Диссертация (1168478), страница 64
Текст из файла (страница 64)
после того, как папа Иоанн XXII заявил, чтосвятые не смогут видеть рай до Страшного суда. Эта позиция была осуждена в 1336 г. егопреемником Бенедиктом XII. См. в этой связи [Махов 2006: 15, 25, 261–263; Махов 2007а: 9, 17–18, 179–183].344На материале сочинений XVII века см. [Опарина 1998: 131–133, 159]. См. об этом в«Православном исповедании веры» Петра Могилы [Петр Могила 1900: 50].345См.
о них, к примеру, [Живов 2010: 93–94].346В.М. Живов склонен четко отделять католические представления о чистилище и православнуюидею о том, что пребывающие в аду души могут быть спасены от мук благодаря молитвамживых. Безусловно, отличия есть, однако они вновь проходят скорее в регистре ученогобогословия, чем «обиходного», вернакулярного христианства.
В переводных византийских2321999: 96–97; см. также: Живов 2010]. Во всех этих случаях грехи и добродетели умершегоуравновешивают друг друга, и в результате его душа оказывается в некоем промежуточномлокусе, напоминающем католический лимб. Таким образом, после смерти (и, вероятно, доСтрашного суда, хотя на этот счет нет прямых указаний) человек не обязательно попадает вместо блаженства или мучений.Иногда участь умершего оказывается неоднозначной, даже если он получил награду или,напротив, был осужден на муки.
В том же Волоколамском патерике упоминается, что АрсенийВеликий (IV–V вв.) в видении явился сидящим на золотом троне, но его ноги, о которых онизлишне заботился при жизни, не ставя себе это в грех, покоились на «ветхом кладе»347. Всредневековой книжности кочевало множество рассказов об облегченных страданиях грешниковв преисподней и различных вещах или наградах, посланных им в ад (или в некое неопределенноеместо) за совершенные при жизни добрые дела 348. Исходя из таких рассказов, неискупленныегрехи могут привести к «неполноценной награде», а добродетели грешников – к «смягченной каре»349.В православии такое «юридическое» воззрение на посмертный суд не имело богословскогообоснования, а истории о промежуточном состоянии душ в византийской и русской литературе былиисториях и в народных визионерских рассказах временные посмертные муки за небольшие грехи,которые затем сменяются блаженством, по своему построению максимально сближаются с идеейчистилища.347Рассказ восходит к Пандектам Никона Черногорца [Ольшевская, Травников 1999: 94, 439].348См., к примеру, в «Видении апостола Павла»: «И видехъ друя [другия] моужа и жены оукрашенывъ светлы ризы, сущая ослеплены очима въ пропасти огненеи.
И въспросихъ: кто си сут Господи? Ирече ми: си сут иже от поганых, сътворшеи милость, а Бога не познаша, тем же безпрестанивъсприемлют муку» [Мильков 1999: 551–552]. В «Плавании св. Брендана» (VIII в.) утверждается, чтоИуда на один день недели освобожден от мук, а по лицу его хлещет одежда, которую он при жизниотдал нищему. Так как одежда принадлежала не ему, она не приносит ему пользы, однаковозвращена ему.
Тот же мотив – возвращение грешной душе предмета, поданного при жизни вкачестве милостыни, встречается во многих средневековых рассказах, в том числе в историях о том,как грешник хитростью проник в рай [Веселовский 1889: 151–156]. По свидетельствуапокрифического «Хождения Богородицы по мукам», грешники-христиане на один день в неделюосвобождаются от мук ада; и т.п. Об этом мотиве подробнее см. [Гуревич 2007а: 174–175; Майзульс2006: 149–150].349А.Н. Веселовский выделял в особую группу «обоюдных» – людей, не совершивших при жизнини злодеяний, ни добрых дел, не заслуживших ни ада, ни рая.
См. его обзор представлений озагробной участи таких душ в христианской литературе [Веселовский 1889: 142–172].233редки. У них была дидактическая функция и использовались они прежде всего как инструментдисциплинирования, напоминая о необходимости регулярной исповеди и церковной жизни. Именнопоэтому на Руси они стали особенно популярны в конце XV – первой половине XVI в., когда, отчастиблагодаря активной деятельности Иосифа Волоцкого, поминальная практика стала играть все болеезначимую роль (выступая, помимо прочего, одним из ключевых элементов церковного контроля надрелигиозной жизнью общества в целом)350.Утверждение идеи об эффективности церковной поминальной практики в XVI в.
привело ктому, что в это время активно стали распространяться тексты, в которых говорилось о временномпребывании души в преисподней. Такие рассказы (широко распространенные на Западе)встречались, к примеру, в творениях папы Григория Великого («Двоеслова» в русской традиции).Их начали включать в литературные Синодики и сборники, иллюстрируя идею о том, чтоцерковная молитва искупает грехи уже после смерти и спасает души из преисподней351. Яркийпример – рассказ из «Диалогов» Григория Великого, известный на Руси как «Сказание святогоГригория Двоесловца о монасе, умершем в епитимии, и паки служившем о зань сорокоустие, ипрощена бысть душа его» и входивший в Пролог за 29 января.
Монах скрывал деньги и покаялся вэтом незадолго до смерти. Настоятель запретил инокам навещать его, монах умер в одиночестве и вслезах, а его труп бросили в грязь вместе с монетами. Через 30 дней было принято решениеотмолить усопшего от адских мук: «Доволно есть ктому оному умершему брату мучитися во огни,должни же есмы помощи ему по силе нашей, дабы негли муки оноя избавился». После молитв братявился в монастыре и сказал, что избавлен от страданий352.350На Руси вера в спасительную силу заупокойных молитв и возможность перехода души из местамучений в «покойное место» получила развитие с конца XIV в. и, видимо, была связана с деятельностьюмитрополита Киприана.
Новый импульс эта идея получила благодаря Иосифу Волоцкому и егопоследователям. В начале XVI в. она была подкреплена созданием литературного Синодика, в которыйбыли включены предисловия, говорящие о необходимости поминовения умерших. Нормы поминальнойпрактики распространилась из Иосифо-Волоколамской обители по русским монастырям в 1530–1540х гг., а литературные Синодики (Синодики «третьего типа») получили самое широкое распространение вXVII в. См. подробнее [Петухов 1895; Алексеев 1998: 105–116; Алексеев 2002: 131–180; Дергачева 2004:146–202; Живов 2010]. Идея поминовения, спасающего человека от загробных мук, в свою очередьполучила развитие в русских произведениях, как в новгородской «Повести о посаднике Щиле» первойполовины XV в.
[Кушелев-Безбородко 1: 21–24; Алексеев 2002: 142].351См. в Житии Паисия Великого [Лённгрен I: 407–410], сочинениях Максима Грека [Максим Грек3: 7; Юрганов 1998: 55]. Ср. [Алексеев 2002: 133; Живов 2010: 95].352«Диалоги» Григория Великого (IV, 55) [Ле Гофф 2009: 138–139; Пономарев 1898: 170–171].234В некоторых сборниках такие истории объединялись в целые компиляции, причемутверждалось, что посмертное спасение возможно не только для грешников, но даже длянекрещеных и язычников353. В Луцидариусе (переведен в XVI в.) задается интересный вопрос:как мучаются грешники, «иже последы котория спасена имуть быти» [ГИМ. Муз. № 4247: 44об.].Все это усложняло традиционное представление о 40–дневном прохождении мытарств ипоследующем разделении душ умерших между адом или раем до Страшного суда. Если не набогословском уровне, то на уровне восприятия такие рассказы убеждали, что «частный суд» неокончателен, а загробная участь души может складываться по довольно сложному сценарию354.В XVI в.
на русских иконах и миниатюрах начали распространяться образы, которые, вслед затекстами, демонстрировали возможность посмертного избавления от мук либо наличие «третьего»места между адом и раем. В композиции Страшного суда помещалась фигура милостивогоблудника355. Миниатюры XVII в. иллюстрировали рассказы о митрополите Луке, новгородскомпосаднике Щиле и другие истории о спасении умерших с помощью посмертных молитв356. В конце353См. историю о Макарии Римском, предлагавшем воскрешение и спасение языческому жрецу,чья душа пребывала в аду [PG. Т.
34: 257C-260A; в сборнике XVII в.: ГИМ. Муз. № 3580: 78об.–82об.]. Обзор сюжетов христианской книжности, в которых идет речь о спасении язычников см. уА.Н. Веселовского [Веселовский 1889: 135–142].354В этом легко убедиться, анализируя свидетельства «сторонних наблюдателей» – иностранцев,писавших о Московии в XVI – начале XVII в. Некоторые утверждали, что у московитов есть концепциячистилища (Иоганн Фабри). Другие видели противоречие между его отрицанием и функционированиемпоминальной практики на Руси (Павел Иовий). Третьи писали, что московиты, не веря в чистилище, темне менее, полагают, что посмертная судьба умершего может измениться благодаря заступничествуживых (Сигизмунд Герберштейн). Четвертые отмечали, что заупокойные службы, по убеждениюрусских, облегчают страдания людей в аду, но не могут отменить их грядущего осуждения наСтрашном суде (Петр Петрей).
[Алексеев 2002: 134; О начале войн и смут в Московии 1997: 447–448].См. также рассказе о загробных муках невольного самоубийцы из Урало-Сибирского патерика (XVIII–XX вв.): «Саватия отпустят, он только до Страшного суда» («Видение Агнии», середина XX в.):[Покровский 1997: 40].355Один из ранних примеров см. на новгородской иконе третьей четверти XV в. [ГТГ. Инв. №12874; опубл.: Антонова, Мнева 1: № 64; Алпатов 1978: № 113, 115; Лазарев 2000: 61–62, 242, №48]. Тот же образ фигурировал и в книжной миниатюре, например, в Лицевом летописном сводеXVI в. [Подобедова 1965: Рис. 50].356См. красочные миниатюры, иллюстрирующие историю о митрополите Луке (он предстал вгробу в виде черного как головня человека и просил молиться о нем, так как его родители не дали235XVII в.
репертуар таких видений пополнился историями из Великого Зерцала 357 . Миниатюробъединялись с текстом и выстраивались по максимально наглядным моделям. На миниатюресередины XVIII в., иллюстрирующей текст из Зерцала о спасении умершей женщины молитвами еесына [Державина 1965: 308] изображен «отрок», который удочкой вытягивает обнаженную женщинуиз преисподней (высокий горящий котел в пасти ада), причем по удочке идет надпись: «Отче наш, ижееси…». Внизу тот же отрок стоит на коленях у гроба (подпись: «отрокъ сеи молящеся на гробу материсвоея») [РГБ. Ф.
344. № 240: 48].Эти сюжеты распространились не только в рукописях – в XVII в. они начали проникать нафрески и иконы358. Интересный пример – многочастные иконы синодичного цикла, созданные вначале XVIII в. и входившие в иконостас новгородский церкви Апостола Петра и Павла вКожевниках. На них помещены 25 изображений, известных по рукописным Синодикам: спасениеимператора Трояна по молитве Григория Великого; спасение язычницы Феоклины по молитве еедочери, св.
Феклы; Макарий Римский, беседующий с ангелами о пользе заупокойных молитв надтрупом грешника; ангел, показывающий душе рай и адские муки; митрополит Лука, перед которымстоит черный человек в гробу и просит спасти его, отслужив сорокоусты и раздав милостыню; ит.п. [Иконостас 2011]. Все эти изображения, помещенные под местным чином иконостаса, наглядноубеждали прихожан в эффективности молитв и церковных служб для облегчения участи илиспасения умерших грешников.Визуальные образы адских казней моли быть связаны как с посмертным, так и со Страшнымсудом. Разделить эти этапы наказания можно далеко не всегда – даже если это разделениеподчеркивается в визионерском рассказе.
Дидактическое послание таких образов часто нетребовало дополнительной конкретизации.милостыню за его душу; после того как был отслужен сорокоуст, гроб опустел) [ГИМ. Барс. № 973:23об.–28; ГИМ. Увар. № 272: 133об.–135].357Иллюстрации таких историй часто разворачивались в простые симультанные композиции. Отрокгорит в огне и просит мать молиться об избавлении его от мук; на следующей миниатюре онпоявляется под плодоносным деревом и говорит матери, что избавлен от страданий ее молитвами ит.п.
См. иллюстрацию серии историй из Великого Зерцала, например, в Синодике середины XVIIIв. [РГБ. Ф. 344. № 240: 57, 58, 60, 66].358См. две сцены грешницы на звере из «Великого Зерцала», к примеру, в левой (от входа) частипритвора ц. Ильи Пророка в Ярославле.236***Образы преисподней и ее обитателей создавали особый контекст в храмовой росписи икнижной миниатюре. Они наглядно напоминали, с одной стороны, о расплате за грехи инеизбежности воздаяния, с другой – о возможности отмолить собственную душу и душиродственников, осужденные за небольшие грехи.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
