Диссертация (1101920), страница 10
Текст из файла (страница 10)
Айхенвальд же увиделв ее текстах отражение жизни, признал существование живых характеров иуловил меланхолический пафос ее сочинений. Все вместе для него это говорит осветлой личности автора, чувства которого словно бы переходят к ееперсонажам93.Если «Гнев Диониса» получил сколько-нибудь серьезную оценку, то другиепроизведения Нагродской практически выпали из поля зрения критиков. Напервый сборник рассказов («Аня», «Он», «Чистая любовь», «За самоваром»)Айхенвальд Ю. Е.А. Нагродская. Сны / Изд. М.И. Семенова.
Петроград // Утро России. 1916.№ 358. 24 дек. С. 4.92Левицкий В. По стопам Вербицкой (Е.А. Нагродская «Гнев Диониса», ром.) // Неделя«Вестника Знания». 1912. № 18. С. 278. И возможно, Нагродская даже прислушалась ккритическим замечаниям В. Левицкого (то, что она была знакома с этой заметкой, –несомненно, так как в этом же номере журнала был напечатан ее рассказ «Воспоминания»,нигде более не воспроизводившийся). Во всяком случае, она попыталась восполнить«отсутствие действия» в последующих произведениях динамичностью фабулы, событийнойнасыщенностью.
Они заменили действительно излишне длинные разговоры, которые вели еегерои друг с другом в «Гневе Диониса», но эти перемены почти не были отмечены.93См.: Айхенвальд Ю. Е.А. Нагродская. Сны // Утро России. 1916. № 358. 24 дек. С. 4.9145появилась рецензия в «Современнике». Автор счел нужным привести несколькоцитат, считая, что они говорят сами за себя. Но если в создании портрета Аниеще можно увидеть художественные промахи, то вторая цитата − «Сначалаявились няньки, потом бонны, квартира расширялась – детская уходила вседальше и дальше от кабинета, а сам кабинет делался все больше и наряднее.Известность в соединении с его красивой наружностью вызвала дамскиезаписочки, появление в дорогих ресторанах, пара рысаков, – улыбка женщиндругого рода; семья стала как-то тускнеть, отодвигаться и вдруг он почувствовал,что “еще не жил”.
Как он кинулся на эту жизнь!»94 − свидетельствует как раз освоеобразиихудожественногомышленияНагродской,умеющейчерез«пространство» показать внутренние изменения в человеке и сконцентрироватьвремя с целью показать «перелом» в человеческой психологии.Роман «Злые духи», затронувший такие животрепещущие проблемы, какграницы человеческой воли, сущность «новой женщины», подверженностьчеловека дьявольским искушениям, не вызвал особого интереса, тем более чтоне уловили его масонского подтекста. Самый резкий отзыв о нем, вновь сравнивНагродскую с Вербицкой, дал рецензент «Летописи»: «Тянется, тянется насотнях страницах скука, пошлость убожество духовное… <…> и где-нибудь вЧухломе это считается литературой…» Не почувствовав иронии, с которой«выписан» главный герой, он уверял, что тот скроен «по рецепту “бульварныхроманов”»: «…неотразимый красавец, с змеиной улыбкой, с необыкновеннымиглазами»95 , сводящий с ума всех женщин. А.
Добрый, кажется, даже не оченьвнимательно прочел роман, поскольку уверяет своих читателей, что главныйгерой там – мальчик со змеящейся улыбкой. Но общее направление мысли онпонял верно: «злые духи» стремятся к победе над человеком. Они проявляют себяпо-разному: подчиняют чувства, провоцируют тщеславие, распаляют жаждуБ/п. Е. Нагродская. Аня. Чистая любовь. Он. За самоваром // Современник. 1912.
№ 1. С.371.95С. Ас-ов. Нагродская. Злые духи // Летопись. 1915. № 10. С. 392.9446богатства. А. Добрый иронически оценивает желание Е.А. Нагродской создаватьпроизведения «с самыми добрыми намерениями», ибо автор, конечно же, верит,что люди способны освободиться от злых духов, а это оборачиваетсядидактизмом и нравоучительностью. В конце критик позволяет себе дажепоиздеваться над автором: «Сколько находчивости, выдумки, остроумияпроявила она в борьбе со своим злым духом.
Но чем дальше перевертываешьстраницы, тем все больше убеждаешься, что победа осталась не за автором, чтоуже на половине романа начинается безраздельное владение злого духапошлости и скуки»96. Такую оценку романа можно объяснить тем, что критикподходил к нему, помня о заветах классической русской литературы, неприемлющей дидактики и нравоучительного тона, а отсюда его высокомерие и всвою очередь нравоучительный тон. Роман же Нагродской был рассчитан насреднего читателя и призван был дать прежде всего ощущение всевластия зла какмирового закона, от которого можно избавиться только всемерным напряжениемсил, устремленностью каждого человека к добру, усилием личной воли.Еще более пессимистичен взгляд Ал.
Ожигова, который вообще не призналза этим произведением никаких достоинств. Он проигнорировал фактпопулярности романа среди читателей, не заметил остроты поднятых проблем. Сего точки зрения, «смысла в содержании романа почти никакого и сделан онгрубо и примитивно. Жизни в нем, конечно, нет, все выдумано, как выдумываютобыкновенно бульварные романы свои сложные интриги на потребу уличногочитателя. Внешняя литературность и погоня за психологическим эффектами нина волос не улучшают качества этой подозрительной литературы, ценностькоторой не повышается от налета эстетизма97, который так же дешев, как и всеприемы “творчества” г-жи Нагродской» 98 .
Критик определенно отнес «ЗлыхДобрый А. Нагродская. Злые духи // Новый журнал для всех. 1915. № 7. С. 61.Думается, что фраза Ю. Айхенвальда из рецензии, появившейся год спустя: «Утонченность,к тому же искусственная и мнимая, ей, собственно, не мила» (Утро России. 1916. № 358. 24дек. С. 4.) – была направлена именно против подобных утверждений.98Ожигов Ал.
[Ашешов Н.П.] Литературные мотивы (Роман Нагродской «Злые духи») //969747духов» в разряд бульварных романов, рассчитанных на вкус «уличного читателя»,а мастерство писательницы счел всего лишь литературной «приманкой».Поэтому и очевидная склонность Нагродской к анализу человеческойпсихологии была расценена им как стремление к «эффектам». И ее творчествообъявлялось даже более опасным, чем продукция Вербицкой, потому что онапоказывается «в нарядном костюме знатока и ценителя, тонкого в творчестве итонкого в психологии», и таким образом вводит читателя в искушение,обманывает ее своей призрачной эстетичностью. Но отрицанием собственногожестокого приговора служат последние слова этой же статьи, которые А. Ожиговнаписал после того, как подробно разобрал произведения Ф. Сологуба,Б.
Лазаревского, Ю. Слезкина и других авторов, помещенные в сборнике«Лукоморье»: «Нет, решительно творчество Нагродской надо предпочесть(курсив мой. − Л. И.) этим беллетристическим потугам работать на вульгарныйрынок» 99 . То есть в данном конкретном случае Нагродская оказалась вышеСологуба!Но самое яркое и убедительное свидетельство «несогласованности»критики Серебряного века по поводу творений Нагродской, пожалуй,заключается в расхождении мнений рецензентов о языке писательницы. Так, В.Боцяновский и Б. Глинский высоко оценивают язык романа «Гнев Диониса».Первый подчеркивает, что в романе «ни одного лишнего слова» 100 , а второйуказывает, что «все перипетии рассказаны красивым языком»101. ЗатоКранихфельд пишет о «шероховатостях языка»102.
Колтоновская же вообще непришла к окончательному решению. Сначала она говорит, что он написан«живым, гибким, одухотворенным языком». А потом почему-то добавляет, чтоСовременное слово. 1915. № 2687. 9 июля. С. 2.99Там же.100Боцяновский В. Эм. и Жэ. Литературные наброски.
[«Гнев Диониса»] // Утро России. 1910.№ 235. 28 авг. С. 2.101Глинский Б.Б. Е.А. Нагродская. Гнев Диониса // Исторический вестник. 1911. № 9. С. 1160.102Кранихфельд В.П. Е.А. Нагродская. Гнев Диониса // Современный мир. 1910. № 11. С. 163.48язык героев романа лишен сочности и они «говорят почти одним и тем жеязыком» 103 .
Эта несогласованность свидетельствует о невнимательности иповерхности критика в исследовании языка романа и неспособность углублятьсяв особенность женского языка в творчестве писательницы.Критики повсеместно доказывали, что писательница «пропагандирует»феминистские идеи в их самых крайних проявлениях, в то время как все былосовершенно наоборот: Нагродская как раз сосредоточила свое внимание науродливых проявлениях феминизма, на копировании внешних его «атрибутов»(провозглашение безудержной сексуальной свободы, отказ от узаконенныхлюбовных отношений, мужская одежда). Поэтому все героини, отстаивающиеэти идеи, поданные автором в ироническом ракурсе, критиками воспринималисьвсерьез.
А отсюда и упреки: своими разглагольствованиями, вложенными в устагероев, Нагродская наносит «только вред понятию о подлинной “внешненезависимой и внутренне самостоятельной” новой женщине» 104 . Но то, чтофеминистские интенции действительно питали творчество Нагродской, ониугадали верно. Говоря современным языком, творчество Нагродской былопронизано очень продуктивным размышлением над гендерной проблематикой,писательницапопыталасьувидетьвнутригендерныетрансформациииперевертыши и, указав женщине на возможность избежать гендерных ловушек,помочь ей ускользнуть из-под власти патриархатного общества. Но дляпонимания глубины включенности Нагродской в эту проблематику понадобилсявесь арсенал средств сегодняшней литературоведческой науки.Существенный сдвиг в рассмотрении наследия Нагродской произошел всвязи с ее кончиной в Париже, куда она уехала в начале 1920-х гг.
Появилисьнекрологи, в которых отмечалась уникальность личностных качеств ушедшейКолтоновская Е. Голод читателя. («Гнев Диониса» Е.А. Нагродской) // Речь. 1910. № 335. 9дек. С. 3.104Не-Буква [Василевский И.М.] Свободная женщина. («Злые духи». Новый романЕ. Нагродской) // Журнал журналов. 1915. № 10.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
