Диссертация (1173755), страница 29
Текст из файла (страница 29)
Однако это отнюдь не свидетельствовало о расширении «еврейской торговли» или об увеличении числа торгующих евреев.Возникавшие из применения некоторых законодательных «льгот» к отдельнымевреям недоразумения на практике сводились, прежде всего, к толкованию права конкретных евреев на принадлежность к той или другой категории лиц, освобожденных отобязательного пребывания в черте оседлости. Решение вопросов о торговых правах евреев все более смещалось из законодательной сферы к административному регулированию. При этом на всех уровнях МВД в исследуемый период наблюдалось стремлениетолковать действовавшие законы в русле еще большего их ограничения, чему в интересах развития торговли пыталось сопротивляться Министерство финансов.Эти ограничения евреям приходилось обходить буквально «на каждом шагу» и за«обход» уплачивать известные суммы начальствующим лицам.
Именно это давало повод к постоянным обвинениям евреев в ухищрениях и неблагонамеренности, а сам обход вменялся им в проступок или преступление, подлежащее строгим мерам наказания.ПСЗ – III. Т. ХХV. № 26803. Октября 17 1905 г. Манифест «Об усовершенствовании Государственного порядка». С. 754.267Все дела о евреях, включая о торговле и промыслах, вскоре были переданы из Департамента полициив Департамент общих дел МВД, о чем циркуляром от 13 декабря 1905 г. № 33387 сообщалось губернаторам и градоначальникам.
ГАОО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 143. Л. 376.266108Это же укореняло мысль о необходимости «бдительного и неослабного за евреями полицейского надзора», ставящего всех их в положение людей неблагонадежных. В отличие от средневековых гонений на евреев по причинам религиозного характера, в концеXIX в. этому народу стали предъявлять претензии нравственного, и как следствие – экономического и политического порядка. В результате, полиция вместо сосредоточениясвоих сил на работе по предупреждению и пресечению проступков и преступлений, заключавшихся в нарушениях общих в государстве законов, была перегружена работой поборьбе с «еврейским предпринимательством».В отличие от министра внутренних дел, предполагавшего разрешительный типправового регулирования торговой деятельности евреев, министр финансов, опираясь наофициальные разъяснения Правительствующего Сената, в правоприменительной практике предлагал основываться на общедозволительном типе.
Отсутствие в государствеединого подхода к пониманию типа правового регулирования торговых правоотношений вело к непоследовательности действия властей, а значит, и к их произволу. Ситуация усугублялась произвольностью толкования действовавшего законодательства: Сенатские решения «еврейского вопроса» были часто разноречивы и весьма казуистичны ив большинстве случаев ограничивали права, предоставленные евреям существовавшимзаконодательством.
Попытки Министерства финансов настоять на аутентичном толковании законодательства и доказать не только несоответствие официальных разъясненийСената общему смыслу закона, но и нецелесообразность подобных ограничений, неувенчались успехом.В итоге, на рубеже XIX–XX вв. в отношении торговой деятельности евреев в России чаще всего применялся разрешительный тип правового регулирования, при которомбыло «запрещено все, что прямо не разрешено». Формами ограничения свободы торгового предпринимательства вне черты общей еврейской оседлости стали не только необходимость получения особого разрешения на занятие торговым промыслом и запрет наопределенные виды торговой деятельности, но и установление конкретного перечнядозволенных торговых операций.Таким образом, в 1881 – 1913 гг.
Россия оставалась страной, в которой не былоподлинной свободы частного торгового предпринимательства.Сохранение на рубеже XIX – XX веков в стране, относящей себя к цивилизованному обществу, дискриминации по религиозным убеждениям (исповедание иудаизма)109при провозглашении свободы совести, свободы передвижения и свободы промысловойдеятельности на всем пространстве Российской Империи для всех прочих граждан и дляиностранцев всего мира (за исключением, опять же, евреев) – представлялось непонятной аномалией. Ведь положение, при котором иностранец пользовался в чем бы то нибыло преимуществом перед подданным страны, обязанным отбывать все повинности(не исключая «повинности кровью» – воинской), и оставляющем свои заработки в своемже отечестве (а не за границей), существенно ущемляло интересы подданных этого государства.
Кроме нравственной стороны, подрывавшей авторитет государства, такое положение было отрицательным и с экономической точки зрения. Ведь государство, стесняя торгово-промышленную деятельность значительной массы предприимчивых людей,ограничивая поле приложения их труда и создавая искусственные географические помехи к свободному проявлению промышленной и торговой инициативы, уменьшало темсамым размер собираемых налогов и повинностей, значительно сужая круг источниковобогащения самого государства, а также задерживало экономическое развитие регионов.Существование черты оседлости и законодательных ограничений в отношении многомиллионной народности способствовало к тому же правовой деморализации чиновников администрации и полиции, пользующихся этими ограничительными нормами длявзимания противозаконных поборов.
Парадокс заключался в том, что, желая снизить социальную напряженность, правительство принимало ограничительные меры против евреев, способствуя тем самым еще большему обострению этой напряженности.Ни одна из попыток отмены ограничений в отношении евреев и упразднения черты оседлости, предпринимавшихся со времен правления Александра II, не увенчаласьуспехом.
И здесь важно осознавать, что за любым, даже самым «трезвомыслящим», решительным и сильным чиновником высшего ранга стоял Император, не обладавшийрешимостью или желанием кардинальных перемен в этом вопросе.В этой связи показателен следующий факт. П. А. Столыпин, «близко знакомый севрейским вопросом» в Западном крае и понимавший практическую несостоятельностьмногих ограничений, предпринимал попытку изменить их статус. По воспоминаниямВ. Н.
Коковцова, в 1906 г. в одном из октябрьских заседаний Совета Министров егопредседателем (а по совместительству и министром внутренних дел) на обсуждение былвынесен «конфиденциальный вопрос» «об отмене в законодательном порядке некоторых едва ли не излишних ограничений в отношении евреев, которые особенно раздра-110жают еврейское население России и, не внося никакой реальной пользы для русскогонаселения, потому что они постоянно обходятся со стороны евреев, – только питают революционное настроение еврейской массы и служат поводом к самой возмутительнойпротиву-русской пропаганды со стороны самого могущественного еврейского центра – вАмерике.
<…> В его личном понимании было бы наиболее желательно отменить такиеограничения, которые именно отвечают потребностям повседневной жизни и служаттолько поводом к систематическому обходу законов и даже злоупотреблениям низшихорганов администрации»268. Обмен мнениями между министрами, полагавшими, что вопрос был поставлен на обсуждение с ведома Николая II, носил «весьма благожелательный характер» и не вызвал принципиальных возражений. Только лишь Государственный контролер Шванебах заметил, что «нужно быть очень осторожным в выборе момента для возбуждения еврейского вопроса, так как история нашего законодательстваучит нас тому, что попытки к разрешению этого вопроса приводили только к возбуждению напрасных ожиданий, так как они кончались обыкновенно второстепенными циркулярами, не разрешавшими ни одного из существенных вопросов и вызывали одниразочарования»269.Вскоре работа была завершена, целый ряд весьма существенных ограниченийпредположен к исключению из закона270.
Журнал Совета Министров пролежал у Николая II необычно долго, и только 10 декабря 1906 г. был возвращен П. А. Столыпину ссопроводительным письмом Царя, наполненным мистицизмом: «Возвращаю Вам журнал Совета Министров по еврейскому вопросу не утвержденным. Несмотря на вполнеубедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу –внутренний голос все настойчивее твердит Мне, чтобы Я не брал этого решения на Себя.До сих пор совесть моя никогда меня не обманывала. Поэтому и в данном случае янамерен следовать ея велениям. Я знаю, Вы тоже верите, что «сердце Царево в рукахБожии».
Да будет так. Я несу за все власти Мною поставленныя великую перед Богомответственность и во всякое время готов отдать Ему в том ответ»271.Некоторое сокращение ограничительных положений торговой правоспособностиевреев будет продиктовано условиями начавшейся вскоре Первой мировой войны. Кар-Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903 – 1919 гг. Т. I. Париж, 1933. С. 236 – 237.Там же, с.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
