Диссертация (1098107), страница 31
Текст из файла (страница 31)
49. С. 134.462128отвергается вывод, что в таком случае сатира не приносит никакой пользы. В качестве аргумента против этого вывода используется само письмо Василиссы Топтоноговой: ее реакция на статьи «Всякой всячины» доказывает, что сатира не проходитнезамеченной. Успехом сатиры признается даже частичный дидактический эффект:если стыд заставит тех, против кого она направлена, скрывать свое недолжное поведение, это уже будет полезно, так как «где соблазна нет, тут один грех, а не два»466.Воспитательное воздействие сатиры описывается с помощью традиционной земледельческой метафоры467: «всякие наставления суть наподобие сохи. Где она прошла,как ни зарастет, а знаки остаются иногда и травою покрытые»468. Эта характеристика подчеркивает, что влияние сатиры на нравственность медленно, постепенно идаже незаметно, но неуклонно.Наряду с общими дидактическими принципами сатиры в ответе ВасилиссеТоптоноговой отражена та педагогическая концепция, которая лежит в ее основе.Она изложена не в абстрактной форме, а применительно к частному случаю – к поведению самой читательницы.
Обращаясь к ней, издатель замечает, что причина еенеправильных поступков – воспитание: то, что родители с детства разрешали ей поступать плохо, а может быть, и сами подавали ей дурной пример.Ответное письмо не ограничивается концептуальным осмыслением сатиры вцелом, но дает оценку и личности корреспондентки. Характер пересказа ее суждений и ответов на них позволяет воссоздать ее облик, каким он видится уже не ей самой, а издателям «Всякой всячины», и в комплиментарном тоне обращений к нейслышится ирония.
Среди предложенных в ответе ей объяснений, почему полезна сатира, есть и такое: «Кто себя в наших описаниях узнает, да сам тому не будет смеяться, тот другим подаст верно способ к познанию его»469. Именно так и ведет себяВасилисса Топтоногова: чувствуя себя оскорбленной и при этом не видя в своих поступках ничего достойного смеха, она тем самым выдает себя. Если общий педаго466Всякая всячина. Ст.
49. С. 135.См.: Громов В. А. «Новь». О заглавии, эпиграфе и некоторых реальных источниках романа // Тургеневскийсборник: Материалы к полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева. Вып. 5. Л.: Наука, 1969. С. 313–318;Краснов Г. В. «Сеятелям». Комментарий // Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Т. 3: Стихотворения 1866–1877 гг. Л.: Наука, 1982. С.
477.468Всякая всячина. Ст. 49. С. 135.469Всякая всячина. Ст. 49. С. 134–135.467129гический принцип сатиры дается, как показано выше, в частной формулировке, тоздесь, напротив, общий принцип должен быть применен к частному случаю. Общегозначения он, однако, не теряет: это еще один, и важный, элемент, дополняющийсоздаваемую «Всякой всячиной» концепцию сатирической дидактики.Иронический модус выражения оценки распространяется не только на поведение читательницы, но и на ее язык. В ответе издателя подвергается критике, средипрочего, присущая корреспондентке речевая манера, пусть эта критика и выраженав мягкой форме притворного непонимания и удивления. Так поступает издатель, цитируя фрагмент из письма Василиссы Топтоноговой, содержащий эллиптическуюконструкцию: «Вы изволите писать, что никому не приятно, что мы по всем, повсем.
Здесь недостает окончания речи. По всем, порокам ли вы мните? по порокамправильно, а по особам, непростительно бы было»470. Интерпретация эллиптическойконструкции используется как повод для эксплицирования концептуальной оппозиции, важной в контексте письма; вместе с тем в подтексте остается, возможно, критическая оценка речевого стиля, тяготеющего к эллипсису.
Критически оцениваетсяи лексикон Василиссы Топтоноговой. Издатель приводит употребленное в ее письмевыражение на свой трант (т. е. ‘на свой лад’) и снабжает его метатекстовым комментарием: «никого не переделаем на свой трант, как вы то называете»471.Но по одному вопросу издатель с Василиссой Топтоноговой соглашается. Этовопрос не морали и не стилистики, а поэтики – об объеме литературных произведений и о том, как зависит от него реакция аудитории.
И в письме читательницы, и вответе на него говорится, что произведения краткие вызывают больший интерес,чем пространные. Различны лишь выводы, которые делаются из этого утверждения.Василисса Топтоногова хотела бы, чтобы «Всякая всячина» не печаталась еженедельно, а вышла большой книгой, так как в таком случае никто не обратил бы на неевнимания. Издатель, напротив, замечает, что небольшой объем каждого из выпусковжурнала – это его преимущество: «Легче лист прочесть, нежели книгу. Многие, книгу взяв в руки, уже зевают, а листочку навстречу с улыбкою бегут»472.470Всякая всячина. Ст.
49. С. 134.Там же.472Всякая всячина. Ст. 49. С. 136.471130Как показано выше, проблема объема произведений, подразумевающая и вопрос об их жанровой природе, обсуждается и в других статьях журнала, причем встатьях, которым придана форма читательских писем.
Например, читатель, остающийся безымянным (подпись – «ваш искреннейший и покорнейший слуга * * *»)смеется над собеседником – любителем толстых книг473. Другой читатель, подписавшийся «вы догадайтеся кто?» (его письмо, впрочем, сопровождается ироническим комментарием издателя), смеется над теми, кто жалуется на мелкий шрифт,которым печатается «Всякая всячина», говоря: «и книга-де будет тонка», и над человеком, «который сам для того только переписывал печатные книги, чтоб былитолсты»474.
Таким образом, защита малых литературных форм оказывается одной изважнейших в журнале эстетических тем. Причем эти суждения в журнале высказываются от лица адресата – очевидно, для того, чтобы создать эффект их усвоенияаудиторией.По важности затронутых вопросов и принципиальному характеру ответов наних композиционный комплекс, образуемый письмом Василиссы Топтоноговой иответом «Всякой всячины» на него, занимает место среди важнейших концептуальных деклараций в журнале, причем его специфика определяется полемической направленностью формулировок. Моделируемая в журнале ситуация диалога издателяс читателями предполагает обращение к читателям разным – как сочувствующим,так и враждебным.
Поэтому и статьи декларативного содержания различаются потону, по манере изложения в зависимости от того, каким читателям адресованы.Примером может служить переведенная из «Зрителя» принципиальная статья «Дваесть у меня рода читателей…» (см. о ней выше). В ней читатели, способные воспринимать нравоучения, изложенные серьезно, противопоставляются тем, кто ограничивается легким чтением; обращаясь к этим последним, сатирик вынужден маскировать серьезное содержание развлекательной формой. Очевидно, эта статья обращена к читателям первого, а не второго рода – к тем, кто свысока смотрит на выведенные сатириком пороки.
Ответ Василиссе Топтоноговой – пример обращения к473474Всякая всячина. Ст. 37. С. 103–104.Всякая всячина. Ст. 68. С. 179.131читателям другого типа: к тем, кто не только не сочувствует сатире, но и не скрывает возмущения ею. Идеи, высказанные здесь, по существу, те же, что и в другихпринципиальных статьях, однако полемическая задача предопределяет иной способих аргументации, и этот способ оказывается важен в контексте сатирических установок журнала.Принципы, на практике реализованные в ответе на письмо Василиссы Топтоноговой, сформулированы и теоретически, причем также в письме от лица читателя.Это письмо за подписью Афиногена Перочинова, известное по своей роли в полемике «Всякой всячины» с «Трутнем»: именно на это письмо в «Трутне» отвечаетПравдулюбов, подвергая критике позицию «Всякой всячины».
Афиноген Перочиновпредлагает четыре правила сатиры, второе из которых – «Хранить во всех случаяхчеловеколюбие»475. В данном случае издатель поступает именно так: стремясь неоскорбить читательницу, даже делая ей некоторые уступки, он вместе с тем последовательно проводит дидактическую линию.Связь между письмом Василиссы Топтоноговой с ответом на него и письмомАфиногена Перочинова не только концептуальная, но и композиционная. Хронологически их разделяет всего неделя: они помещены в следующих друг за другом номерах – за 1 и 8 мая. Получается, что письмо Перочинова выступает в том числе и вроли своеобразного комментария к ответу на предшествующее письмо.Как отмечено выше, письма, в которых выражается оценка «Всякой всячины»,нередко выступают в роли эстетических деклараций, поскольку характер оценки иее обоснование отражают литературную программу журнала. Как показывает отзывАргона, такое значение могут приобретать и отклики, содержащие осуждение журнала: конечно, с точки зрения издателя, такие оценки несправедливы, но, представляя противоположность верной интерпретации, они тем самым доказывают ее «отпротивного».
Еще более важным в этом отношении может быть ответ издателя начитательское письмо: примером служит реакция на письмо Василиссы Топтоноговой.475Всякая всячина. Ст. 53. С. 142.132Ни в одном из этих случаев выражение эстетической концепции журнала нестановится основной задачей читательского письма. Но есть и такие примеры, когдаманифестарная функция оказывается для письма основной. Таковы письма за подписью Аришлая Шуши и Афиногена Перочинова.Письмо Аришлая Шуши (по предположению В. П.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
