Диссертация (1098095), страница 36
Текст из файла (страница 36)
Я пригласил ее. Она танцевала. Я обнимал ее талию, улыбался ей, толькоей. Словно устав, она склонялась ко мне, я чувствовал ее горячее дыхание, смотрел на нее ипонимал Ŕ она счастлива. И я забыл вальс, забыл всех, и женщин, кружащихся в вихре танца, исверкающие зеркала, и жаркие огни. Но утро настало, прощай. … Но мысль улетела, какоблетают под ветром лепестки увядшей розы. Вешняя роза Ŕ мысль о любви».
(Флобер Г.Мысль // Мемуары безумца. Автобиографическая проза 1835Ŕ1842 гг. / Г. Флобер. М.: Текст,2009. С. 35-36).649Unwin T. Art et infini. Р. 96.648155В «Quidquid volueris» особое значение имеет сцена бала, где Джальоревниво и восторженно следит за танцующей вальс Аделью. Тогда ощущает он«безграничную силу любви, всепожирающий огонь в душе»650 и чувствует, какая«бездонная пропасть», разделяет его и Адель651.Сцена, в которой Джальо пытается овладеть Аделью, соответствует схваткеАльмароэса и Сатаны. Джальо страдает от невозможности выразить чувства всловах, найти рациональное их выражение: «О, не уметь сказать ни слова! Невыразить ни страданий, ни боли! Вместо слов слезы зверя, вопли чудовища! Бытьотверженным <…> немым, неспособным говорить, проклятым и неспособнымпроклинать!»652.В ярости он терзает Адель, и эта сцена имеет не только буквальный, но иметафорический смысл: страсти для ее воплощения в словах необходима нетолько форма, но и мысль Ŕ рациональное, упорядоченное выражение чувства.В новеллах «Смертный час» и «Железная рука» Флобер предпринял первуюпопытку представить отдельно разум и чувство.
В «Адской грезе» и «Quidquidvolueris» он доводит до максимального напряжения дуализм духовного ителесного, рационального и иррационального начал.Флобер анализирует себя, «вычитая» из единой личности либо разум, либочувство, и представляет поэта то созданием смертным и подверженнымаффектам, то существом сверхчеловеческим, бесстрастным, свободным отуниверсальной власти Эроса и Танатоса, стоящим по ту сторону добра и зла,каким видится ему сам Творец. С этой точки зрения новеллы представляют собоюдиптих: двойной портрет поэта в небесном и земном, разумном и аффективномего воплощениях.Флоберовская антитеза рационального и иррационального предвосхищаетидею Ницше об аполлоническом и дионисийском началах творчества.
АльмароэсŔ олицетворение гармоничной формы и разумной сущности искусства, которую650Flaubert G. Quidquid volueris. P. 260.Ibid. P. 262.652Ibid. P. 269.651156немецкий философ будет связывать с образом Аполлона. Пантеистический экстазДжальо сходен с алогичным самозабвенным дионисийским состоянием653.Флобер исследует эти сферы сознания, прибегая к метафорам сновидения ибезумия. В художественном пространстве «Адской грезы» преобладает мотивсновидения. Альмароэс, рожденный на небесах, грезит «о возвышенных далях,где все поэзия, безмолвие, любовь»654.
В «Quidquid volueris» доминирует мотивбезумия: душа Джальо в безумном экстатическом порыве сливается с природой,пламя поэзии пылает в его глазах655.Пройдет несколько десятилетий, и Ницше будет объяснять сущностьаполлонического и дионисийского начал, прибегая к образам сновидения:«восторженных видений», «радостной иллюзии» и опьянения (безумия),дионисийского «торжества, в котором изливается вся чрезмерность природы врадости, страдании и познании, доходя до пронзительного крика»656.Ницше известны были зрелые романы и письма Флобера, и в егосочинениях, как заметил Жак Гетшельд «сквозь внешние различия, явнопроступает флоберовский код»657. Письма Флобера об искусстве стали известныНицше лишь в 1884 году.
В его библиотеке был экземпляр писем Флобера 1852 Ŕ1870-х годов, изданных Ги де Мопассаном. Раннее творчество Флоберанемецкому философу не было известно, и метафоры сна и опьянения(вакхического безумия) возникают в его книге независимо от флоберовскихновелл. Однако сходство это не случайно. И юный французский писатель в концетридцатых годов XIX века и немецкий философ в начале семидесятых годовразмышляют о сущности творчества и личности творца, продолжая ту линию, чтонаметили ранние романтики. Однако оба отказываются от романтической653Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки. Предисловие к Рихарду Вагнеру // Соч.: в 2-хт. Т.
1. М.: Мысль, 1990. С. 70.654Flaubert G. Rêve d’enfer. Р. 222.655Flaubert G. Quidquid volueris. P.249.656Ницше Ф. Указ. соч. С. 69-70.657«Несмотря на все то, что разделяет Ницше и Флобера, Ŕ пишет Жак Гетшельд, между нимипоразительно много родственного и сходного».
(Goetschel J. De Nietzsche à Flaubert sous couvertd’impersonnalité//RevueFlaubert.2007.No.7.URL:http://www.univrouenfr/flaubert/07etud/nietzsche.html (accessed: 19.11.2015).157абсолютизации духа как алогичного начала, и, не отрицая его значения, признаютценность начала рационального.Ницше в 1871 году утверждает: «Аполлон не мог жить без Диониса!«Титаническое» и «варварское» начала оказались в конце концов такой женеобходимостью, как и аполлоническое!»658. Флобер в 1837 году, изображаяпротивоборствоСатаныиАльмароэса,прямоназываетэтусхваткустолкновением «двух противоположных принципов», а возможное их единство Ŕбожественным659.Но противоречия рационального и иррационального тогда казалисьФлоберу неразрешимыми, и, выбирая между двумя крайностями, он предпочиталначало дионисийское: «Я весь анти-проза, анти-рассудок, анти-истина, ибо чтотакое красота, если не невозможное, что такое поэзия, если не первобытноесостояние, не сердце человека», Ŕ пишет он в 1837 году660.
«Анти-истина» здесьне значит, что Флобер отрицает саму возможность познания, скорее этоотрицание истины в том смысле, в каком ее понимали позитивисты, то естьнеприятие абсолютизации научной истины, распространение ее на все сферыдеятельности, и в том числе на творчество.Вряд ли в то время Флобер читал Огюста Конта, «Трактат о сущностипозитивизма» попал в его руки в 1850 году. Тогда Флобер иронично воспринялидеи философа.
«Глупость состоит в желании делать выводы, Ŕ дважды повторяетон в письме к Луи Буйе, говоря о трактате Конта. Ŕ Мы всего лишь ниточка, ахотим видеть всю ткань. <…> Бывало ли когда, начиная с Гомера, чтобыхудожник с толикой разума делал выводы? Удовольствуемся нарисованнойкартиной, это тоже неплохо»661. А в 1837 году идеи позитивизма «носились ввоздухе», и, вероятно, Флобер обсуждал их со старшим другом Ŕ писателем ифилософом Альфредом Ле Пуатвеном.
В том же письме к Шевалье Флобериронически пишет о научном прогрессе: «цивилизация, этот морщинистый658Ницше Ф.Указ. соч. С. 70.Flaubert G. Rêve d’enfer. Р.234-235.660Флобер Г. О литературе, искусстве, писательском труде. Т. 1. С. 27. Эрнесту Шевалье, 24июня 1837 г.661Там же. С. 134. Луи Буйе, 4 сенября 1850 г.659158недоносок, порожденный усилиями человека <…> набросилась на природу,исцарапала ее ногтями и принялась кричать во всю мочь голосом резким ипронзительным: «Я иду вперед!»662.Вновелле«Quidquidvolueris»возникаеткарикатурныйпортретрационалиста Ŕ это Поль де Монвиль, «создатель» Джальо, «человек в высшейстепени разумный, <…> в коллеже он был силен в математике, а литературусчитал исключительной глупостью»663.Для Флобера это не просто некий рассудочный субъект, но типрационалиста, абсолютизирующего научное знание и превращающего его впрописные истины.
К этой категории автор относит «всех, кто на дух не выноситпоэзии, отличается замечательным пищеварением, сердце имеет каменное»,мыслит геометрически, любовь считает глупостью, поэзию бессмыслицей,религию, отечество, искусство вздором и ерундой, «ибо Кабанис и Биша давнообъяснили, что сердце Ŕ всего лишь часть кровеносной системы»664.Одновременно с образом Поля де Монвиля, в 1837 году, Флобер создаетеще один образ рационалиста Ŕ это Гарсон, буржуа-великан, отличающийся«пошлойрассудочностью»665,грубымматериализмоми«глупостьюсамодовольного провинциала во всем ее совершенстве»666.Образ этот, как замечают исследователи, много значил для юного Флобера,а влияние его обнаруживается в зрелых его ромах, он явился прямымпредшественником и Омэ, и Арну и других героев.
Гарсон Ŕ плод коллективноготворчества: Флобер создал его вместе с Альфредом Ле Пуатвеном и ЭрнестомШевалье.Друзьяпоочередноразыгрывалирольгротескногобуржуа,обладавшего жестами автомата, резким отрывистым смехом, огромной662Флобер Г. О литературе, искусстве, писательском труде. Т. 1.
С. 26-27. Эрнесту Шевалье, 24июня 1837 г.663Flaubert G. Quidquid volueris. P.245.664Ibid. P. 245.665Леклерк И. Концепт «секс» в эстетике Флобера: сакральное и профанное // Rosa Mundi: сб.ст. к 90-летию преподавания истории зарубежной литературы в Дальневосточномгосударственном университете. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2007.
С.141. Впервые Флоберупоминает о Гарсоне в письме к Шевалье от 24 марта 1837 года.666Bruneau J. Les Débuts littéraires de Gustave Flaubert. Р. 153.159физической силой и особой карикатурной речью667. Всякий раз, проходя мимоРуанского собора, молодые люди настойчиво повторяли одну и ту же шутку:один из них восторгался готикой, другой же, перевоплощаясь в Гарсона, тут жеотвечал: «Да, это прекрасно! И Варфоломеевская ночь тоже! И Нантский эдикт,и каратели-драгуны Ŕ они тоже прекрасны!»668.«Существо это, Ŕ вспоминали братья Гонкуры, Ŕ по типу оченьнапоминало Пантагрюэля. Оно представляло собой издевку над материализмоми романтизмом, карикатуру на философию Гольбаха. Флобер и его друзьяприсвоили ему все атрибуты живого существа, совершенно реальные проявлениячеловеческого характера»669.У Гарсона была своя история жизни, каждый из друзей добавлял к нейсвою страничку.
Но это был не только буржуа в превосходной степени, нобуржуа, «способный смеяться над самим собой, громогласно хохотать, и смехего разрушал все сакральные ценности эпохи»670. Этот гротескный персонаж былеще и поэтом: «Он писал стихи»671. Таким образом, Гарсон Ŕ еще одна «маска»Флобера: карнавальный образ поэта-рационалиста.Заметим, что Альмароэс в «Адской грезе» олицетворяет иной типрациональности Ŕ мысль аполлонического поэта, облеченную в совершенную,логически упорядоченную форму, творческий разум, свободный от властипрописных истин. Этот образ продолжает ту линию, что наметилась в«Путешествии в Ад» и «Плясках смерти», где Флобер представлял поэта «СыномБожьим». Вместе с тем Альмароэс Ŕ первая попытка Флобера представить творцасвободным от страстей, а «бесстрастность» художника станет одним из ключевыхположений зрелой эстетике Флобера.
Впервые оно будет сформулировано в 1845году в романе «Воспитание чувств». Тогда бесстрастие истинного художника667Bruneau J. Les Débuts littéraires de Gustave Flaubert. Р. 155; Feyler P. «Fantaisie, fantastique etfantasmes dans les œuvres de jeunesse de Flaubert» // La fantaisie post-romantique / textes réunis etprésentés par J.-L. Cabanès, J.-P. Saïda. Toulouse: Presses universitaires de Mirail, 2003. P.
315-327.668Гонкур Э. де., Гонкур Ж. де. Дневник. Записки о литературной жизни: избр. страницы: в 2-хт. Т. 1. М.: Худож. лит., 1964. С. 243.669Там же.670Леклерк И. Концепт «секс» в эстетике Флобера. С. 141.671Гонкур Э. де, Гонкур Ж. де. Указ. соч. Т. 1. С. 244.160Флобер будет связывать не с равнодушием, а со способностью, не утративсострадания, «изображать всеобщее в мире и природе»672.В 1837 году, примеряя маски гротескного поэта-буржуа Гарсона,богоравного, но равнодушного к земной красоте сверхчеловека и одержимогострастями,ноодаренногоэстетическойинтуициейбезумца,Флоберотождествляет себя с последним.
Безумие в данном случае Ŕ истинно поэтическоесостояние,«творческаяспособность,расширениевозможностейработывоображения»673. И в этом Флобер следует романтикам, воспринимающимбезумие, как «высокую болезнь», позволяющую проникать за пределывидимости»674. Безумец станет героем, а безумие Ŕ одним из главных мотивовавтобиографических сочинений Флобера.Обобщая сказанное выше, отметим следующие, свойственные творчествуФлобера1831Ŕ1838годовчерты.Впроизведенияхисторического,психологического и философского циклов обнаруживается стремление писателяпредставить свое понимание истории, законов человеческой души и обобщить ихвсимволическойформемистерии.Экзистенцильныемотивывидения«Путешествие в ад» и мистерии «Пляски Смерти» связывают эти ранниепроизведения с философской драмой «Искушение святого Антония».В эти годы формируется трагический историзм Флобера, основанный наантичных, ренессансных традициях, восприятии идей XVIII столетия иромантического историзма.