Диссертация (1098196), страница 90
Текст из файла (страница 90)
Изромантической «байронической» поэмы «Демон» постепенно превращался в религиознуюпоэму, основывающуюся на Священному Писании.813«Демон молодой»: ранние редакцииОбычай критиков XIX в. видеть в «Демоне» незамысловатую любовную историю, ав ее заглавном герое – заместителя молодого автора814, находит сторонников и средисовременных исследователей.815 Если бы речь шла только о ранних редакциях поэмы,811Муравьев А.Н.
Знакомство с русскими поэтами. – Киев, 1871. – С.22.Хохлова Н.А. Эпическая поэма А.Н. Муравьева «Потоп» // Памятники культуры. Новыеоткрытия. Ежегодник. 2000. – М., 2001. – С.19–45 (текст поэмы – с.32–42).813Наше понимание эволюции религиозных воззрений Лермонтова и отражений их в его творчествев целом представлено в нашей обзорной статье: Коровин В.Л. Лермонтов Михаил Юрьевич / В.Л. Коровин //Православная энциклопедия.
– Т.40 (Лангтон – Ливан). – М.: Церковно-научный центр «Православнаяэнциклопедия», 2015. – С.595–600. Здесь же см. указания на основную литературу.814«В Демоне Лермонтова не только начертан собственный портрет автора, но выраженчрезвычайно типически и его эротизм, стремительность и сила его любви» (Спасович В.Д. Байронизм уПушкина и Лермонтова. – Из эпохи романтизма.
II. Байронизм Лермонтова // Вестник Европы. – 1880. –Т.130. – Кн.4. – С.535).815Ср.: «Содержание поэмы – это, в сущности, поэтическое изложение отношений со слабым поломпротиворечивого Лермонтова, пребывающего попеременно в ипостасях «мучителя» и «мученика», при812357созданных в 1829–1831 гг. (завершенный вид имеют II <начало 1830> и III <1831>), с этиммнением пришлось бы согласиться. В посвящении III редакции («Прими мой дар, моямадона!..») поэт открыто сравнивает себя со своим героем: «Как демон, хладный исуровый, / Я в мире веселился злом…» (с.536).
В первых трех редакциях он даженаделяется возрастной характеристикой: «демон молодой» (с.534, 536, 547). Это еще нетот напугавший В.Ф. Одоевского «страшный протестант и мрачный соблазнитель»,который будет искушать грузинку Тамару в поздних редакциях, а именно «демонмолодой», чьи переживания и поступки по-человечески понятны, хоть и не оченьблаговидны. Это один из второстепенных злых духов, который некогда «блистающийСион оставил с гордым сатаною» и с тех пор «связан клятвой роковою».
Клятва этазаключалась в том, что «ему любить не должно сердца допустить» (с.538, 548). Он ее,конечно, нарушил и тем «князя бездны раздражил» (с.538, 549). Полюбив безымяннуюмонахиню, Демон оставляет ремесло искусителя и, боясь причинить ей зло, удаляется внекое горное жилище; там под влиянием нового чувства он начинает исправляться и дажеделает добрые дела (помогает заблудившимся путникам), но однажды, все-такирешившись войти к ней, находит ее в охраняющих объятиях ангела, в полном согласии сним: «Они счастливы, святы оба!» (с.541, 551; то же и в V ред.
<1833–1834> – с.563).Поняв, что она любит другого (в III редакции есть «Песнь монахини» о любви к ангелу),Демон исполняется злобой и жаждой мщения, а затем обольщает и умерщвляетмонахиню. Во II редакции подчеркнуто, что она заслужила свою участь: «Ее страстям ужнет прощенья!..» (с.545). Этот сюжет, основанный на мотивах неразделенной любви иревности, адресат посвящения III редакции должен был понять как намек вести себяблагоразумней, чем монахиня, и не отталкивать начавшего исправляться автора: «Теперь,как мрачный этот Гений, / Я близ тебя опять воскрес / Для непорочных наслаждений, / Идля надежд, и для небес» (с.536).В этом сюжете еще нет ничего специфически библейского.
Это оригинальнаявариация привлекавшего романтиков сюжета о любви между ангелами и смертнымиженщинами или между злыми и добрыми духами. Основанные на нем поэмы Т. Мура«Любовь ангелов» (1822), А. де Виньи «Элоа» (1824) и А.И. Подолинского «Див и Пери»(1827), как и «Небо и земля» Байрона, являются главными источниками первых редакцийлермонтовской поэмы.816 Демон здесь действительно не столько злой дух, сколько масканезримом участии Бога-Промыслителя, в котором поэт видит непременного судью своим поступкам изамыслам» (Алексеев А.Д. «Демон». Тайна кода Лермонтова. – Воронеж, 2012. – С.14).816Эти произведения давно введены в круг литературных источников «Демона».
Кромепроцитированной выше работы Л.П. Семенова (1914), см., например: Шувалов С.В. Влияния на творчество358автора, он недостаточно крепко стоит на стороне зла, и поэтому в принципе мог бы бытьпрощен, хотя этого не произошло: «Как жалко! Он уже хотел / На путь спасеньявозвратиться / <…> / И благодатное прощенье / Ему б случилось получить» (с.541, 552).В V редакции (1833–1834) статус Демона существенно повысился: уже нигдепрямо не указывается на его подчиненное положение в иерархии злых духов, ивозможность прощения и возрождения к новой жизни для него более проблематичны, чемдля демонов ранних редакций, поскольку это прощение он заранее отвергает: «Он сгордым встретил бы челом / Прощенья глас, как слово казни» (с.559); «И слишком горд я,чтоб просить / У Бога вашего прощенья: / Я полюбил мои мученья / И не могу ихразлюбить» (с.565).
Правда, на вопрос монахини «кто ты?» он в V редакции по-прежнемучестно и правдиво отвечает: «Я демон» (с.564; ср. с.535, 542. 553), а не уклоняется отответа, как подобало бы настоящему «лжецу и отцу лжи» (Ин 8:44) и как действительнопоступает Демон в поздних редакциях («Я тот, которому внимала… <и т.д.>»). 817 Тем неменее, в V редакции Демон уже приобрел некоторые присущие каноническому образудьявола черты, а в тесте появились библейские реминисценции, используемые, надопризнать, вполне уместно.«А Бог! – На нас не кинет взгляда…»: грех против седьмой заповедиДиалог о Боге отсутствует в последней VIII редакции поэмы, но с середины XX в.при всех переизданиях принято включать его в ее основной текст из ранних редакций(чаще всего в угловых скобках, как интерполяцию). Впервые он появился III редакции(1831) и без изменений перешел в следующие за ней:ТамараЗачем мне знать твои печали,Зачем ты жалуешься мне?Ты согрешил...ДемонПротив тебя ли?Лермонтова русской и европейской поэзии // Венок М.Ю.
Лермонтову: Юбилейный сборник. – М.; Пг.: Изд.т-ва «В.В. Думнов, наследники бр. Салаевых», 1914. – С.290–342.817«Ускользание» лермонтовского Демона от прямых определений (именований), о котором писалаИ.Б. Роднянская (см.: Роднянская И.Б. Демон ускользающий // Вопросы литературы.
– 1981. – №5. – С.140–163), в принципе может быть интерпретировано как определенное демоническое свойство, а не просто какхудожественная сложность образа.359ТамараНас могут слышать!..ДемонМы одне.ТамараА Бог!ДемонНа нас не кинет взгляда:Он занят небом, не землей!ТамараА наказанье, муки ада?ДемонТак что ж? Ты будешь там со мной!>(С.457; ср. с.565, 585)В этом диалоге усматривают кощунственное отрицание Промысла Божьего, в связис чем Лермонтов якобы и исключил его из списка поэмы, предназначавшегося к чтениюпри дворе.
По этой причине Б.М. Эйхенбаум принял решение включить диалог в текстпоследней редакции как интерполяцию.818 Против этого аргументированно возражалидругие ведущие лермонтоведы819, но тем не менее его не подкрепленное никакимитекстологическими аргументами решение прочно вошло в издательскую практику.Еще не отмечалось, что в этом диалоге о Боге есть довольно точная цитата изСвященного Писания.
В Книге Иова Елифаз Феманитянин обличает многострадальногоправедника: «И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал: разве может человек доставлять818«…в основу канонического текста ―Демона‖ надо положить карлсруйское издание 1856 г., каксохранившее в большей точности окончательную редакцию поэмы, а отсутствующий в нем по цензурномпричинам диалог вставить из карлсруйского издания 1857 г.» (Эйхенбаум Б.М.
Комментарии и варианты:«Демон» // Лермонтов М.Ю. Полн. собр. сочинений: В 5 т. / Ред. текста, коммент. и предисл. Б.М.Эйхенбаума; Подгот. текстов Б.М. Эйхенбаума и К.И. Халабаева. – Т.3: Поэмы и повести в стихах. – М.; Л.:Academia, 1935.
– С.636).819См., например: Шувалов С.В. По какому тексту следует печатать лермонтовского «Демона»? //Сборник статей к сорокалетию ученой деятельности академика А.С. Орлова. – Л.: Изд-во АН СССР, 1934. –С.243–251.360пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствиеВседержителю, что ты праведен? И будет ли ему выгода от того, что ты содержишь путитвои в непорочности? Неужели Он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание, пойдетсудиться с тобой? Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. <…> Непревыше ли небес Бог? посмотри вверх на звезды, как они высоко! И ты говоришь: чтознает Бог? может ли Он судить сквозь мрак? Облака – завеса его, так что он не видит,а ходит только по небесному кругу» (Иов 22:1–5, 12–14).
Двоедушный друг обвиняетправедного Иова в неведомых ему грехах и отрицании Промысла, в то время как сам вначале своей речи заявил о незаинтересованности Бога в праведности человека. Слова отом, что Бог «не видит, а ходит только по небесному кругу», приведены здесь каквыражение крайнего безумия.
В устах Демона эти же слова («Он занят небом, не землей»)призваны ослабить волю Тамары к сопротивлению, лишить ее надежды. Однако дело этимне ограничивается. В словах Демона есть тонкий психологический расчет: онобезоруживает и одновременно завлекает Тамару в сети греха, как будто бы совершенноненаказуемого. И грех этот здесь вполне конкретный – грех против седьмой заповедиЗакона Божьего: «не прелюбодействуй». Мысли, внушаемые Тамаре Демоном, по Библии,лежат на сердце каждого прелюбодея, думающего оставаться невидимым: «И окопрелюбодея ждет сумерков, говоря: ничей глаз не увидит меня, – и закрывает лице» (Иов24:15); «Человек, который согрешает против своего ложа, говорит в душе своей: кто видитменя? вокруг меня тьма, и стены закрывают меня, и никто не видит меня: чего мнебояться?» (Сирах 23:24–25).Адекватность этой библейской аллюзии именно в контексте отношений Тамары сДемоном не требует пояснений.
Он апеллирует одновременно к ее разуму (лишая веры инадежды на заступничество Бога) и к чувственности (изображая привлекательный грехненаказуемым). Таким образом, кощунственный диалог оказывается не вольнодумнойвыходкой автора, а важнейшим моментом в развитии сюжета поэмы. В III и V редакцияхгероиня (пока еще безымянная монахиня) становится именно жертвою «страстей»,которые «владели пылкою душой» (с.568). В VI редакции (<8 сентября 1838>) на устахпогибшей Тамары застыла «улыбка странная», в которой читалась «с небом гордаявражда» (с.587), чем подчеркивается уже большая весомость интеллектуальнойсоставляющей среди причин ее гибели.
В VII редакции (<4 декабря 1838>) образ Тамарынесколько изменен: она движима не столько любовной страстью, сколько состраданием, иоказывается больше жертвой обмана, чем страстей (незаметно для себя согласившисьоказаться с Демоном в аду).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
