». Жизнь ихзаставляет убивать — тупой вилкой с размаху всаживать в шею насильнику,отрезать пальцы, в общем, быть непримиримо жестокими в целях самозащиты.На этой войне, где они существуют, идет вечный бой, резня, с матом, суголовными примочками, с сосанием мужских членов («соси, сука» —повторяется здесь ни один раз).303Надо было отдать должное режиссеру Владимиру Агееву, который сподробностями такого рода (убийство, изнасилование и пр.) обходился весьмаизящно и в чем-то даже остроумно. В тот момент, когда Маша, к примеру,заносила над своей жертвой вилку, которая вот-вот проткнет ей горло, вступалв силу прием некоего рапида.
Движения замедлялись и передавались условно,так как будто она воткнула эту вилку в горло. На самом деле вилка в своемдвижении останавливалась перед лицом жертвы, и зрители слышали толькотекст, который комментировал событие. Тут, кстати, был и специальныйкомментатор — странный человек в обмотках, похожий на бомжа,исполняющий еще и функцию служителя подмостков. Он обычно и обозначалсловами все те действия, которые на сцене невозможно было показатьбуквально.Ю. Клавдиев — уроженец Тольятти и принадлежит к группетольятинских драматургов, которые создавали свое профессиональноенеформальное объединение под крышей некоего клуба, адрес которого«Голосова, 20» стал названием этого объединения.
К тольяттинской группепринадлежал также драматург В. Ливанов, лидер объединения, и два брата —драматурга Михаил и Вячеслав Дурненковы. Эта группа часто выступала нафестивалях, пьесы этих драматургов ставились театрами Москвы ипериферии.Подобное, но уже более крупное и представительное драматургическоеобъединение, существовало и в Екатеринбурге. Лидер этого объединениядраматург Н. Коляда, руководивший драматургической мастерской в местноминституте искусств, воспитал не одно поколение учеников.
К первомупоколению относятся такие драматурги как О. Богаев, В. Сигарев, братьяПресняковы. Во втором особенно широкую популярность получила драматургЯрослава Пулинович, которая пишет свои пьесы в десятые годы ХХI века.Следует назвать имя также драматурга И. Вырыпаева, выходца изИркутска. Последние годы он возглавляет театр «Практика», перешедший к304нему от бывшего руководителя этого театра Э.
Боякова, который закончилсвои отношения с «новой драмой».В 2006 году в театре «Практика» был поставлен спектакль «Июль» попьесе И. Вырыпаева. Тоже очень характерное явление постмодерна. В немпроблема «что есть человек?» была поставлена не в психологическом илисоциальном, а в экзистенциальном, метафизическом ключе. Поэтому все его«ужасы», о которых он повествовал (маньяк-людоед пожирал всехвстретившихся ему на пути живых существ, включая соседа, собаку,священника, медсестру в сумасшедшем доме, и наконец, бога, который емупомерещился в углу палаты), нельзя было воспринимать на эмоциональномуровне,испытываянегодованиеилиотвращение.Отстраненнаяиэмоционально не вовлеченная манера чтения текста, полного шокирующихподробностей и не менее шокирующих выражений актрисой П.
Агуреевой,чей позитивный имидж красивой молодой женщины, одной из ведущихисполнительниц в труппе П. Фоменко, выступал намеренно контрастно кнеобычному тексту этого спектакля. И как раз исключал возможностиэмоционального сопереживания для зрителя. «Сопереживать» нужно былоисключительно смыслу. Это был своего рода концептуальный спектакль,который подавая шокирующий образ недочеловека как образ актуальный всовременной реальности.
Недочеловек демонстрировал отрицание всехгуманистических ценностей и понятий, «поедая» их одно за другим. «Поедая»обыденную бытовую человечность во взаимоотношениях с соседом, которогосъел из-за обиды на него. «Поедая» любовь и жалость к живому природномумиру, — собаку. «Поедая» христианскую доброту и милосердие священника,который дал ему приют в храме. «Поедая» человеческую заботу и помощьмедсестры, ухаживавшей за ним в сумасшедшем доме. И, наконец, «поедая»самого Бога, который мог бы дать смысл его существованию.
Но смысла каклогоса, как первопричины и как высшего оправдания нет в мире постмодерна.Тотальное надругательство над всем, что в гуманистической традициимодерна является святым и ценностным, выражало отношение автора к305человеку в пространстве современности. Но автор не собирался давать этомуоценку. Поскольку оценка нарушила бы постмодернистскую валентность.Отстраненность автора и выражалась в отстраненной бесстрастной, нерассчитанной на сопереживание манере повествования актрисы, читающейэтот текст. Эта бесстрастность и отсутствие оценки у одного из практиков иидеологов «новой драмы» М. Угарова получила название «ноль-позиции»248.Эта ноль-позиция, о которой говорит российский драматург, аналогична тойпозиции «смерти автора», о которой писал Р.
Барт. «Смерть автора» —исходное основание постмодерна, и мы к этому еще вернемся при дальнейшеманализе.Писатель постмодернист В. Сорокин, которому Вырыпаев, вполневозможно, подражал при написании «Июля», очень высоко оценил этоттеатральный опус, от которого сам Вырыпаев через десять лет откажется,вероятно, усматривая в нем крайности негативизма. Но негативистскиестратегии «новой драмы» в нулевые и десятые годы ХХI века имели своепродолжение.Для примера обратимся к пьесам екатеринбургского драматурга Я.Пулинович из мастерской Н. Коляды.
В 2008 году в Центре драматургии ирежиссуры А. Казанцева и М. Рощина была поставлена ее пьеса «Наташинамечта» (режиссер Г. Жено).Я. Пулинович не поднимается на уровень экзистенциальных иметафизических проблем, ее манера — бытовая психологическая зарисовка.«Наташина мечта» — пьеса, которая принесла автору известность и былапоставлена не только в Москве, но и в городах России. Пьеса эта в бытовомпсихологическом срезе показывает искривление личности девочки-подростка,выросшей в детском доме, которая сначала влюбляется в молодогожурналиста, бравшего у нее интервью, а потом, когда узнает, что у того естьдевушка, подговаривает своих подружек из детского дома к мести.
ПодружкиСм.: Угаров М. Точка неразрешимости. Беседует Михаил Шавловский // Сеанс.-2006.- №29-39 //[электронный ресурк ] URL: HTTP://SEANCE.RU/N/29-30/PEREKRYOSTOK-NOVAYA-DRAMA/TOCHKANERAZRESHIMOSTI/№ 29/30. ТРИУМФ СКОРОСТИ (ДАТА ОБРАЩЕНИЯ 24.06.15)306248вместе с Наташей поджидают девушку в укромном уголке рядом с ееподъездом и избивают ее. Налицо девиантная психология подростка, немогущего вписаться в социум и проявляющего агрессию по отношению кокружающему.
Надо отметить при этом, что эта девушка-подросток тожеявляется жертвой жестокого мира.Аналогичныйсрезхарактераианалогичнаямодельжертвыпредставлена автором в пьесе «Жанна». Героиня пьесы, пятидесятилетняяодинокая женщина, успешная бизнес-вумен, которая тоже, как и Наташа,недополучила в детстве любовь.
Это явилось причиной ее крайней жестокостипо отношению к людям и миру. Когда от нее уходит молодой любовник,которого она содержала, она принимается мстить ему и его молодой жене,лишает эту пару возможностей работать и прокормиться в том городе, где онивсе живут, а потом путем уголовной аферы отбирает у них новорожденногоребенка. Оставшись одинокой и никому не нужной, она хочет пусть дажепреступным путем, проявляя бесчеловечность к молодым людям, испытатьсчастье материнства, пусть и мнимое.Подобные зарисовки женских характеров, в которых сокрыта пугающаяжестокость и мстительность, и в которых полностью отсутствует некиенравственные ориентиры, тоже выполнены с интонацией предельногоотстранения.
Оно создает ту ноль-позицию, которая стала характерной дляавторов «новой драмы».Однако, нельзя не заметить, что драматургов привлекают именно формыдевиантного поведения, будь то маньяк, пожирающий людей у И. Вырыпаева,или жестокие женские типы у Я. Пулинович. В основе лежит интерес кнарушению нормы, к темной, больной, паталогической стороне человеческойличности, ставшей жертвой жестокого мира. Такого рода сюжеты,описывающие жестокие паталогические характеры, стали трендом российскойдраматургии.Начинаяотперсонажей-подростковЮ.Клавдиева,принимающих жестокость и насилие как ответ жестокому миру, и включаяженскиетипыЯ.Пулинович,отличающиеся307тойжеповышеннойжестокостью,этиперсонажистали«бродячими»,наиболеераспространенными типами российского театра нулевых и десятых годов.Хочется обратить внимание еще на один знаковый спектакль,поставленный по произведению «новой драмы» режиссерами М.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
