Диссертация (1098177), страница 74
Текст из файла (страница 74)
На первый взгляд, «Рене» представляется чем-то обособленным, инородным в «Гении христианства»: слишкомразнятся дискурсивные установки романтической исповеди и религиознофилософского трактата с его морально-дидактической заданностью. На этомделает акцент П. Барбери, по словам которого, Шатобриан «идёт от письмапорядка к письму-бунту»: «вставляет "Рене" (роман исключения) в "Гений"(произведение апологетического толка и социоморальной интеграции)».«"Рене" с его эротическими безумствами и призывами смерти, с его дикимиистинами подтачивает изнутри огромную согласную конструкцию», такимобразом, «письмо романтическое и поэтическое завладевает письмом дидактическим, его отвергает и разрушает» 720 . Однако при более внимательномрассмотрении очевидным становится совсем иное: «Гений христианства» является своеобразным ключом к пониманию замысла «Рене». В трактатенамечены мировоззренческие опоры нового сознания, формирующегося вовремя кризиса традиционной религиозности.
В «Гении христианства» обо 719Подробно история публикаций «Рене» и читательского восприятия романа, изменение смыслового наполнения текста в зависимости от изменения исторического и биографического контекста,а также работа Шатобриана над языком произведения, отразившаяся в разных редакциях, прослежена П. Барбери в книге «"Рене" Шатобриана.
Новый роман» (Barbéris P. René de Chateaubriand.Un nouveau roman. P., 1973).720Barbéris P. René de Chateaubriand. Un nouveau roman. P., 1973. Р. 43.260 значаются поэтологические принципы романтической литературы, которые ибудут продемонстрированы в «Рене» – романе, который является первым вофранцузской литературе экспериментальным повествованием.
Однако нужнопомнить, что роман Шатобриана (как и его художественно-эстетическиевзгляды) рождается не на пустом месте, он наследует традиции сентиментализма. Сам автор видит своих предшественников в Руссо и Гёте (предисловие к «Рене» 1805 года). Необходимо указать также и на влияние элегического жанра, который получил особое распространение в английской и французской литературах на рубеже XVIII-XIX веков и в котором закрепилась близкая Шатобриану меланхолическая тональность 721.«Я нахожусь между двумя веками, как будто в месте слияния двух рек»(137), – напишет Шатобриан в «Замогильных мемуарах»722. Эта двойственность отразится как в идейно-философских установках писателя, так и в художественно-стилистических особенностях его произведений.
Шатобрианещё будет опираться на привычные для него категории просветительскойэпохи, апеллирующей к разумно постигаемой упорядоченности мира, будетутверждать вневременные ценностные ориентиры, нашедшие выражение влитературе французского классицизма. Однако мысль писателя обнаружитисчерпанность культурно-исторического опыта предшествующих веков, егонесоответствие современности. Поэтому все произведения Шатобрианавнутренне противоречивы, обнаруживают разрыв с традицией. Обладая консервативными убеждениями, с глубокой ностальгией вспоминая дореволюционную эпоху, он пишет трактат «Гений христианства».
По первоначальному замыслу Шатобриана, сочинение должно было стать апологией христианской религии, основы которой подорваны революционной стихией и сторонники которой подвергнуты гонениям (на эту цель указывается в авторском предисловии). К тому же трактат писался в изгнании, и автору важнобыло подчеркнуть свою приверженность прошлому.При знакомстве с «Гением христианства» закономерно рождается вопрос о том, как религиозная тема соответствует убеждениям писателя.
В«Замогильных мемуарах» Шатобриан признаётся в своём возвращении кхристианской религиозности, что связывается писателем с пережитым им 721По наблюдению Ф. Летессье, «поэмы Оссиана, Грея, Томсона, Беати отвечали на элегический ичувствительный манер» «беспокойной душе и неудовлетворённости неопределённых желаний»героев Шатобриана (Letessier F. Introduction // Chateaubriand F.-R. de. Atala. René. Les Aventures duDernier Abencerage. P., 1962. P. XXXIV).722Р. Барт говорит о том, что в «Замогильных мемуарах» Шатобриана «тотальное я» обладает всейисторией, которую оно прожило. Осуществление такого проекта письма, по его мнению, сталовозможно только потому, что писатель знал два мира – старый и новый, до и после Революции – исыграл две роли – политика (актёра и свидетеля) и писателя (Barthes R.
La préparation du roman.Cours et séminaires au Collège de France (1978-1979 et 1979-1980). P., 2003. Р. 255).261 глубоким потрясением, вызванным смертью матери. Это даёт основание биографам говорить о духовном кризисе Шатобриана, который повлёк обращение в веру. Более обоснованной представляется позиция Б. Дидье, которая вкниге, посвящённой творчеству Шатобриана, замечает, что мать и сестра писателя (Жюли де Фарси) умирают тогда, когда работа над «Гением христианства» была уже начата, а значит, написание трактата не связано с обращением писателя в веру, которое к тому же не было столь внезапным, как он обэтом говорит723. Не нужно забывать, что признания такого рода объясняютсяхудожественным замыслом мемуаров: создать образ изгнанника, который верен своим корням, сохраняет внутреннюю связь со своей родиной, в трудноевремя хранит заветы католической церкви.
В «Замогильных мемуарах» Шатобриан говорит о том, что выполнял великую миссию, неся людям свет веры, в которой они особенно нуждались после исторических потрясений: «Верующие считали себя спасёнными: они теперь нуждались в вере, жаждалирелигиозных утешений, поскольку были лишены этих утешений уже долгиегоды»724. Аллюзивно ситуация изгнания, опалы дворян, которые сохраняютверность церкви в годы тяжёлых испытаний, связана в тексте мемуаров с подвигами первых христиан, подвергающихся гонениям и несмотря на опасности исповедующими учение Христа («Я публиковал "Гений христианства"посреди развалин наших монастырей»725).
Шатобриан настаивает на контрасте: хаос вышедшего из колеи времени и предлагаемая церковью твёрдая мировоззренческая опора, освящённая многовековой традицией: «…одна религия привлекала к себе устойчивостью и размышлениями о высшем законе,который она мне внушала»726. В «Замогильных мемуарах» Шатобриан представляет себя апостолом воскресшей веры, которая видится неколебимой истиной, как с позиции времени, так и с позиции вечности (из которой и обращается автор к читателям): «Смиренный христианин, не забывай меня в своих молитвах, когда я уйду из жизни…»727Примечательно, что главенствующую роль в «Замогильных мемуарах»Шатобриан отводит не идейному, но эстетическому воздействию «Генияхристианства».
Он считает, что трактат задал новый эстетический вкус и вомногом определил направление литературной критики: «Литература окрасилась в цвета моих религиозных полотен»728. Шатобриан понимал, что резонанс, произведённый «Гением христианства» на уже следующее поколение 723Didié B. Chateaubriand. P., 1999. P. 14.724Chateaubriand F.-R. de. Mémoires d`outre-tombe. P., 1889.
P. 211.725Ibid., p. 211.726Ibid., p. 291.727Ibid., p. 221.728Ibid., p. 212.262 объясняется не проповедуемой доктриной, но главным образом стилем повествования, найденной формой, сделавшей материал привлекательным. Само исполнение, то есть литература, а не учение как таковое, по его мнению,обеспечивают его произведению долговечность: «…действие "Гения христианства" на общественное мнение не ограничилось мгновенным воскрешением религии, которую намеревались разрушить; происходит более длительноеизменение. Если в произведении есть новаторство стилистическое, будеттакже и изменение доктрины, сущность будет изменена так же, как форма…»729.
По мнению Шатобриана, с «Гения христианства» начинается новаясловесность.Основным источником христианского учения для автора «Гения христианства» остаётся Библия, в которой Шатобриан находит объяснение истории человечества и современного человека. Библейский миф приобретает актуальное звучание. Шатобриан подробно останавливается на библейскомсюжете о грехопадении первых людей.
Создав человека по своему образу иподобию и вдохнув в него жизнь, Всевышний непосредственно общался сАдамом. После падения человека связь была нарушена: «Высшее Бытие немогло сообщаться со Смертью, Дух – с Материей» (23). Сообщение с Богомбыло восстановлено только Спасителем, однако связь «не могла больше бытьнепосредственной, как когда-то в земном раю: во-первых, потому что нашепроисхождение было осквернено, во-вторых, потому что наше тело, теперьдобыча могилы, осталось слишком слабым, чтобы напрямую общаться с Богом до смерти» (24).
Таким образом, по Шатобриану, приход Христа не смогвосстановить прямое сообщение людей с Богом, поэтому современный человек находится в положении Адама. Рене, утративший связь с Богом и безрезультатно вопрошающий о высшей истине, есть Адам после грехопадения.«…здесь, на земле, существует разделение между Богом и человеком, так какздесь не может быть единства между чистотой и преступлением, высшей реальностью и сном нашей жизни» (24). Это выражение Шатобриана отсылаетк учению Платона о совершенном мире идей и мире вещей, являющемсялишь тенью, призраком, несовершенной копией мира идей.
Однако, в отличие от Платона, Шатобриан говорит о безнадёжной утрате человеком связи сэтой высшей реальностью, что свидетельствует о кризисе познания, в ситуации которого оказался человек. Как утверждает Шатобриан, в религии – родина человека, однако современный человек утратил эту родину. Отсюда,роман «Рене» допускает ещё одну интерпретацию: в скитаниях героя можноувидеть аллегорию утраты веры. Особая роль в общении человека и Бога от 729Ibid., p.
214.263 водится природе (здесь снова аллюзия на библейский текст – Бог творит дляАдама целый мир). Через природу Бог открывает себя человеку: «при видевеликих сцен природы это неизвестное Бытие себя выражает человеческомусердцу» (89). Однако связь нарушена, поэтому до конца понять язык природы человек сейчас не может, он переживает свою ничтожность и затерянность в этом мире («сознание нашего ничтожества при виде бесконечного»(101)). Это во многом объясняет особенность восприятия Рене природы, которая для героя нема, заключённая в ней тайна для него непроницаема.Язык христианской теологии с его иносказательностью и символизмомстановится для Шатобриана способом выражения трагического состояниясовременного человека: «По какой непостижимой причине человек один исключён из этого закона, так необходимого для порядка, для мира, для счастьялюдей? Насколько гармония качеств и явлений очевидна во всей остальнойприроде, настолько же их разлад разителен в человеке.
Непрерывное столкновение происходит между рассудком и желанием, между умом и сердцем.Когда человек достигает наивысшего развития цивилизации, он оказываетсяна последней ступени морали: если он свободен, то груб; смягчая нравы, онвыковывает себе цепи. Сгорает он от наук – гаснет его воображение, становится он поэтом – истощается его мысль: сердце живёт за счёт головы, а голова за счёт сердца. Он становится настолько же беднее идеями, насколькобогаче чувствами, он настолько суживается в чувствах, насколько расширяется в мыслях.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
