Диссертация (1098107), страница 21
Текст из файла (страница 21)
От эстетических деклараций издатель воздерживается и впоследствии: программные и полемические статьив «Трутне» – это, как правило, читательские письма. Заметка от лица издателя, завершающая № 7, составляет редкое исключение. В ней содержится уже привычнаяформулировка целей журнала: «Издатель Трутня обещался публике во своих листках не сообщать иных, как только ко исправлению нравов служащие сочинения, либо приносящие увеселение»319.К диалогу как форме выражения литературной программы «Смесь» прибегаетраньше, чем «Трутень». «Разговор Меркурия с издателем Смеси» помещен в № 21«Смеси» за 18 августа 1769 года; «Разговор. Я и Трутень» – в № 32 «Трутня», за1 декабря.
Преемственную связь между этими двумя произведениями подчеркиваетцитация. В «Смеси» Меркурий, опровергая утверждение издателя Смеси о том, что,говоря правду, он найдет читателя-единомышленника, говорит ему: «Худо же тызнаешь людей»320. В «Трутне» сходный тематический комплекс вызывает практически ту же формулировку.
Трутень выражает надежду на то, что «благоволение знатных господ и покровительство» заслуживают «те, кои говорят им правду», – и слышит разочаровывающий ответ: «Худо же ты их знаешь»321.Помещенный в «Смеси» диалог не оригинален: он представляет собой перевод«Разговора Меркурия с Мизантропом» из журнала Ю. ван Эффена “Le Misantrope”(«Мизантроп»), служившего издателю «Смеси» одним из основных источников пе-317Смесь. Л. 40.
С. 319.Смесь. Л. 4. С. 31; Л. 35. С. 279.319Трутень. 1769. Л. 7. С. 56.320Смесь. Л. 21. С. 167.321Трутень 1769. Л. 32. Ст. 81. С. 250.31885реводных материалов322. В переводе есть изменения. Принципиально иным оказывается уже литературный контекст. А. Леврье предполагает, что у ван Эффена диалогМеркурия и Мизантропа подразумевает противопоставление двух типов издания идвух литературных программ: сатирический журнал “Le Misantrope” с его дидактической установкой противостоит “Mercure de France” – изданию светскому и стремившемуся, прежде всего, развлекать читателя323.
В «Смеси» этот контекст, конечно, неактуален; Мизантроп заменяется в переводе издателем Смеси, образ Меркурия ассоциируется только с персонажем античной мифологии, хотя его образ и переосмыслен, точнее, модернизирован и тем самым снижен: в диалоге он превращается в книготорговца.Жанр диалога позволяет наглядно (часто карикатурно) представить аргументыпротивников той позиции, которую защищает автор, и риторически убедительноразбить их. В «Смеси» Меркурий подвергает сомнению пользу сатиры на том основании, что одержимые пороками, против которых она направлена, не станут ее читать и, следовательно, не исправятся.
Издатель Смеси доказывает обратное, апеллируя к другим читателям – «разумным людям»324; в его репликах разум и правда –ключевые слова.Н. И. Новиков в «Разговоре. Я и Трутень» развивает идею, воспринятую вжурнале «Смесь» из «Мизантропа» ван Эффена, модифицируя ее как в концептуальном, так и в конструктивном отношении. Наиболее важно, что он переосмысляетсистему персонажей. Образ Трутня в предшествующих (и в последующих) номерахжурнала связывается с субъектом речи; но тем более очевидно, что с субъектом речи связан и Я.
Таким образом, участники диалога одновременно различаются и отождествляются; это два разных персонажа, но оба в равной мере вправе выражатьточку зрения автора. Изменение структуры диалогического жанра означает и трансформацию его функций: вместо того чтобы усиливать аргументацию, он, напротив,подчеркивает момент сомнения, так как из полемики с заведомо слабым противни-322Солнцев В. Ф. «Смесь». Сатирический журнал 1769 года. См. тж.: Рак В. Д.
Иностранная литература в русских журналах XVIII века (Библиографический обзор). С. 370, 408.323Lévrier A. Les journaux de Marivaux et le monde des « spectateurs ». P. 208–209.324Смесь. Л. 21. С. 167.86ком превращается в спор с самим собой. При этом задача понимания осложняетсятем, что Я и Трутень, споря, меняются ролями.Тематический диапазон «Разговора. Я и Трутень» и «Разговора Меркурия сиздателем Смеси» различен. Их объединяет тема задач сатиры, но она развивается вразных направлениях. «Разговор» в «Смеси» также затрагивает вопросы литературной полемики; кроме того, в нем создается образ идеального читателя.
В «Трутне»разрабатывается распространенная тема опасности, которой сатирическое творчество грозит автору325, а кроме того, ставится и один из частных вопросов сатиры, важных для Новикова, – о пороках знатных лиц и об идеале, к которому они должныстремиться.В решении этого вопроса и проявляется изменчивость позиций двух участников диалога. Вначале Трутень оптимистически уверен в пользе журнала и его успехе, в частности у «знатных господ»326; персонаж, названный Я, разубеждает его, доказывая, что вельможи не столь добродетельны, как он думает – а затем сам рисуетидеализированный образ «знатного господина», и уже Трутень высказывает сомнения в его правоте.
В заключительной части диалога вводится тема критических суждений о журнале, и здесь участники спора достигают согласия.В свою очередь, тема читательских оценок, введенная в диалоге, вскоре получает развитие в уже упоминавшейся статье «Каковы мои читатели»327, опубликованной всего через три недели после него. Эта статья означает возврат от диалогической к монологической форме выражения авторской позиции, реализованный на томже тематическом материале.
Издатель снова выступает не как действующее лицо, акак субъект точки зрения; эта точка зрения едина и, как прежде, с ней связана установка на моральный авторитет.Таким образом, опираясь на творческий опыт «Мизантропа» и «Смеси» в создании программного диалога, Новиков создает форму, позволяющую распределитьдекларативные высказывания между двумя персонажами, в равной мере выражающими точку зрения издателя. Вместе с другим композиционным решением – пере325См.: Щеглов Ю. К. Антиох Кантемир и стихотворная сатира.
С. 227–229.Смесь. Л. 32. С. 250.327Трутень. 1769. Л. 35. Ст. 85. С. 273–280; Л. 36. Ст. 86. С. 281–284.32687дачей концептуальных утверждений читателю (см. ниже), этот прием формируетиндивидуальный облик журнала «Трутень», где исключительная резкость сужденийсочетается с эффектом неопределенности субъекта, которому они принадлежат.«Пустомеля», «Живописец», «Кошелек»: три моделисатирического журналаВыпуская после «Трутня» три других сатирических журнала: «Пустомеля»,«Живописец» и «Кошелек», Н.
И. Новиков варьирует базовые принципы этой литературной формы. Варьирование проявляется на разных уровнях художественнойсистемы, в том числе в образе издателя, и в частности в том, как он формулирует задачи журнала. В этих журналах декларации такого рода от лица издателя сосредоточены во вступительных статьях; в «Живописце» задачи издания также неоднократнодекларируются в читательских письмах, которые будут рассмотрены ниже.В «Пустомеле» этот аспект поэтики реализован минус-приемом. Развернутыймонолог издателя (см. о нем ниже) завершается демонстративным отказом от определения задач журнала: «Я начал писать предисловие, в котором должен был уведомить о том, что буду сообщать в моем издании, но, заговорясь, о том совсем позабыл»328.
Это заключение довершает характеристику издателя, раскрывая его образ скомической стороны и подтверждая критическую оценку, очевидную из данногожурналу заглавия.Во вступительной части «Живописца», вслед за посвящением «Неизвестномуг. сочинителю комедии "О время"» (то есть Екатерине II), занимающим № 1, помещены две программные статьи: в № 2 – «Автор к самому себе»329, в №№ 3–4 – статья без заглавия, начинающаяся со слов «Приняв название живописца…»330; этислова повторяют начало первой статьи: «Ты делаешься автором; ты принимаешь название живописца <…>»331, тем самым маркируя объединение этих произведений втематический комплекс.
В основе обеих статей – монолог, но осложненный элементами диалога.328Пустомеля, сатирический журнал. 1770. Изд. А. Афанасьева. Июнь. С. 26.Живописец, еженедельное на 1772 год сочинение. Ч. 1. СПб.: [Тип. Акад. наук, 1772]. Л. 2. С. 9–16.330Живописец. Ч.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
