Диссертация (1168478), страница 94
Текст из файла (страница 94)
Точно так же в Синодике XVIII в. «сатана дияволъ», стоящий рядом сМакарием Римским, возвышается над ним, как гора, занимая всю вертикаль миниатюры [РГБ. Ф.98. № 1613: 163об.]. В другой рукописи XVIII в. автор изобразил череду бесовских князей с ихподручными, поджидающими душу Феодоры на различных мытарственных «станциях». На каждойминиатюре, занимающей всю поверхность листа, показана лишь толпа бесов во главе с «князем»,развернутым строго анфас611 [РНБ.
ОЛДП. Q. 487: 3об., 5об., 7об. и далее]. В уже упоминавшемся610Ср., к примеру, огромную фигуру Люцифера [ИРЛИ. Оп. 23. № 264: 162об.].611См. построенное по тому же принципу изображение греха объедения с его «потомством» –производными грехами – в сборнике XIX в.: на табурете, широко расставив ноги, сидит бородатыйчеловек, прямо смотрящий на зрителя. На его коленях и за спиной со всех сторон теснятся337Цветнике 1780-х гг.
три миниатюры представляют своеобразный триумф Смерти: она является когробу, к могиле и на поминки умершего или пресекает своей громадной косой жизнь юноши.Фигура обращена скорее к зрителю, чем к другим героям миниатюры: она стоит по центруизображения, развернута строго фронтально и оказывается примерно в три раза выше остальныхперсонажей612 [БАН. Плюшк.
№ 112: 426об., 429об., 432об.]. В той же рукописи встречаются и«портреты» Иуды, с обсуждения которых мы начали эту главу613 [БАН. Плюшк. № 112: 447об.,448об.].Массовое распространение в рукописях XVII–XVIII вв. демонических «портретов» – неизолированный феномен, а скорее симптом глубоких трансформаций. Он тесно связан с болееобщими явлениями: количественной экспансией демонологических сюжетов, начавшейся всередине – второй половине XVI в., и качественной трансформацией принципов изображениядемонических сил на переходе от Средних веков к Новому времени.
Усиливающаясянарративизация изображений, детальная иллюстрация текстов и интерес к новым визуальнымформам приводили не только к умножению и укрупнению, но и к вольному, порой красочному иэкспрессивному конструированию демонических образов.5.6. Эсхатологические сборники XVII–XVIII вв.Даже если вынести за скобки миниатюры Синодиков и Апокалипсисов, нельзя не заметить, чтов XVII в. появляется множество сборников, почти целиком посвященных противостоянию человека ихохлатые бесы и маленькие человеческие фигурки.
Прямо перед собой он держит фигуручеловечка с пламенеющими волосами или огромной гривой, похожей на львиную [НАРК. Фондрукописных книг. № 11: 152; Пигин 2006: Илл. c. 384–385].612Ср. с многочисленными сюжетами из Синодика XVII в., где Смерть, угрожающая людям илиубивающая их, всегда развернута в профиль, обращена к ним и по высоте соразмерна остальнымперсонажам [БАН. П.
I. А. № 62: 125, 127, 133, 140, 251]. Изображение Смерти анфас встречаетсяна многочисленных миниатюрах из Цветников, где представляется незавидный конец грешника:Смерть, стоящая позади одра, вонзает ему в грудь трезубец, а два беса заталкивают его душу вмешок, чтобы отнести в ад [БАН. Плюшк. № 42: 27; Пигин 2006: 384–385]. При этом взгляд Смертиобращен не к героям изображения, а к зрителю, который должен извлечь из этой сцены урок.613Они сопровождают «Сказание из святого Иерусалима от древнего летописца о ИудеИскариотском, бывшем апостоле» [Порфирьев 1890: 231–235] и «Книгу соборник большой, слово оИуде – апостоле, предавшем Христа».338дьявола, посмертным испытаниям души и адским мукам, где почти на каждой миниатюре в той илииной роли действуют дьявол с бесами.
В лицевых рукописях начинают умножаться изображенияадских сцен – различные мучения грешников и, чаще всего, бушующее пламя, занимает всепространство миниатюры614. Лицевые сборники конца XVII и особенно XVIII вв. превращаются всвоего рода иллюстрированные эсхатологические и демонологические «энциклопедии». СпискиЖития Василия Нового и «Слова о Втором пришествии и Страшном суде» Палладия Мниха сдополнительными статьями, Апокалипсисы и Цветники 615 описывают все формы активностидьявола на земле и в загробном мире. В одних сборниках изображения служат визуальнымкомментарием к отдельным сюжетам и в целом играют подчиненную роль.
В других – они почтивытесняют текст, который сводится к кратким подписям, и визуальный ряд начинаетдоминировать 616. То же происходит в некоторых лицевых Апокалипсисах и других рукописяхвторой половины XVII в., где изображения разрастаются, автомизируются и делают текствторостепенным [Сукина 1994].
По своему типу и функциям такие лицевые сборники близкипозднесредневековым западным «Библиям бедняков» (Biblia pauperum), «Зерцалам человеческогоспасения» (Speculum humanae salvationis) или трактатам об «Искусстве умирать» (Ars moriendi), вкоторых изображение преобладало над текстом и основным орудием духовного просвещения служилиминиатюры или гравюры на дереве с простой, стереотипной иконографией. Такие сборникипредставляют собой вид креолизованного текста (лингвовизуального нарратива; см. [Анисимова 2003;Инас 2017]) с преимущественно иллюстративным повествованием, где легкость прочтения иэкспрессия образов обращены на широкие социальные круги и делают предельно доступным основноедидактическое послание.614Грешники в огне на весь лист [БАН.
Калик. 187: 95об.]; огонь, занимающий всю миниатюру [РГБ.Ф. 344. № 182: 110]. См. изображение «столпа огненного», сошедшего с небес, и костейчеловеческих, собирающихся внизу, в другой рукописи того же времени [РГБ. Ф. 98. № 375: 116об.].Весь лист могут занимать демоны [БАН. Друж. № 638: 59].
В западных рукописях примерыминиатюр, целиком занятых зрелищем адского пламени и горящих в нем грешников, встречаютсянамного раньше. См. разворот из Библии наваррского короля Санчо VII Смелого 1197 г. [Amiens. Ms.108: 251v–252].615О старообрядческих Цветниках [Белоброва 1974; Бубнов 2006].616См. об этом на примере лицевых Житий Василия Нового и синодиков [Сукина 1994; Дергачева2001: 96; Братчикова 2004: 551 и др.].339Первой лицевой эсхатологической энциклопедией второй половины XVII в. стали Синодики слитературными предисловиями, чья традиция хорошо изучена 617 . Помимо этого существоваломножество других сборников, у которых не было столь жесткого тематического ядра.
При этомсами демонологические сюжеты, которые так привлекали переписчиков и иллюминаторов XVII–XVIII вв., чаще всего были далеко не новы618. Однако прежде они либо вообще не имели выхода виконографию, либо изображались гораздо более лаконично и строго. Новации состояли не только вувеличении размера фигур и экзотизации форм. При визуальной трактовке многих привычныхсюжетов фигуры демонических персонажей стали выноситься на первый план. История, котораятрадиционно «конденсировалась» в одно или несколько изображений, построенных по принципусимультанности, теперь дробится на множество эпизодов, в которых демонические силыоказываются центральными персонажами.Всплеск «адских» сюжетов в рукописях XVII–XVIII вв. нельзя объяснить только внутреннейэволюцией демонологических и эсхатологических представлений. Нельзя не учитывать такжеколичественный рост производства рукописей и появление новых типов лицевых книг с ихпространными циклами миниатюр, которые динамично разворачивают повествование от листа клисту619.
К примеру, каждая мытарственная «станция» может быть представлена на отдельнойминиатюре в виде круга, заполненного бесами и расположенного внутри змея, а сам змей будет617См. об этом [Петухов 1895; Алексеев 1998: 105–116; Алексеев 2002: 131–180; Сукина 2003б;Дергачева 2004: 146–202]. См. также сборник «Лекарство душевное – воспоминание смертное,сиречь синодик», известный в списках третьей четверти XVII – первой четверти XVIII в., которыйсоединяет традиционные темы Синодиков (посмертная участь души, поминовение усопших) сдругими сюжетами (искушение, покаяние и пр.) [Кошелева 1989; Дергачева 2004: 192–197].618Даже многие сюжеты из популярного «Великого зерцала», переведенного на русский язык позаказу Алексея Михайловича, были известны на Руси еще раньше, по древним патерикам, откуда онии попали в средневековые коллекции «примеров», а уже оттуда перекочевали в польскуюкомпиляцию примеров, с которой был сделан перевод.619Усиление повествовательного начала характерно для всего искусства XVII в.
Как пишет И.Л.Бусева-Давыдова, «если лаконичные фрески и иконы Средневековья служили в первую очередьобозначению тех или иных событий, то в XVII в. … круг иллюстрируемых источников и сюжетовнеобычайно расширился. Традиционный христологический и богородичный циклы сталичрезвычайно подробными, усложнившись притчами, чудесами, апокрифическими мотивами. <…>Вследствие этого фрески и иконы XVII в. требовали для своего восприятия большой активности:молящийся должен был идентифицировать сюжеты, вдумываться в значение многочисленныхдеталей, расшифровывать для себя их смысл» [Бусева-Давыдова 2008: 158].340«тянуться» сквозь множество листов.
В результате один сюжет из иконографии Страшного судаложится в основу десятков изображений620.«Демонизация» стала яркой особенностью старообрядческих сборников. Синодики, в которыхнет или почти нет изображений бесов-мучителей и многочисленных адских сцен, становятсяредким исключением621 (напротив, из официальных печатных синодиков XVIII в. демонологиябыла практически «исключена»).В некоторых старообрядческих рукописях XIX вв., в дополнение к длинным циклам миниатюр наэсхатологические сюжеты, появляется новый емкий формат – многоразворотные иллюстрации. Этодлинные полосы бумаги, склеенные из отдельных листов и присоединенные к корешку622. Их длинапорой достигает нескольких метров623.
Ленты могут разворачиваться во все стороны: вниз, вверх, слеванаправо и справа налево. К примеру, одна из таких складных вклеек состоит из четырех склеенныхлистов с изображением лествицы 60-ти заповедей, ведущей в Царствие небесное и напоминает поформе ключ. Нижнюю его часть занимает изображение пиршественного стола, за которым стоит толпалюдей в шляпах – сзади и сбоку бесы стараются удержать тех, кто пытается уйти с пира и начатьдуховное восхождение. Средняя часть – лестница из 60 ступеней с подписями, по которой взбирается620Как в сборнике конца XVII в. [РГБ. Ф.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
