Диссертация (1168478), страница 87
Текст из файла (страница 87)
подробнее [Антонов 2009: 68–120, 207–212].313порывают с привычной жизнью, вставая на путь радикального действия: от вооруженныхвосстаний до массовых самоубийств [Панченко 2002: 354].Новый, и, безусловно, самый мощный всплеск эсхатологического напряжения былспровоцирован церковными реформами 1653–1654 гг. и последовавшим Расколом. Длязначительной части общества, ставшей на сторону ревнителей старой веры, апокалиптическиеожидания превращаются в насущную и драматичную реальность, которая зачастую толкаетлюдей на добровольную смерть. Это явление в свою очередь накладывается на хронологическиерасчеты: еще до никоновских реформ Второго Пришествия ждали в связи с приближением 1658(7166), 1666 и 1699 гг.
«А по исполнении лет числа, тысящи шести сот шестидесяте шести, ненепотребо и нам от сих вин спасение имети да не некое бы что зло пострадати, попреждереченных, исполнение Писания свидетельств: яко настоит день Христов, якоже рчеапостол», – говорилось в «Книге о вере», изданной в Москве в 1648 г. [Книга о вере 1648: 271].Антихрист должен был явиться ровно через 18 лет: «И не несть ли быти готовым подобает, ащекто достигнет тех времен, на брань с самим диаволом» [Книга о вере 1648: 271]. Другие авторыутверждали, что не знают точной даты его прихода, но не сомневаются, что она наступит скоро:«А якоже видим человека состаревшася, и вемы яко оуже скоро оумрети имать ибо емоу предшлисоуть лета, но котораго дни и часа, не вемы. Такоже и о Христове пришествии, и о кончине векасего разумеем» [Кириллова книга 1644: 20–20об.] («Казанье об Антихристе» Стефана Зизания).
Вконце XVII в. многие, в первую очередь старообрядцы, усматривали знамения конца впреобразованиях Петра I, связывая вернувшегося из Европы царя-реформатора с Антихристом(что, в свою очередь, совпало с очередной эсхатологической датой – 1699 г.)543.С начала XVII в. апокалиптические настроения проникают в низы общества, а после Расколаохватываю массы народа. Этот процесс связан с отрицанием «антихристовой» власти и,следовательно, кажется опасным для государства. Со второй половины XVII в. официальнаякультура постепенно отказывается от проповеди скорого конца света, оставляя апокалиптикустароверам.Напряженное ожидание конца света предельно обостряет проблему индивидуального иколлективного спасения, а в средневековой культуре она во многих аспектах связана сдемонологией.
Чем дольше общество находится в состоянии культурного и социального кризиса(опричнина, Смута, Раскол), чем шире распространяются апокалиптические страхи, тем болееостро звучат темы греха и воздаяния; дьявольских искушений и мук, ожидающих грешников запорогом смерти; скорого царства Антихриста. Во второй половине XVII в.
не только образыАпокалипсиса, но и традиционные демонологические сюжеты превращаются для старообрядцев в543См. об этом, например [Тарасов 1995: 115–118; Успенский 2002].314полемическое орудие. Так, дьякон Федор сравнивает обещание царя Алексея Михайловича во всемслушаться патриарха Никона с «рукописанием», которое в многочисленных историях о договоречеловека с дьяволом нечистый требует за свои «услуги»544.Как и в позднесредневековой Европе, где в период эпидемий и войн искусство наполнилосьобразами Апокалипсиса и торжества смерти, danse macabre, в Московской Руси периодэсхатологических ожиданий привел к визуальной экспансии образов сатаны, бесов, монстровОткровения.
Это происходило несмотря гораздо большую консервативность православнойиконографии по сравнению с католической.Характерно, что в старообрядческой среде на рубеже XVII–XVIII вв. появляются небольшиеличные образыСтрашногосудаииконыВоскресения–Сошествиявоад,апозжераспространяются настенные листы с сюжетами из «малой эсхатологии»: мытарств, праведной игрешной кончины и т.п. Как отмечает О.Ю. Тарасов, в это время образы потустороннего мира (и,соответственно, многочисленные фигуры демонов) начинают сосредотачиваться в повседневноммикромире человека, перемещаясь из пространства церкви в красный угол и на стены крестьянскойизбы. При этом «образ адского чудовища изображался зачастую на религиозных староверческихкартинках как самостоятельный символ»: демоническое существо занимает все пространствоизображения [Тарасов 1995: 109–115].В поисках новых, более ярких и экспрессивных форм русские иконописцы XVI–XVII вв.начали обращаться к европейской традиции.
Это вполне соответствовало духу времени: в XVII в.,несмотря на отторжение всего иноземного в первые десятилетия после Смуты, западная культуравсе активней проникала в Московскую Русь. Интересно, что, заимствуя элементы европейскойвизуальной демонологии, русские мастера продлили жизнь некоторых образов готическойиконографии, уже мало актуальных в искусстве барокко.5.2. Гибридные фигуры: конструирование «тела» демонаКак уже говорилось, сложные демонические образы XVI–XVII вв. имеют очень малопараллелей в современных им текстах. Словесные «портреты» сатаны и бесов оставалисьотносительно редкими, а те из них, которые представляли дьявола в монструозном облике,544Федор ссылается на известное «Чудо о прельщенном отроке» из Жития Василия Великого[Cleminson 1992; Журавель 1996: 6–7, 50–52; Ryan 1998: 57], которое стало одним из источниковсозданной в 1660-х гг.
демонологической «Повести о Савве Грудцыне». См. [Субботин 1881: 197;Демкова, Дробленкова 1965: 253, прим. 5].315отличались от визуальных образов. Ни в книжных памятниках, ни в показаниях колдунов нетупоминаний о большинстве тех элементов, которые вторглись к иконографию во второйполовине XVI в.: множестве лиц, которые «кочуют» по всему телу, разнообразии причесок иголовных уборов, разноцветии фигур и пр. Хотя ряд общих принципов визуализации демонапрослеживается в текстах и в изображениях (гибридность и гипертрофированность элементовоблика, инверсия ангельских и человеческих черт, связь с огнем), иконография Московскогоцарства быстро обогащалась деталями, не связанными с литературой и (почти) не выводимымииз нее. Для текстов эти детали были излишни – необходимый эффект (например, страх илиотвращение к демону) мог быть достигнут за счет других описательных средств.
Напротив,иконография не могла подробно рассказать о свойствах бесов или их влиянии на душу человека– здесь разрабатывался прежде всего облик, в результате чего фигура беса сама становиласьтекстом, каждый элемент которого нес определенную информацию.Дьявол–воплощениеанти-порядка,иеготелесноеуродствопризваноэтопродемонстрировать. Изображения демонов в форме гибридов, в которых переплетаются чертыангела, человека и зверя, показывают их противоестественность. Формы, в которые облекается«тело» сатаны, призваны вызвать к нему страх, ненависть и отвращение. По словам А.Е. Махова,средневековый художник стремился соединять не только визуальные мотивы, но и смыслы.
Всоответствии с принципом pictura quasi scriptura, дьявол – это не только сплетение (contextio)элементов, но и текст (text). Различные свойства демона обозначаются свойствами различныхживотных, из которых он «сконструирован»: льва, барса, змеи, дракона, волка, тельца, коршуна,летучей мыши и пр. [Махов 2011: 188–220; Махов 2012; ср.: Махов 2007б.].
При изображениидьявола почти каждый элемент – самостоятельная и значимая визуальная фигура. Оскаленныепасти, звериные когти, морды, расположенные по всему телу, многократно усиливаютагрессивность образа: все тело демона – огромный зев, пожирающий грешников. Повторяющиесялица, глаза и пасти демонстрируют его многоликость и т.п. Однако, как и в естественном языке, гдене все элементы в равной степени семантически нагружены, не все знаки этого телесного кодаимеют конкретный, узкий и строго определимый смысл. Некоторые служат связками междудругими элементами, несут в себе лишь общее, диффузное значение либо отсылают к целому«кусту» смыслов.В древнерусском искусстве до XVI в.
зооморфные элементы, за исключением крыльев,появлялись у демонов редко (к примеру, в Радзивиловской летописи, где у бесов возникаютзвериные морды, рога, птичьи лапы, коровьи или свиные головы [Радзивиловская летопись I:110об. Мин. 250; Л. 138об. Мин. 304; Л. 124. Мин. 278–279]. Ситуация изменилась в XVI в., амассовое превращение бесов в агрессивных монстров произошло уже в XVII в. На исходе316Средневековья русская иконография принялась создавать гибридные типы и обращаться кизображениям звероподобных демонов, давно принятых в искусстве Запада.На иконах и миниатюрах XVI в.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
