Диссертация (1098196), страница 95
Текст из файла (страница 95)
писатель, 1983. С.469–470).863Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни / Подг. текста К.Г. Боленко, Е.Э. Ляминой иТ.Ф. Нешумовой. – М.: НЛО, 1998. – С.145.864Московский вестник. – 1827. – Ч.1. №4. – С.322–330 (авторство раскрыто издателем, см.: Там же.– 1827. – Ч.2. – №5. – С.110).865Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний… – С.442 (ср. с.
438–439).375О стихах самого хозяина он не упоминает, но, безусловно, Дмитриев был в курселитературных дел Глинки и слышал или читал отрывки из «Таинственной капли» и«Иова» задолго до того, как, выйдя в отставку, уехал в свою деревню Богородское подСызранью (осень 1847 года).Впервые эти поэмы Дмитриев упоминает в письме к Глинке 30 августа 1850 года:«Пожалел я, услышав, что ваш Иов и Божественная Капля не пропущены цензурой.Если, не касаясь поэзии, вывести результат из этих двух поэм, он будет вот какой:«Твердая вера – и сила благодати».
– Неужели это вредно? – Воля ваша, а то какое-тоослепление, какой-то туман на очах цензоров! Со времени Ломоносова наши поэтыпользовались Священным писанием для своих песен; и доныне никто еще от этого ни сума не сошел, ни развратился! А развращают французские романы и непристойныеводевили, которые одни позволяются! Что же это такое, если не ослепление! – Здесь, вуединении, хотя ничто не возбуждает поэтической мысли; но может быть и я писал бы чтонибудь. – Но что же писать? – Только что придет мысль, так за руку и держит цензор. Уменя уже много не пропустили в Москвитянине; а вам известно, что я ничего не пишувредного»866.Как видно, Дмитриев принял близко к сердцу прежде всего действия цензуры инемедленно вспомнил о собственных с ней неприятностях. Принципиальным моментомздесь является апология отечественной духовной поэзии, противопоставляемой идущимиз Европы литературным модам.В следующий раз эти две поэмы в переписке Дмитриева с Глинками возникаютспустя шесть лет, в связи с изменением ситуации в обществе и в цензуре.
19 марта 1856года Дмитриев пишет Авдотье Павловне: «Прошу вас сказать мое душевное и искреннеепочтение Федору Николаевичу. Нельзя ли теперь напечатать ему ―Иова‖ и ―Божественнуюкаплю‖? Говорят, что в цензуре началась оттепель»867.Первая из этих поэм, «Иов», завершенная Глинкой еще в 1834 году, вышла,наконец, из печати в 1859-м и была подарена им Дмитриеву868. В сохранившемсяэкземпляре есть девять пометок (восемь из них – простые подчеркивания). Некоторые, как866РГАЛИ. Ф. 141.
Оп. 1. Ед. хр. 248. Л. 1 об. – 2. Здесь и далее архивные документы приводятся всовременной орфографии, но с сохранением всех особенностей пунктуации.867Русский архив. – 1912. – Кн.1. – №3. – С.428.868Глинка Ф.Н. Иов. Свободное подражание Священной книге Иова.
– СПб.: тип. Королева и К°,1859. – 173 с. (цензурное разрешение выдано архим. Феодором Бухаревым 8 февраля 1859 года). ЭкземплярНаучной библиотеки МГУ (шифр Дмитр. 9272) с дарственной надписью вверху титульного листа:«Многоуважаемому и многолюбимому Михаилу Александровичу Дмитриеву от Ф. Глинки»; ниже припискавладельца: «Получено от Автора 21 августа 1859 в селе Богородском».376можно полагать, служат выражением удовольствия и одобрения (все фрагментыотчеркнуты слева):Неверующим все не впрок:На них горит, как язва, клятва;Обманет их лукаво жатва,И луг и нива им солгут.(с. 38–39).НечестивымЗемля на муку отдана,И безрассудные беспутноИграют жребием ея!..(с. 42--43)Он Сам – бездонная пучина,И недоступно скрыта в НемЕго всевластия причина!..(с.
49)Ты отцветешь, и станет гробТебе ладьею узорочной,И поплывет ладья твояОт брега здешней жизни срочнойК брегам иного бытия…(с. 51)Два других помеченных фрагмента, видимо, вызвали эстетическое неприятиеДмитриева (тоже отчеркнуты слева):Часто смертьОбходит домы нечестивых,И смотрит, нюхает, где пахнетГрехом.(с. 38)377И понемногу умираю,И умираю с каждым днем!..Как степь набегом урагана,Я весь раскопан, весь изрыт,Я весь – одна живая рана,В которой рой червей кипит!..Когда ж омоюся я снегом?..(с. 43)И, наконец, три пометки имеют стилистический характер:«Как бы намЕго бедой не заразиться?С ним страшно быть: под гневом он!Оставим: пусть умрет несчастный!»(с. 47)«Доколь роптатьИ многословить? – В многом словеСпасенья нет!»(с. 49, отчеркнуто слева)Зиждительно раскинув небо,Он – всемогущею рукоюПовесил землю ни на чем…(с.
99)Справа от подчеркнутой последней строки заметка: «Стих Кн<язя> Шихматова: поставил твердьна ничем!» Дмитриев имеет в виду стихи из поэмы «Петр Великий»:Тебя дела Твои достойны!Одним любви Своей лучемИз тьмы извлек Ты солнцы стройны,Повесил землю на ничем…869869Шихматов С.
Петр Великий. Лирическое песнопение в осьми песнях. – СПб., 1810. – С.183.378На самом деле это библейское выражение: «Простираяй север ни на чемже,повешаяй землю ни на чемже» (Иов 26:7). Глинка вполне мог взять это выражение не уШихматова, а непосредственно из Книги Иова, которую он здесь и перелегал.Трудно сказать, помнил ли Дмитриев, что в рецензии на «Опыты священнойпоэзии» среди мест, представляющих «красоты первоклассные, которые могли бытьпроизведены одним восторгом», он приводил отрывок из «Гласа Бога избранному ему» сотчасти аналогичным «похищением»:Пускай в бездонных высотахПовесит ни на чем громады…870Тогда, в 1827 году, Дмитриев, видимо, больше сочувствовал «восторгу» поэта, чемв 1859-м.
Существенно, однако, что стих Глинки, ассоциирующийся у Дмитриева сШихматовым, дважды, с тридцатилетним промежутком, обращает на себя его внимание.«Иов» Глинки, судя по немногочисленности помет, не вызвал особеннопристального внимания критика. Иначе обстояло дело с «Таинственной каплей», окоторой задолго до ее публикации шумела слава среди дмитриевских знакомых. К этойпоэме, претендовавшей на первостепенную значимость в русской поэзии, он отнессяболее заинтересованно и ревниво.Изданная за границей в 1861 году, «Таинственная капля» в свободную продажу народине поступила не ранее 1863 г.871.
Дмитриев стал обладателем одного из нелегальноввезенных в Россию экземпляров 3 сентября 1862 года и «с жадностию» принялся зачтение. Через неделю он уже прочел первую часть поэмы и 10 сентября 1862 годаотправил Глинке письмо с несколькими замечаниями. Приводим его полностью:«Милостивый ГосударьФедор Николаевич!Примите мою искреннейшую благодарность за письмо ваше и за присылку мневашей «Капли», таинственной, а не божественной, как мы привыкли называть ее, но подобоими названиями равно драгоценной, и для меня, и для литературы. Впрочем, нынешнееназвание действительно лучше и ближе к представляемому понятию.870Московский вестник. – Ч.1. – №4. – С.337–338.
Ср.: Глинка Ф. Опыты священной поэзии. – СПб.,1826. – С.38.871См. письмо Ф.Н. Глинки к Ф.И. Тютчеву 24 декабря 1862 года, где он просит его, какпредседателя Комитета иностранной цензуры, открыть поэме «дверь в отечество» (опубликовано в кн.:Зверев В.П. Указ соч. – С.
490–491).379Напишу к вам, сколько могу, сколько достанет сил, потому что, вот уже не первыйгод, я беспрестанно болен, слаб и дряхл: так что труд письма становится для меня почтинеодолимым. О литературных же трудах не смею и думать.Я с жадностию принялся читать вашу поэтическую легенду, и несмотря нанедавнее получение вашей книги, прочитал уже половину.
Исполняя желание ваше, ярешаюсь (по крайней мере в доказательство внимательного чтения) сделать два замечания:одно относительно неправильности выражения; другое – несвойственности эпитета.Впрочем, оба они – замечания педанта; так их и принимайте.1. «Во у́шию всех» (стран. 96). Это – двойственное число славянской грамматики. ВЕвангелии очень правильно сказано от имени Елизаветы : «Се бо яко бысть глас целованиятвоего во у́ шию моею»872; потому что у Елизаветы было два уха. Но у всех, то есть умножества людей, их не два: следовательно грамматическое число должно бытьмножественное, а не двойственное. Надобно было сказать просто: «во уши всех».2. Я нахожу у вас (стран. 102) «длинновыйные фиалы».
– Фиал был сосудгреческой; римляне их, кажется, не знали. Во всем Горации, который часто говорит остоловой посуде, ни один раз не встречается фиала. Они пили из «циатов»873, но это не то.– Фиал же не мог иметь длинной шейки, как кувшин, или бутылка. Это была довольноплоская чашка на ножке; это было как бы чайное глубокое блюдечко, на ножке и сдонышком, как наша рюмка.
Наши поэты, особенно Батюшков, часто говорят о фиалах874;но они не стали бы и пить шампанского из фиалов, потому что оно не стало бы играть втакой неглубокой посуде, и тотчас бы разлетелось!Еще не нравится мне (стран. 85) «И семь перстов, от лет одебелевших». –«Дебелый» значит «тучный», «толстый». – От старости пальцы не тучнеют, и не делаютсятолстыми. – Эпитет неверный! – Да тут же: «И семеро очей». – У семи старцев их должнобыть четырнадцать.
Кроме того, «семеро» употребляется только, говоря о неделимых, а нео частях тела. – Если нельзя сказать «семеро ног», «семеро голов»: то нельзя сказать и«семеро очей».Извините эти замечания. Если бы не в таком произведении, как ваше, я бы умолчал;но в подобном вашему жаль встретить и малейшие недосмотры. Впрочем нынешниекритики этого не заметят, а читатели и подавно!872Лк 1:44.Cyathus (лат.) – киаф, кубок.874Дмитриев заблуждается: как раз в стихах К.Н.
Батюшкова «фиалов» нет, хотя с его именем исвязана соответствующая манера в обращении со словами, отражающими реалии античного и вообщепредметного мира. «Фиал» как условно-поэтический кубок встречается у Жуковского, раннего Пушкина идр. Вторично в поэме Глинка употребил это слово (в написании «фиял») в значении «целебный сосуд», чтоне вызвало возражений Дмитриева (см.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
