Диссертация (1136899), страница 9
Текст из файла (страница 9)
Таким образом, в повседневности индивидобязательно взаимодействует, коммуницирует с другими индивидами и тем самымвключается в коммуникативные практики в общественном пространстве, а такжесамо социальное действие индивида сопряжено с креативным участием или дажевмешательством, свободой изменять и конструировать свою реальность и свое «я».М. Хайдеггер [Heidegger, 1962] рассматривает повседневные практики какфоновые действия и операции индивидов, к которым относит коммуникативныепрактики - рутинные взаимодействия и интеракции, имеющие важное символическое значения для описания повседневности индивидов. Фоновые практики задаютсмыслы повседневности и способствуют раскрытию особенностей некой реальности. Раскрывающий характер практик — это упорядоченные действия в повседневности, которые формируют идентичности.
Индивид, выполняя эти действия в данный момент времени, задумывается о том, что он делает, в отличие от фоновыхпрактик, которые отличает спонтанный характер.42Немаловажным аспектом конструирования повседневности являются коммуникативные практики, вписанные в определенные контексты [Бурдье, 2007;Bourdieu, 1992].
П. Бурдье понимает повседневность как отношения между «контекстом и практиками» [Bourdieu, 1977, 1992], которые представлены в виде социальных «полей», где складываются определенные отношения и коммуникации.Можно отметить, что поля – это контексты повседневной жизни подростка, которые окружают его ежедневно: семья, городское пространство, пир-группы, школаи т.д. Каждое поле имеет определенный набор коммуникативных практик, шаблонов поведения, принятых в конкретном измерении, на основании которых формируются социальные связи между индивидами.Поля повседневности подростков включают в себя контексты семьи, школы,группы сверстников. Через отношения, складывающиеся в каждом поле повседневности, индивид социализируется и интегрируется в общество.
Так, в раннем детстве родители являются ключевой фигурой для ребенка, с помощью которых происходит его научение жизни в обществе, а семья – основное поле повседневныхкоммуникаций и практик. Однако с переходом ребенка в подростковый возрастполе повседневных практик расширяется: СМИ, сверстники и различные экономические институты, которые постепенно ослабляют влияние семьи [Arnett, 1992;John, 1999]. Контексты семьи, школы и сверстников могут дополнять друг друга,расширяя процесс накопления и обмена опытом.
К примеру, родительские практики «воспитания» могут перекликаться с повседневностью подростка в школе иего внешкольной активностью в публичных пространствах города.Ряд исследований в 90-х годах акцентировали внимание на изучение иерархических взаимодействий между институтами воспитания, чтобы выявить, какаясоциальная среда или контекст в большей степени влияют на развитие подростковиспособствуют формированию рисковых ситуаций[Furstenberg,1999;Darling&Steinberg, 1997]. С переходом в подростковый возраст происходит снижение контроля со стороны родителей и включенности подростка в семейные практики, в его повседневном мире появляются новые поля, в которые он включается.К таким выводам пришел Коулман [Coleman, 1994], изучая социальный капитал43семей. Если поддержка со стороны «взрослых» в семье оказывается недостаточной,а группа сверстников предоставляет более значимые для подростка ресурсы, взаимоподдержку, является замкнутой структурой, то подросток постепенно отдаляется от семьи в пользу группы сверстников.Согласно исследованиям Larson, Verma именно в подростковом возрасте происходит индивидуализация подростка и его дистанцирование от семьи [Larson,Verma, 1999].
Кроме того, с дистанцированием, ослаблением родительского контроля происходит снижение влияния школьных учителей и других «взрослых».Группы сверстников становятся тем контекстом и структурой, которые берет насебя одну из важных ролей в построении траекторий жизненного пути отдельногоиндивида. Это однородная группа или сообщество, которое транслирует определенные нормы поведения и стандарты, обеспечивающие единство группы и членство в ней. Потребность в досуге со сверстниками, в признании и достижениях являются для подросткового возраста не только естественными потребностями, но иважным фактором конструирования своей идентичности [Омельченко, 2006].Именно поэтому компании, молодежные «тусовки», солидарности часто становятся полем, которое вытесняет родительскую фигуру и пользуются большим авторитетом для подростка.
Используя свой авторитет, компания также может обеспечивать символические награды, повышение статуса в группе для тех участников,которые в большей степени ей соответствуют [Warr, 2002].Неструктурированные формы досуга согласно зарубежным исследованиямприводят к возникновению тенденции к противоправному поведению, употреблению психоактивных веществ [Anderson&Hunges, 2008; Haynie, Osgod, 2005; Müller,Eisner, Ribeaud, 2013; Tholindson&Berger, 2006]. Приобщение к так называемым«деструктивным» (исследователями Ларсон, Верма в данном случае понимаютсясубкультуры с криминальной направленностью) пир-группам положительно коррелирует с отрицательными достижениями в школе и также положительно с антиобщественными и преступными тенденциями среди подростков [Larson&Verma,1999].
Однако не каждая группа сверстников, которая может считаться «девиантной», основана на «антисоциальных» нормах. Образ жизни такой группы может44подвергаться осуждениям, однако внутри группы действует своя система норм иправил, где не исключается, что табу будут являться действия, связанные с правонарушениями.В работе С. Стефенсон «Street children in Moscow: using and creating socialcapital»[Stephenson, 2001] анализируются социальные связи и капитал групп«уличных детей» на примере беспризорных и безнадзорных детей. Стефенсон отмечает, что группы «уличных детей» не настолько разрознены, в них происходитпостепенное накопление социального капитала и связей, которые используютсядля выживания и взаимопомощи (например, для поиска подработок и т.д.).
Далеконе все группы имеют сложные иерархии и являются закрытыми. Например, существуют сети поддержки, обеспечивающие подработку и заработок для акторов,включенных в них. В данном случае структура обладает определённым ресурсом,которым могут пользоваться все участники – связи, которые обеспечивают выживание подростка на улице. Такие социальные организации не требуют от участников особых культурных навыков и умений (кроме определенных рабочих умений),атрибутов принадлежности (идентичностей, особых ценностей), которые необходимы для вступления. Социальная структура является открытой, свободной длявхода и пользования ресурсами. Но существуют такие объединения, которые вырабатывают механизмы закрытости, включают только тех членов, которые имеюттребуемые культурные навыки, принятые в этом сообществе – особые фильтры.Такие структуры не обязательно являются криминальными, они могут иметь табуна практики воровства и попрошайничества, свои своды правил [Stephenson, 2001:538- 542].
Стать частью него можно только в обмен на определенные навыки икультурные атрибуты и ценности, которые требует сообщество к своим участникам. Доверительные взаимоотношения в сообществе поддерживаются на основеквази-семейных взаимоотношений, как отмечает Стефенсон, которые обеспечиваюзаботу и поддержку, воспитание более младших членов. Табу являются практикипопрошайничества, и правонарушений, однако они заменяются на «правомерный»с точки зрения сообщества обмен (игра на музыкальном инструменте на улице вза-45мен на подаяние и т.д.). Члены сообщества утверждают, что структура является открытой для всех желающих, но вступить в нее могут далеко не все.Опираясь на работу Бэккера «Аутсайдеры», можно говорить о том, что структура, описанная в работе С.
Стефенсон, представляет собой «девиантное» сообщество для не вхожего в него индивида. Однако внутри него действуют свои представления о нормативном и девиантном поведении.Таким образом, различные структуры, сети взаимоподдержки могут образовываться и в социально-поддерживающих организациях, акторами которых будутявляться воспитанники («трудные» подростки) и работники.
Социально-поддерживающая организация будет являться особым полем повседневности подростков.Внутри него формируются особые режимы, практики. Повседневными практикамибудут являться коммуникативные практики индивидов, имеющие символическоезначение, осознанное участие в жизни организации (активности), обучение и другие рутинизированные операции.1.5 Карательный, гуманистический и восстановительный подходы ккоррекции поведения «трудных» подростков: социологический взглядСоциальные институты применяют не только «жесткие» механизмы контроля и принуждения по отношению к группе «трудных» подростков, но и комплексные программы социальной поддержки, которые предполагают «коррекциюдевиаций».
Выделяют карательный, гуманистический и восстановительный подходы к коррекции [Головизнина, 2007]. В данном параграфе рассматриваются данные подходы, применяемые к «трудным» подросткам, совершившим правонарушения и/или нуждающимся в реабилитации и поддержке. Также на некоторых примерах анализируются сообщества и структуры, возникающие внутри институтов ювенальной юстиции.Рассмотрим пример использования «карательного подхода». Исследование46Мэри Маколи «Дети в тюрьме» [Маколи, 2008], посвящено анализу системы карательной юстиции в отношении несовершеннолетних.
Маколи отмечает, что тюремное заключение не способствует исправлению личности, сокращению преступности среди несовершеннолетних. Кроме того, «жесткая» санкционная система, предполагающая изоляцию, способствует росту преступности, идентификации подростка с криминальными субкультурами.
Согласно Мэри Маколи в Российскойсистеме исправления и наказаний вероятность заключения подростков под стражусвязана с тем, что отсутствует закон о ювенальной юстиции, эффективная системасоциально-поддерживающих учреждений.Как отмечает Маколи, аналогичная Российской по жесткости пенитенциарная система существует и в США, где профилактика преступности несовершеннолетних предполагает жесткую политику, карательный подход или «войну с преступностью» [Simon, 2007; Taylor, Walton & Young, 2013; Wright at al, 2004]. Подобные теории и основанные на них системы профилактики, широко распространены и в настоящее время, однако, как уже было отмечено, тюремное заключениене имеет высокой эффективности, поскольку повышает угрозу рецидива.
Что касается несовершеннолетних правонарушителей, в исследовании Малви также отмечается, что программы, построенные на принципе санкционного вмешательства споследующей изоляцией, только увеличивают темпы правонарушений [Mulvey,2010:471]. Ряд исследований [Cullen, 2007; Koehler at al, 2013] диагностирует, чтометодики работы, которые используют санкционную систему, построенную на использовании тюремных заключений, способствуют социальной эксклюзии срединесовершеннолетних и имеют незначительный эффект по критериям сокращениярецидивизма среди подростков, совершивших правонарушение. Также отмечается[Suontausta, 2013; White, 2009: 150; Lipsey&Callen, 2007], что изоляция по отношению к несовершеннолетнему приводит только к временному эффекту «исправления».В воспитательных колониях для несовершеннолетних осужденных имеет место тюремная субкультура, особая иерархия взаимоотношений.
Существуют«свои» сети поддержки и обмена опытом, но согласно жесткой иерархии. Те члены47сообщества, которые пользуются большим влиянием и наделены властью, имеютбольшие привилегии. М.А. Назарова определяет такую систему, как «негативную»и не способствующую социальной адаптации «новых» членов в условиях колонии[Назарова, 2017: 2]. А.Н. Олейник отмечает, что тюремные культуры основаны на«неписанном кодексе» - совокупности негласных норм, которые образуют тюремную иерархию и определяют права и статус пользования ресурсами всех акторов вней. Структура является закрытой, поскольку включение новых членов и их адаптация осуществляются через мобильность внутри конкретной структуры с ееиерархией [Олейник, 2001].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
