Диссертация (1168478), страница 66
Текст из файла (страница 66)
На греческоймозаике XII в. в базилике Санта Мария Ассунта на острове Торчелло фигура на коленях дьяволаодета в белые одежды; персонаж протягивает руку в направлении грешников, копируя позу сатаны.Описывая мозаику, некоторые исследователи полагают, что здесь изображен Антихриста, другиеназывают его Иудой [Покровский 1887: 19; Russel 1984: 133; McGinn 1988: 10; Link 1995: 114].Единственный пример, на который указывают сторонники версии, что в ранней иконографииизображали Антихриста, – миниатюра энциклопедии «Сад утех» аббатисы Геррады Ландсбергской(XII в.) (опубл. [Гуревич 1989: Илл.
64; Махов 2007: 171]). На коленях дьявола изображен здесьобнаженный человек: он прижимает руки к груди и ничем не обнаруживает свою демоническуюприроду, но рядом с ним размещена подпись «Антихрист» (оригинальная рукопись «Сада утех», какизвестно, погибла в Страсбургской библиотеке в пожаре 1870 г., копии миниатюр, с которыми мыимеем дело, были созданы в 1818 г. Кристианом Морицем Энгельгардтом). Однако на миниатюреизображено не Второе пришествие, а видение преисподней, и переносить эту визуальную схему насложившуюся раньше иконографию можно с большой долей риска.
В то же время, на самихизображениях Страшного суда подпись «Иуда» возникает очень рано: уже на фреске итальянскойцеркви Сант-Анжело-ин-Формис конца XI в. персонаж in sinu diaboli подписан именно так [Baschet1993: 200]. В «Божественной комедии» Данте Алигьери и во множестве иллюстрирующих текст241изображений Иуда (вместе с Брутом и Кассием) мучается в центре преисподней, хотя уже не наколенях, а в зубах сатаны.Если в европейской традиции есть спорные случаи и есть – как минимум в виде однойподписанной миниатюры XII в. – основа для конкурирования двух версий, то в русской иконографиичеловек «в лоне» дьявола всегда отождествлялся с Иудой. В этом трудно усомниться, учитывая ивизуальный контекст, и письменные свидетельства, поэтому солидарность искусствоведов вполнепредсказуема 369 . Маргинальную точку зрения высказала Е.Я.
Осташенко, комментируя иконуСтрашного суда из Успенского собора московского Кремля (кон. XV – нач. XVI в.; опубл. [Попов1975: 63, илл. 62–67; Иконы Успенского собора 2007: 166–175, №17]). Хотя у едва различимойкрасной фигурки, сидящий на дьяволе, нет отличительных признаков или подписи, авторутверждает, что это Антихрист. Однако доказательств у такой интерпретации нет. Осташенкоссылается на ту же миниатюру из рукописи Геррады Ландсбергской (приписав ее ГонориюАвгустодунскому), что, естественно, не релевантно для древнерусские традиции, а кроме того, напроизвольно взятую миниатюру лицевого Апокалипсиса, где Антихрист восседает на троне[Осташенко 1998: 270, прим.], что не имеет никакого отношения к анализируемому мотиву.Знак, который помогает отличить апостола-предателя на множестве икон, фресок и миниатюр,предсказуем – это белый мешочек в его руках (иногда он бывает длинным, вытягиваясь вниз инапоминая завязанный узлом платок)370.
Тридцать сребреников – традиционный для средневековогоискусства маркер Иуды (о вариации мотивов и образов, связанных с деньгами Иуды Искариота, см.[Антонов, Майзульс 2013]). Помимо этого атрибута, фигура часто бывает подписана «Июда»371. Вминиатюре подписи могут быть более развернутыми: «сатана съ Иудою предателемъ мучатся вовеки» [Покровский 1887: 91]. Русские толковые Подлинники включали пояснение-инструкцию,касающуюся адского сегмента на иконах Страшного суда: у дьявола «Иуда на коленяхъ, огненный»[Буслаев 1910а: 136 (по двум спискам XVIII в.)]. Фигурка в «лоне» сатаны действительно часто369Это можно увидеть и в работах, посвященных иконографии Страшного суда, и виконографических комментариях.
См., к примеру [Покровский 1887: 19; Антонова, Мнева 1: 122,123; Цодикович 1995: 5, 7, 13, 17, 18; Лазарев 2000: 242; Иконы Мурома 2004: 296 (авторыкомментария Л.В. Нерсесян, О.А. Сухова); Вахрина 2006: 122; Погребняк 2008] и др.370Как на северной иконе XVI в.
из собрания Эрмитажа, Инв. №ЭРИ-230; Опубл. [Синай. Византия.Русь 2000: R-32].371Как на вологодской иконе «Воскресение Христово, с клеймами земной жизни Христа» конца XVIв. [Рыбаков 1995: Илл. 68], в лицевой рукописи XVIII в. [БАН. Плюшк. №112: 448 об.; описаниерукописи [Бубнов, Братчикова, Подковырова 2010: №74] и т.п.242изображалась красной372.Не только в иконографии, но и в текстах встречаются интересные указания на то, кто именносидит в «лоне» дьявола.
В видении Григория из Жития Василия Нового, в конце рассказа обосуждении ариан на Страшном суде говорится, что еретики вслед за Арием будут ввергнуты «влютыя муки, идеже бе дияволъ съ бесы его, и предатель Июда»373. Но самый интересный пассажвстречается в «Повести, како отмсти всевидящее око Христос Борису Годунову пролитиенеповинные крови новаго страстотерпца благовернаго царевича Дмитрия Угличьскаго» и еедальнейших редакций – «Повести, како восхити неправдою на Москве царский престол БорисГодунов» и «Повесть 1606 года», созданных вскоре после воцарения Василия Шуйского [СККДР1998: 52–55, 247–249]. Описание связано с демонизированной фигурой Лжедмитрия. Обвиняя его вомножестве грехов и в гордыне, автор утверждает, что самозванец «подщався быти еще и самогосотоны в пропастех адовых превысочайши» и захотел пребывать «в недрах» дьявола «вместоИуды»374 [РИБ 13: 166].
Ориентируясь на широкие круги читателей, книжник явно апеллировал не котдельному фрагменту какого-то сочинения, а к общедоступным визуальным образам. В конце векарусский визионер-старообрядец, автор «Слова о некоем муже именем Тимофей» (1680-е) напишет,что своими глазами видел огненную реку в преисподней, «и узрехъ в реце оной диявола, мучима соИюдою» [Пигин 2006: 252; о «Слове» см.: 208–217]. Одна из визионерских историй, которая вошла влатинское «Великое зерцало», пришедшее на Русь через польский перевод в конце XVII в., говорит отом, как визионер увидел в центре геенны сатану и Иуду вместе с Каиафой и другими предателямиХриста375 [Державина 1965: 391].372Как на иконе «Страшный суд» кон.
XIV – нач. XV в. из Успенского собора Московского Кремля.Опубл. [Попов 1975: 63, илл.62–67; Иконы Успенского собора 2007: № 17]; на новгородской иконетретьей четв. XV в. из Государственной Третьяковской галереи [Антонова, Мнева : № 64; Алпатов1978: №113, 115; Лазарев 2000: 61–62, 242, №48] и т.п.373[РГБ. Ф. 98. № 375: 194 об.] На Л.
193 об. – миниатюра, отразившая этот сюжет: ариане созвериными головами летят в огненное море, где расположены пять голов с оскаленными зубами ивздыбленными волосами; у левой видно крыло, подобное ангельскому. Это сатана и бесы,упомянутые в тексте. Иуда в данном случае не изображен.374Ср. с аналогичным фрагментом в Хронографе 3-й редакции [Попов 1869: 238, 274, 417] и в«Сказании о Гришке Отрепьеве» [РИБ 13: 741].375В «Божественной комедии» Данте Иуда, как известно оказывается вместе с Брутом и Кассием взубах трехглавого монстра-дьявола.
(Ад, XXXIV, 37–45, 55–57). См. итальянские миниатюры второй– третьей четверти XIV в. с этой сценой [London. BL. Ms. Egerton 943: 61; Oxford. Bodl. Lib. Ms.Holkham misc. 48: 53].243На определенном этапе визуальный мотив перешел в восточнославянский фольклор, пополнивкорпус легенд о посмертной участи грешников. Здесь широко распространен мотив «Иуда сидит наколенях у сатаны» [Белова 2004: 346, 308, 402]. Некоторые информанты сообщают, что дьявол уже вдетстве качал его на своих коленях376. Другие утверждают, что все грешники, не прощенные Богом,после смерти оказываются, вместе с Иудой, на коленях дьявола [Белова 2004: 402].
Иногдаподчеркивают, что это место отведено для самоубийц377 [Белова 2004: 402]. Наконец, существуетлегенда, которая объясняет, почему место пребывания Иуды не изменилась после сошествия в адХриста. Когда Иисус выводил людей из преисподней, он спросил Иуду, хорошо ли ему; дьявол началтолкать грешника под бока, веля говорить «хорошо» – так повторялось трижды, и в результате Иудаостался сидеть «в лоне» сатаны [Белова 2004: 308; Славянские древности 2: 430].
Вероятнее всего,эти нарративы возникли в результате рецепции иконографической модели. Гораздо вероятнеепредположить влияние на фольклор визуального мотива адской троицы, широко распространенногов русском храмовом пространстве уже с первых веков принятия христианства (с XVI в. во множествесоздавались не только фрески, но крупные иконы Страшного суда), чем влияние отдельныхтекстовых упоминаний об Иуде и дьяволе в аду, гораздо более редких, не столь однозначных идоступных неизмеримо меньшему кругу людей.
Когда в начале XVII в. авторы «Повести какоотмсти…» и ее будущих редакций утверждали, что Лжедмитрий захотел быть «у возгордевшагосясотоны в недрах вяще же предисущаго Июды» [РИБ 13: 166], они явно апеллировали к легкопредставимому читателям иконографическому образу, который в начале XVII в. распространилисьуже в самых разных вариациях.Можно ли обнаружить какие-то случаи, когда персонаж в «лоне» дьявола соотносился нарусских изображениях не с Иудой, а с Антихристом? На некоторых композициях Страшного суда уфигурки, восседающей в самом центре ада, нет мешочка или подписи, но появляются зооморфныеили демонические черты: когтистые лапы, хохол, шерсть378.
К примеру, в Толковом Апокалипсисепоследней четверти XVII в. из собрания РГБ сатана держит на руках маленького человека совздыбленными волосами [РГБ. Ф. 299. № 460: 14]. На северной иконе начала XVIII в. во рту красного376Такое представление встречается у лемков – в западной Украине, Польше и Словакии [Белова2004: 337].377Тот же сюжет зафиксирован в материалах фольклорных экспедиций лаборатории фольклора РГГУ[Кречетово. 1996. Информант: Будилова Валентина Александровна, 1926 г.р.; Лекшма-Барановская.1998. Информант: Попова Вера Алексеевна, 1923 г.р. (Лекшма); Кречетово-Шильда-Кропачево. 1996.Информант: Герасимова Мария Федоровна, 1925 г.р.]; и др.378См.
звероподобную фигуру на иконе Страшного суда конца XVII в. из Александровской слободы.Описание иконы [Бочаров, Выголов 1970: 17].244монстра-дьявола изображена такая же красная фигурка с высоким хохлом [Кузнецова 2008: 60–63, №9]. Однако несмотря на экспрессию, такие вариации не разрушают общую модель: хохолтрадиционно маркировал и демонов, и грешников, а в поздней иконографии узников ада нередконаделяли звериными чертами [Антонов, Майзульс 2011: 260–268]. Красный цвет соответствуетуказанию толкового Подлинника об «огненном» Иуде, но не соотносится ни с одним изображениемАнтихриста в лицевых Апокалипсисах.Наконец, иногда фигурку на коленях у сатаны поражает копьем ангел – так же, как другиеангелы на композиции поражают бесов.
Такой сюжет представлен на иконе «Воскресение –Сошествие во ад, с праздниками и избранными святыми» (первая половина XVI в.) из собранияАрхангельского музея [Иконы русского Севера 1: № 45] или иконе «Страшный суд» (начало XVII в.)из собрания Пермской художественной галереи379. Однако фигуры не подписаны, и, следовательно,доказать, что они означают не Иуду, а другого «сына погибели», невозможно. Если и удастсяобнаружить редкое изображение (скорее всего, XVII в. и позднее, когда мотив начал активноварьировать и развиваться), на котором персонаж в лоне дьявола подписан «Антихрист», изображенс его атрибутами (царские одежды и регалии) или в облике Зверя Апокалипсиса не в какой-либосамостоятельной композиции, а в визуальной теме Страшного суда, это будет свидетельствовать обутрате семантики и возникновении новых трактовок в среде иконописцев, что не раз происходило вслучае с отдельными иконографическими мотивами и фигурами (см., к примеру [Антонов 2018]).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
