Диссертация (1101693), страница 12
Текст из файла (страница 12)
«Слова и их значения, - пишет Покровский, - живут не отдельной другот друга жизнью, но соединяются…независимо от нашего сознания, в различныегруппы, причем основанием для группировки служит сходство или прямаяпротивоположность по основному значению» [Покровский 1959: 82]. И далееосновной тезис: «Понятно…что такие слова имеют сходные или параллельныесемасиологические изменения и в своей истории влияют одно на другое; понятнотакже, что эти слова употребляются в сходных синтаксических сочетаниях» [тамже]. Так, например, общее глагольное управление свойственно не толькосходным глаголам (как в случае симпатизировать и сочувствовать), но и«прямопротивоположнымпозначению».«Так,например,известноупотребление инструментального падежа после глаголов, обозначающих ‘бытьвместе’, ‘сходиться’, ‘соединяться’ и т.д.: по латыни при misceo и mixtusь, стслав.
ожϵNНсѧ ѥѭ и пр. По аналогии с этими глаголами, такую же конструкцию(вместо коренного аблатива) приобретают в языках арийских и славянских иглаголы ‘разлучать(ся)’, ‘расходиться’: староѭNϵраспустивь сѧ ‘неразлучившись со старухой’ и т.д.» [Покровский 1895: 28]. Другой пример изфранцузского языка: фр. noble – хищные птицы, предназначенные для охотызнати, noblesse, по антитезе остальные птицы назывались ignoble [Darmestéter1887: 129].
«Слова, сходные или прямо противоположные по значению, - пишетПокровский, - друг с другом ассоциируются и проходят сходную параллельнуюисторию» [Покровский 1895: 28]. Покровский формулирует два значимыхпостулата:1. «Возможны такие случаи, когда наша мысль, употребляя слово для выраженияизвестногопредставления,ненуждаетсяввыражениипредставленияпротивоположного: ср.
оборот смотреть свысока, при котором нет оборота,противоположного по значению» [Покровский 1895: 33].562. «…при столкновении двух слов со сходными значениями возможны два выхода:либо дифференциация значений, либо исчезновение одного из них» [там же].Эти явления сегодня хорошо известны в лексической семантике (напр.,Апресян 1995, Новиков 2011), однако в концепции Покровского онирассматриваются как относящиеся, в первую очередь, к сфере представления, ане к самим словам. И хотя это презумпция не раскрывается детально, из нееможно сделать выводы о том, как образуется концептуальное содержание слова.Так, например, значение ‘житель города’ было (вплоть до последней трети XVIIIв.) общим значением для двух слов – горожанин и гражданин, впоследствии увторого слова это значение исчезает, однако само слово (гражданин) не тольконе уходит из языка, но становится социально-политическим концептом,«переходя» в ту «сферу представления», которая изначально была общей дляобоих слов, но в случае горожанина не повлияла на его концептуальноесодержание.
Речь идет о сфере представления, связанной с оппозициейцерковнославянизм-русизм–оппозициейбытовогоикультурного,принадлежащего практике жизни – или относящегося к идеологии. Гражданинстановитсятерминомполитическойидеологии,иегоконцептуальноесодержание меняется в зависимости от типа этой идеологии, поэтому словопереживает этап фактической омонимии гражданин-1, гражданин-2 (конецXVIII в.) прежде чем оформляется в определенный концепт русского социальнополитического языка (первая треть XIX в.) (см. об этом Гл. 4).Первый постулат Покровского дает неожиданный взгляд на историюполитического значения у слова общество.
В отношении этого слова вопрос оего смысловой непрерывности довольно труден для решения: семантическийпотенциал идеи общности, заложенный в корне, обеспечивает смысловойструктуре этого слова, в сущности, колоссальные возможности. Возникаетвопрос: как мы можем диагностировать трансформацию смысловой структуры(а не просто окказиональное употребление)? Здесь критерием может выступатькак раз соединение с понятием, противоположным по значению, или отсутствие57такого соположения.
Так, пока общество, говоря словами Покровского, «ненуждается в выражении противоположного» - мы не имеем дело со значениемполитическим. Как только таким соединенным с ним противоположнымпонятием становится слово государство, понятно, что ситуация кореннымобразом меняется (см. Гл.5). Эти идеи были развиты в 80е гг. ХХ в. немецкимисториком Р. Козеллеком, который писал о так называемых asymmetricalconcepts – спаренных понятиях социально-политического лексикона, которыеимеют свой «идейный вес» исключительно будучи противопоставленными другдругу (Barbarians – Hellenes, Christian – heathen, см.
об этом Junge, Postoutenko2011).Специфическое понятие о «представлении» как источнике потенциальновозможных значений слова и движущей силе семантического динамизмаразвивается в работах А.А. Потебни, составляющих три тома «Записок порусской грамматике». Высказываемые в них идеи во многом пересекаются сизложенными выше, но в целом представляют собой совершенно непохожее иоригинальное осмысление, которое, скорее, не следует даже сопоставлять сдругими,апопытатьсяпонятьврамкахтойконцепции,которуюпоследовательно развивает А.А.
Потебня. Можно выделять такие разделы:1. Понятие о слове и «запрет многозначности»2. «Знак» и значение: механизм семантического развития3. Представление как «стихия возникающего слова»4. Движение от общего к частному: содержание «первообразного» слова испецификация значенияПервый том «Записок…» А.А. Потебня начинает с полемическогозамечанияо том,что«определение отдельного слова как единствачленораздельного звука и значения, по-видимому, противоречит обычномуутверждению, что “одно и то же слово…в различные времена…имеет различныезначения”. Говоря так…под словом разумеем лишь звук, причем единство звукаи значения будет не более единства дупла и птиц, которые в нем гнездятся»58[Потебня 1958: 13]. Подробно рассматривается история значений слова верста,происходящее от вертеть, родственное лат.
versus – «поворот, заворот».Первоначально поэтому, верста означает ‘заворот плуга на конце нивы’, затем –‘длина борозды’. Из этого значения образуется значение ‘путевая мера’ (ср.верзила), далее, по метонимическому переносу, - ‘верстовой столб’, откудапоявляется дополнительный признак ‘прямой’. От образа движущейся бороздыотходит и другое значение – ‘борозда, идущая рядом с другою’, от чегопоявляется значение ‘пара, ровня’ (светозарная верста – о Борисе и Глебе).Далее, метонимический перенос делает возможным обозначение времени черезпространство (сверстник) [там же: 15].Такимобразом,«слововерста,-пишетдалееПотебня,-многознаменательно; но таково оно лишь …в словаре <…> действительнаяжизнь его и всякого другого слова совершается в речи» [там же].
Поэтому, встрогом смысле, разные словоформы (верста, версты, версте…) должны бытьпризнаны разными словами. «На деле есть только однозвучность различных слов<…> Однозвучность эта частью оправдывается единством происхождения слов,частью же происходит от уравнивающего действия звуковых стремлений языка»[там же: 15-16]. Такое категорическое неприятие многозначности далеко уПотебни от механического разбиения единства слова на лексико-семантическиеварианты. При вдумчивом наблюдении хода его мыслей становится ясно, что этонеприятие связно с неудовлетворительностью именно статической моделисмысловой структуры слова.
Он пишет: «Звук верста означает меру долготы,потому что прежде означал борозду; он значит борозду, потому что преждеозначал ‘поворот плуга’ и так далее до тех пор, пока не остановимся намалодоступных исследованию зачатках слова как единства звука и значения»[там же: 17]. Таким образом, развивая свое рассуждение в логике, обратнойпринятой позже, в рамках соссюровской парадигмы, идее о произвольностиязыкового знака, Потебня пишет о динамическом отношении междуозначающим (которое он называет «знаком слова») и означаемым («значением»):59«Понятно, что функции знака и значения не раз и навсегда связаны с известнымисочетаниями восприятий и что бывшее прежде значением в свою очередьстановится знаком другого значения» [там же].Из этого суждения видно, что под «знаком» понимается все-таки нечтобольшее, нежели просто «означающее», и это закономерно: очевидно, что самалогика разбиения слова на signifiant и signifié чужда Потебне.
Так, утверждениео том, что значение может стать знаком другого значения – есть не что иное,как определение коннотации (приводившееся выше). Далее он пишет о «знаке»:«Знак в слове есть необходимая (для быстроты мысли и для расширениясознания) замена соответствующего образа или понятий; он есть представительтого или другого в текущих делах мысли, а потому называется представлением»[там же: 18]. Представление называется также «основанием сравнения в слове»[там же: 19] и указывается, что оно «составляет стихию возникающего слова»[там же]. Названы, фактически, два источника семантической динамики:переосмысление отношения элементов представления (изменение «основаниясравнения») и коннотация.Особенный интерес представляет собой первый тип источника (опереинтеграции – см. Кубрякова 1970 – в большинстве случаев этот терминприменяется к уровню словообразования и морфологии, а не семантики). С нимПотебня связывает «необходимость исследования мыслительного содержанияслов» [Потебня 1968: 5].
Для того, чтобы понять, как вообще возможна этавнутренняя динамика в осмыслении «представления» в понимании А.А.Потебни, необходимо обратиться к концепции «первообразного слова», которая,судя по всему, является в данном случае определяющей. Здесь Потебнянастаивает на двух положениях: во-первых, что развитие мысли происходило вслове от общего значения к конкретным (а не наоборот); во-вторых, что считать,что «корень означает признак, замечаемый в производных словах» [там же: 14]– является грубой ошибкой.
Содержание первообразного (до грамматическойкатегоризации) слова образует синкретичное присутствие субъекта и объекта60действия, то есть некий обобщенный «образ» ситуации (ср. представление опервоначальном синтаксическом распределении у Теньера и Гийома). «Откудамы можем знать о ходе развития мысли от конкретного к абстрактному,если…анализ указывает нам на закон, состоящий в том…что всякое познание инаименование есть подведение единого и частного под (прежде существующее)общее?» [там же: 12]. Рассматривается следующий отрывок из сказки Ив.Манжура (приведем целиком разбор):«Казало хлопъя: «як купили нашi горилки, так батько «е!» (=э), и мати «е!», и я «е!»; а яккупили риби, и батько «тьху!», и мати «тьху!», и я «тьху!» (т.е. пили водку – крякали, елирыбу – кости сплевывали).Предположим, что средства для отдельного выражения субъекта (батько, мати, я) иобъекта (горилка, риба) еще отсутствуют и что говорящему только посредством словмеждометного происхождения нужно выразить свою мысль (изъявительно) или волю(повелительно).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
