Диссертация (1168499), страница 26
Текст из файла (страница 26)
И. Сергеевич выдвинул несколько возражений. Одно из нихзаключалосьвтом,что,основываясь,видимо,навышеуказанномнаблюдении Н. М. Карамзина (см. 2.1), он утверждал, что при перечислениисыновей Ярослава I в Троицкой летописи Игорь упоминался перед своимбратом Вячеславом, которому наследовал в Смоленске в 1057 г., будучиТам же.
С. 279.Там же. С. 135.121выведен старшими братьями из Владимира на Волыни. «Если принять этосвидетельство Троицкой летописи — писал исследователь, — то будетдоказано совершенно противное тому, чего желает родовая теория: старшийбрат окажется переведенным на место младшего и получится движение не кстаршинству, а в обратную сторону». Сомневался Сергеевич и в том, «можноли видеть в сыновьях Ярослава верных проводников патриархальных начал ивсякое действие их объяснять стремлением к выполнению правил родовойтеории», приводя в качестве аргумента как факт изгнания из КиеваСвятославом и Всеволодом старшего брата Изяслава, так и тот факт, чтоИзяслав в союзе с Всеволодом «не затруднился обобрать своих племянников,сыновей Святослава и Вячеслава» — при этом, определенно утрируя сутьсобытий, имевших место, соответственно, в 1077 и 1057 гг., в попыткеобосновать предположение о том, что Игорь был переведен братьями вСмоленск «вовсе не для того, чтобы открыть ему радужные перспективыкиевского княжения, а чтобы поделиться его волостью, а его самогоудовлетворить наследием малолетнего Бориса Вячеславича, который явилсяэтом случае изгоем в настоящем смысле слова, ибо по малолетствусовершенно был обобран своими дядями»225.В.
И. Сергеевич провел и критический анализ термина «лествичноевосхождение», в данном случае пойдя «историческим путем», в отсутствиикоторого упрекнул его в своей рецензии С. М. Соловьёв, и пришел кследующему выводу: «Самое выражение «лествичное восхождение» невыдумано автором теории родового быта, оно взято им из Никоновскойлетописии принадлежитНиконовскойлетописинеXVIвеку. Неизвестный нам составительограничиваетсяпростойпередачейтоголетописного материала, который он нашел в старых списках летописей. Онзаинтересован смыслом описываемых событий и иногда не может отказатьсебе в попытке объяснить эти события.
Но он делает это не со стороны, не отТам же. С. 280–281.122своего имени, он влагает свои объяснения в уста действующих лиц. Вотименно в таком-то сочиненном своим составителем месте и идет речь олествичном восхождении. Составителя Никоновской летописи заинтересовалнас занимающий вопрос о том, на каком основании происходило вдревности преемство столов. Он начал вдумываться в него и решил, что онидостигают Киева лествичным восхождением. Но он не написал об этомособого исследования, как сделали бы люди нашего времени. Онвоспользовался приводимым в старой летописи спором князей из-заобладания Киевом и заставил черниговского князя в своем ответе киевскомувысказать свою собственную мысль о древнем порядке преемства.Составитель летописи, конечно, был совершенно убежден в правдивостисвоего объяснения, а потому и не затруднился объяснить старый текст, повсей видимости, мало ему понятный, своим сочинением <…>.
Если Соловьевотдает в этом случае предпочтение тексту Никоновского списка передсписками более древними, это прискорбное недоразумение и только» —заключал исследователь226.Надо сказать, что В. И. Сергеевич допустил натяжку, приписававторство родовой теории исключительно Соловьёву, хотя в первом изданиисвоего труда он упомянул и о его предшественниках — Эверсе и Рейце. Вобщих чертах, претензии Сергеевича к родовой теории сводились кследующему: «Корень ошибочного толкования источников родовой теориейзаключается в том, что она отправлялась от предположения наличностистрого выработанного порядка преемства для такого времени, когда людидействовали не столько по правилам, сколько в меру своей силы.
Родоваятеория заплатила этим дань своему времени: мы понимаем пользу правовогопорядка, мы говорим — всякий закон лучше произвола; мы думаем, что безСергеевич В. И. Древности русского права. Т. 2. С. 281–282. В издании 1867 г.исследователь отметил только то, что это место Никоновской летописи «не может бытьрассматриваемо как источник, а только как первый и при том очень слабый опыт отечественнойисториографии XVI века к объяснению порядка перехода столов» (Его же. Вече и князь.
С. 303.Прим. 48).123закона жить нельзя. Родовая теория перенесла эти воззрения в отдаленнуюдревность. Она была не в состоянии представить себе жизни без точныхправил, а наша древность не успела еще выработать эти правила. Нашилетописи говорят о старшинстве князей, но предвзятость теории помешаларазглядеть, какое это старшинство. Это — старшинство лет, старшинство подоговору, по договору, а она везде видела родовое старшинство,принадлежавшееединомустарейшиневовсемродеРюриковичей,занимающему киевский стол. По отношению к этому старейшине все другиекнязья — младшие и ему подчинены. На такого старейшину в нашихисточниках нет ни малейшего намека»227.Несмотря на то, что возражения В. И.
Сергеевича против гипотезы олествичном восхождении князей и родовой теории в целом былиобоснованными с источниковедческой точки зрения, следует заметить, что,как и его оппоненты, он пользовался методом экстраполяции позднейшихявлений на ранний исторический период как в соображениях о приоритете«старейшинства», так и в соображениях о договорных отношениях междукнязьями, о чем говорилось выше.
Высказывания Сергеевича о формальномприоритете старейшинства, о существовании отчинного права наследованияволостей, равно как и том, что завещание Ярослава I являлось лишь одним изэтапов его становления, позволяют говорить о его близости к взглядам М. П.Погодина, от которого, тем не менее, его отделяло расхождение с ключевымиэлементами родовой теории и отсутствие критического подхода к рассказу«Повести временных лет» под 1054 г.Полемика между В.
И. Сергеевичем и С. М. Соловьёвым на рубеже1860—1870-х гг. получила освещение в трудах ряда исследователей228.Первым ее коснулся профессор А. Д. Градовский (1841—1889), наряду сСергеевич В. И. Древности русского права. Т. 2. С. 282.Краткое изложение рецензий М. П. Погодина, В. Н. Лешкова и А. Ф. Бычкова намонографию «Вече и князь», оставшихся для нас недоступными, см. в кн.: Иллерицкая Н. В.Историко-юридическое направление… С. 90–91; Её же. Некоторые вопросы истории России втрудах В. И. Сергеевича… С.
155–156.124Сергеевичем являвшийся представителем второго поколения «государственнойшколы»,преподававшимвПетербургскомуниверситетеисториюгосударственного права. Градовский, в целом, разделял положения общиннойтеории229, в рецензии на монографию Сергеевича, опубликованной«Журнале Министерства народного просвещения» (№10 за 1868) подназванием«ГосударственныйстройдревнейРоссии»,признаваявзаимодействие в общественно-политическом процессе князя и народа,однако расходился с ним в определении веча как формы народных собраний,а не формы «быта народного», так как «непосредственная демократия не естьисключительное произведение древней русской жизни» и ее начала «в самыхразнообразных формах проявлялись у различных народов». То же самоеможно сказать об определении понятия «волость», которую, в отличие отСергеевича, он рассматривал не как «княжение», а как «цепь общин,связанных между собою иерархическими отношениями»230.то же время Градовский выступал в защиту некоторых элементовродовой теории, отметив, что «автор отверг идею наследования престолов и сгорячностью новатора отрицает ее везде», хотя это «слишком поспешно, дапри том и бесполезно».
Разбирая критику Сергеевичем теории Соловьёва,рецензент подчеркнул, что «теория г. Соловьёва очень проста и мало походитна вымышленную теорию», поэтому, «мы не видим, почему князья не моглииметь особых правил о наследовании престолов — правил, которые внекоторых случаях противоречили понятиям народа и практике самихкнязей». В качестве аргумента в пользу представления о порядке лествичноговосхождения князей Градовский сослался на то, что он доказывается«распределением столов после смерти Ярослава Мудрого и тем, чтовпоследствии каждый князь, считавший себя старшим братом, предъявлялправа на киевский стол», тогда как племянники могли «занимать его толькоСвердлов М.