Диссертация (1098107), страница 27
Текст из файла (страница 27)
Например, в ряде статей «Всякойвсячины» издатель, выступая как действующее лицо, сталкивается с комическимиперсонажами: «Ездил я недавно обедать за Москворечие…» (перевод из «Зрителя»413), «Привычка есть второе естество», «Мне скучилося жити в наемных домах…». Он может попадать в комические положения, но не по своей вине. Например, в статье «Привычка есть второе естество» использован даже прием грубой комики: издатель спотыкается и падает, но этого бы не произошло, не будь в комнатетесноты и беспорядка, которые и являются в данном случае сатирической темой.Издатель сохраняет серьезность, и тем не менее на него падает комический отсвет.Напротив, в журнале «И то и сё», как показано выше, комическая характеристикаиздателя дается не столько за счет внешнего действия, сколько при помощи семантических эффектов в тексте-рассуждении от его лица.Соотношение между «серьезной» и «комической» сторонами в образе издателя варьируется от журнала к журналу, будучи одной из важнейших характеристик,определяющей своеобразие каждого издания.
Более того, можно полагать, что вовновь создаваемых журналах это соотношение определяется в творческой полемикес уже существующими, и этот выбор, в свою очередь, задает направление дальнейшей полемики.«Всякая всячина», не имея предшественников в русской литературе, ориентируется на зарубежный образец – «Зрителя» Аддисона и Стиля. Следуя этому примеру, она проводит принцип умеренности и в эстетическом, и в дидактическом отношении. Применительно к содержательным задачам это означает выбор в пользу сатиры, серьезного, а не развлекательного чтения, однако сатира должна избегать жестокости, сохраняя, как говорится в журнале, человеколюбие414.
Применительно кобразу издателя этот принцип предполагает, что комический аспект ему присущ, нопри этом не подавляет дидактического элемента. Образы членов «общества», окру-413Солнцев В. Ф. «Всякая Всячина» и «Спектатор». С. 135–136; Левин Ю. Д. Английская просветительскаяжурналистика в русской литературе XVIII века. С.
50–51; Приложение II. С. 91. № 115.414Всякая всячина. Ст. 53. С. 142.112жающих издателя, дают возможность разнообразить характеристики, в том числекомические.Следующий журнал, основанный вскоре после «Всякой всячины», – «И то исё» – представляет пример иного пути. Комическая сторона в образе издателя явнопреобладает над серьезной, соответственно, развлекательная задача – над дидактической.
Психологическую характеристику поддерживает социальная: как отмеченовыше, издатель «И того и сего», очевидно, занимает невысокое общественное положение, что отличает его от издателя «Всякой всячины».Еще более важна роль издателя в «Поденьшине». Здесь журнал принимаетформу дневника, биография издателя становится сюжетом. Она выполняет роль рамочной конструкции, обусловливающей обращение к разнообразным темам.Если «Всякая всячина» и «И то и сё» подробно разрабатывают образ издателя,причем в разных направлениях, то журналы «Ни то ни сё» и «Смесь», напротив,уделяют этому образу все меньше и меньше внимания. В «Адской почте», где весьтекст представляет собой диалог вымышленных персонажей, фигура издателя оказывается вовсе ненужной.В «Трутне» же отказ от участия издателя в делах журнала принимает демонстративные формы, что, конечно, в действительности означает важность этого образа.И композиционная роль «чужих трудов издателя»415, и биография, представленнаякак ряд нереализованных возможностей, и заключение, противопоставляющеепрежней мнимой незаинтересованности издателя в литературной работе предельнуюстепень эмоциональной вовлеченности в нее, – все эти приемы возникают как альтернатива образцам, которые предлагают «Всякая всячина» и «И то и сё».
Протестпротив ранее созданных форм выражается в резких контрастах, в стремлении ксильному эстетическому впечатлению, которое, вероятно, становится одной из причин литературного успеха «Трутня».В дальнейшем Н. И. Новиков экспериментирует с разными вариантами образаиздателя. В «Пустомеле» издатель – комическая фигура, приближающаяся к типужурнала «И то и сё».
В «Живописце» он, напротив, становится серьезным, здесь он415Трутень. 1769. Л. 7. С. 56.113сатирик и моралист. В «Кошельке» при сохранении моралистического пафоса образиздателя нивелируется, дистанция между ним и автором перестает ощущаться.Значение образа издателя падает и в других журналах. Выдвижение его напервый план нехарактерно для изданий 1780-х – 1790-х годов. Так, в журнале «Рассказчик забавных басен» вводные замечания от лица издателя играют важную композиционную роль, однако характеристика этого образа остается фрагментарной. Вжурналах «Что-нибудь» и «Что-нибудь от безделья на досуге» издатель как персонаж действует во вводных сюжетных статьях, но затем исчезает.
Наконец, в «Сатирическом вестнике» образа издателя такого типа, как во «Всякой всячине» или в«Трутне», нет; субъект речи проявляет себя лишь в стиле и в оценочных сужденияхпо поводу описываемых лиц и событий.114Глава 2.Образы читателей: поэтика диалогаВведениеОбраз издателя в каждом журнале, как правило, один; в случае «Зрителя» Аддисона и Стиля или «Всякой всячины» «общество», выпускающее журнал, представляет собой небольшой и устойчивый на всем протяжении издания коллектив.Читателей же много.
Чаще всего читатель выступает в журнале лишь один раз. Разумеется, распространен и случай, когда от лица одного и того же читателя в журнале (а иногда даже в нескольких журналах) помещается несколько текстов. Но и такой читатель выступает в ряду других, хотя некоторые из них и занимают средипрочих особое положение, что издатель может подчеркивать.Как и образ издателя, образы читателей устанавливают связь между вымышленным миром журнала и внелитературной действительностью.
Однако то, какименно эти два мира соотнесены, остается неясным, и положение читателя еще менее определенно, чем положение издателя.Образ издателя в вымышленном мире соотнесен с личностью автора в миредействительном; ясно, что данный образ служит литературной маской именно этойличности, и тем более ясно, что личность автора действительно существует, дажеесли, как в случае журнала «Смесь», ее не удается установить. Впрочем, за фигуройиздателя или даже «общества», как во «Всякой всячине», может стоять не один автор, а авторский коллектив. Исследовательские проблемы представляют собой атрибуция текста, характер отражения авторской личности в литературном произведении, но по крайней мере не факт ее существования.
Что же касается читателя, топроблематична именно реальность соотнесенной с этим образом личности во внели-115тературной действительности, причем во многих случаях этот вопрос, очевидно, неразрешим.Условная коммуникативная ситуация журнала предполагает, что читатели –реально существующие посторонние издателю люди; они присылают письма издателю, и он помещает или не помещает их в журнале. В составе читательских писеммогут находиться литературные произведения, например стихотворные сказки ибасни, действующие лица которых даже внутри этого мира понимаются как вымышленные; это следующий уровень литературной условности.Фактически же неизвестно, существуют в действительности читатели, с которыми издатель ведет переписку, или нет.
Во многих исследованиях принимается гипотеза о том, что под разными криптонимами, которыми подписаны читательскиеписьма, скрываются действительно разные люди; предпринимаются попытки атрибуции. В таком случае журнал предстает как диалог подлинный, а не мнимый, в котором принимают участие несколько субъектов. При этом чем более важная рольотводится реально, как предполагается, существующим корреспондентам журнала,тем меньше оснований постулировать единство авторской позиции.Другую крайность представляет противоположная рабочая гипотеза, согласнокоторой читательские письма – литературная фикция, их создают те же лица, что итексты от лица издателя. При этом авторская позиция остается единой, а ее распределение между несколькими фиктивными субъектами интерпретируется как художественный прием.
Такая интерпретация возможна и в том случае, если автор ужурнала один, и в том, если предполагается существование авторского коллектива.В пользу обеих крайних гипотез можно привести трудноопровержимые доводы. С одной стороны, нередко письмо представляет своего предполагаемого авторав комическом свете, изобличая его недостойное поведение. Трудно поверить, чтобыкто-либо стал печатно высмеивать сам себя, но более чем легко представить, чтоподобные письма – это сатирические очерки, фиктивный автор которых на самомделе не автор, а персонаж, вымышленный рассказчик. С другой стороны, известенряд случаев, когда произведения, присланные читателями в журнал, впоследствиипубликуются в собраниях сочинений известных авторов, а значит, очевидно, этим116авторам и принадлежат.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
