Диссертация (1145099), страница 21
Текст из файла (страница 21)
М.Эпштейн так определяет понятие интересного: «игра между полюсами одной модальности,возможным и невозможным, переход наименее возможного в наиболее возможное – вот чтосоставляет феномен интересного. Так, интересность научной работы или теории обратнопропорциональна вероятности ее тезиса и прямо пропорциональная достоверности аргумента.Самая интересная теория – та, что наиболее последовательно и неопровержимо доказывает то,что наименее вероятно» (Эпштейн 2004: 487).Интерес к «интересному», как к философской категории достаточно редко проявлялся вистории философии.
Пожалуй, самое раннее рассмотрение категории интересного можно найтив философии Шопенгауэра (Шопенгауэр 1997). У Шопенгауэра «интересное» рассматривается,как категория воли (в противоположность представлению), вызывающая сочувствие и желаниесоучаствовать,ипротивопоставляетсяпрекрасному,каккатегориипредставления,вызывающей «чистое, бескорыстное созерцание». Интересное не обязательно прекрасно, нооно, как правило, всегда более или менее правдоподобно.
Именно правдоподобностьинтересного, по мысли Шопенгауэра, возбуждает нашу волю в форме заинтересованности,удивления, сопереживания, сочувствия. В то же время, интересное приравнивается кразвлечению и противопоставляется познанию.76В постмодернистской философии категория интересного, напротив, рассматривается, каксовременная характеристика познания, заменяющая категорию истины: «философия состоит нев знании и вдохновляется не истиной, а такими категориями, как Интересное, Примечательноеили Значительное, которыми и определяется удача или неудача. <…> О многих книгах пофилософии следовало бы сказать, что они не ложны (ибо это значит ничего не сказать), анезначительны и неинтересны, – именно потому, что они не творят концепта, не привносятнового образа мысли, не порождают мало-мальски стоящего персонажа.
Одни лишь профессорамогут, да и то не всегда, писать на полях «неверно», у читателей же скорее вызывает сомнениезначительность и интересность, то есть новизна того, что им предлагается читать» (Делез 1998:108).Вметодологиисоциологическогоисследования,категорияинтереса,волейпозитивистского дискурса, выдвинувшего на первый план понятие пользы, остаетсямаргинальной.
Противопоставление понятий «польза» и «интерес» сыграло роковую роль длясоциологии. Социология превратилась в «полезную» науку, со всеми вытекающими из этогопоследствиями: стремлением давать обоснование практических решений, слепым следованиемза политическими интересами, размыванием предметного поля в угоду требованиямактуальности.Источником исследовательского интереса является специфический взгляд или точказрения. Реализация исследовательского интереса осуществляется в процессе проблематизации,то есть постановки под вопрос тех вещей, которые кажутся само собой разумеющимися.Проблематизация состоит в умении выделить в знании зону незнания и область непонятного впонятном,усмотретьпротиворечиявопределеннойобластиипревратитьихвисследовательские вопросы.
Исследовательская проблема представляет собой не столькопротиворечие, которое содержится в самом явлении, сколько противоречие, котороеисследователь способен усмотреть в том или ином явлении. Для того чтобы то или иноепротиворечие превратилось в проблему, необходима определенная эпистемическая ситуация,которая позволила бы концептуализировать суть данного противоречия. Мишель Фукорассматривал проблематизацию, как эффект дискурса, «совокупность дискурсивных инедискурсивных практик, вводящих нечто в игру истинного и ложного и конституирующих этуигру в качестве объекта мысли (будь то в форме морального размышления, научного познания,политического анализа и т.п.)» (Фуко 1996: 312). Проблематизация всегда осуществляется изопределенной перспективы, и перспектива эта задана представлением о позиции субъектапознания, существующим в рамках того или иного дискурсивного поля.77Используя терминологию из области исследований науки и технологий (STS), можносказать, что пространство исследования представляет собой онтологическую сборку, котораяосуществляется вокруг познающего субъекта, выстраивающего отношения с объектомпознания.Первыйшаглюбогоисследованиясостоитвпринятии/конструированииисследовательской позиции, которая создает возможность проблематизации определеннойобласти реальности, то есть позволяет ставить вопросы и, тем самым, превращает реальность вобъект исследования.
В соответствии со спецификой проблематизации раскрываетсяпредметная сфера, доступная для изучения, которая находит свое отражение в идеальной схемереальности, или в теории. Для того чтобы наблюдения (данные) могли быть включены в рамкиэтой идеальной схемы, необходим определенный способ действия, или метод. Таким образом, ваналитической структуре исследования можно выделить следующие элементы: позиция илиперспектива субъекта познания; объект познания – проблематизированная область реальности,на которую направлен исследовательский интерес; идеальная схема реальности или теория;способ действия в рамках определенной предметной сферы или метод. Дальше мы рассмотримэти составляющие более подробно.2.1.1.Проблема наблюдателя в социологииПри любом анализе процесса познания возникают два базовых вопроса: вопрос об объектепознания – «что познается?» и вопрос о способе или методе познания: «как познаётся?».
Приэтом в позитивном познании, как правило, не ставится вопрос о статусе того, кто осуществляетпознание: субъект познания остается своего рода «слепым пятном». Принципиальное отличиеэпистемологической постановки вопроса состоит в том, что проблема субъекта познаниявыходит на первый план.
Тот аспект, который в позитивном мышлении находится на уровне«коллективного бессознательного» науки, является отправным пунктом эпистемологическихрассуждений. Эпистемолог, как правило, сначала ищет ответ на вопрос, кто осуществляетпознание и только потом пытается ответить на вопросы об объекте и методе познания,доступном субъекту. Если до Декарта наука была простым «представлением объективного», тов Новое время на первый план выходит субъект-объектное отношение. Когда научное знаниестановится представлением «для кого-то», проблема познания становится проблемойпознающего субъекта. Поскольку Декарт вводит в философию проблематику субъекта,«традиционный ведущий вопрос метафизики: что есть сущее? превращается ...
в вопрос ометоде, о пути, на котором самим человеком и для человека отыскивается абсолютнодостоверная и надежная опора» (Хайдеггер 1993: 118). Сама эпистемологическая рефлексия78становится возможной с введением проблематики субъекта познания, осуществленнойДекартом.В основе всего разнообразия методов социальных наук и споров о том, какие методы итеории истинны, правильны или более научны, лежит разнообразие воззрений на проблемусубъекта познания.
Вопросы о целях научного познания, о том, что такое наука и каковы нормынаучного исследования, проистекают из вечного спора о позиции познающего субъекта.Позиция, утверждающая, что данный вопрос не имеет смысла, представляет собой еще однуточку зрения в данном споре. Несмотря на различные трактовки проблемы субъекта познания,нельзя не согласиться, что «безусловность связки «субъект — объект» всегда оставаласьисходным условием познания» (Бронзино 2010: 58). Так или иначе, но проблема «субъект –объект» остается, независимо от того, противополагается ли субъект объекту илирассматривается как часть последнего. Всё это только различные решения одной и той жедилеммы.Тем не менее, сейчас вряд ли плодотворно рассуждать о субъекте как таковом, посколькуэто влечет за собой антропологизацию социологической эпистемологии.
Более плодотворнорассматривать познающего как определенное сгущение в пространстве дискурса или точкупересечения силовых линий дискурсивного поля. Поэтому, речь должна идти не о субъектепознания, а об исследовательской позиции или перспективе, из которой осуществляетсянаблюдение и выносятся научные суждения. Вопрос о позиции или перспективе исследователя– квинтэссенция эпистемологических сомнений социологии. Данный вопрос, составляющиймаргинальную часть дискурса естественных наук, в то же время, представляет собой ядродискурса наук социальных.
В основе такого положения дел лежит постоянно присутствующеесомнение в возможности получать объективное знание об объекте, находясь «внутри» данногообъекта. «Трансцендентальная предпосылка всех наук о культуре, – пишет М. Вебер – состоит втом, что мы сами являемся людьми культуры, что мы обладаем способностью и волей, которыепозволяют нам сознательно занять определенную позицию по отношению к миру и придать емусмысл» (Вебер 1990: 379).
Занятие определенной позиции по отношению к изучаемому объектуявляется ключевым компонентом исследовательской деятельности. Именно эта позиция создаетдистанцию между субъектом познания и реальностью, там самым превращая реальность вобъект. По словам Л. Болтански и Л. Тевено, «социологи, чтобы легитимизировать своюпрактическую работу, вынуждены с упорством, достойным лучшего применения, настаивать навнеположенности науки по отношению к социальному миру. <В то же время,> когдаобнаруживается, что в обоснование достоверности своих утверждений ученый не может79сослаться на свою собственную радикальную внеположенность предмету исследования,неизбежно встает вопрос о границах научного описания» (Болтански, Тевено 2013: 36-37).Характеризуя сложности исследовательской позиции в социальных науках, Дж.Александер вводит понятие «эпистемологической дилеммы» как выбора исследовательскойпозиции между отстраненностью позитивистской научной теории и личной вовлеченностьюантитеоретического релятивизма: «В одном случае знание не зависит от социальной позиции иинтеллектуальных интересов познающего субъекта, и тогда возможна общая теория иуниверсальное знание; в другом случае знание зависит от отношения к познающему субъекту, итогда возможно только релятивистское и партикуляристское знание» (Alexander 1990: 532).Другими словами, эпистемологическая дилемма вытекает из ложного, по мнению Александера,представления о том, что универсальное, общее знание возможно только из перспективыотстраненности и невовлеченности.
В то же время, тот факт, что теоретическое знание являетсярезультатом «исторически-обусловленных усилий определенных социальных агентов», неисключает возможность выработки обобщенных категорий. В попытках найти выход из даннойэпистемологической дилеммы, Александер выдвигает аргументы в пользу возможности общеготеоретизирования в рамках постпозитивистской схемы, противопоставляя универсализм иобъективацию. Хотя универсализм и основывается на способности познающего не ставить себяв центр мира, в то же время, подобная «децентрация» является продуктом именночеловеческого взгляда на мир. Когда об активности человека забывают, происходитобъективация, которая «не только лишает людей их центрального положения, но отрицает ихвовсе. Объективность начинает рассматриваться не как средство овладения миром, но каксредство отчуждения» (Александер 2004: 171).
Именно эта подмена, по мнению Александера,лежит в основе призывов к вовлеченности исследователя в изучаемую реальность и вниманию кконкретному, в ущерб развитию общей универсальной теории. На примере истории развитиясоциальных наук во 2-й половине ХХ века, Алекасандер рассматривает, как происходилпереход от признания роли контекста к релятивизму и далее – к отказу от теории в пользуисследований конкретного. «Основываясь на простом факте существования контекста,обществоведы и философы пришли к выводу о невозможности универсалистских способоваргументации.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
