Диссертация (1168478), страница 18
Текст из файла (страница 18)
– спектр образов фактически неограничен. Наконец, иллюзии могут не иметь определенной формы: бесы насылают шум или41Примеры см. [Goudal 2007: 152–163; Рязановский 1915: 46–54]. В Киево-Печерском патерикена основе этой истории выстроены два рассказа – о затворниках Исайе (основана на Лавсаике) иНиките [Ольшевская, Травников 1999: 36–38, 77–80], ср. в Волоколамском патерике[Ольшевская, Травников 1999: 103–104]. По рассказу Исаака Сирина «ангелы»-бесы показалимонаху на вершине горы колесницу и сказали, что Господь хочет забрать его на небо живым,как Илию; отшельник шагнул в бездну и разбился. Контрпример – в «Житии СимеонаСтолпника»: праведник, увидев колесницу, перекрестился, и видение исчезло [ИгнатийБрянчанинов 2008: 141–144].
См. об этом в патристике [Григорий Богослов 2002: 102; Лествица2005: 42–54].42Как в житиях Пахомия Великого [Лённгрен 3: 483] и Макария Египетского [Византийскиелегенды 2004: 44]. Чтобы прогнать искушение, аскет обжигает демона, явившегося к нему вженской личине, раскаленным металлом [Brakke 2003: 399]. См. схожий мотив в «ЖитииНикодима Кожеозерского» [Яхонтов 1881: 238].43Как в Житии Петра Афонского [Лённгрен 1: 244–246] или рассказе Лавсаика о блаженномНафанаиле [Византийские легенды 2004: 10–11].44Как в истории о Федоре и Василии из Киево-Печерского патерика [Ольшевская, Травников1999: 60–66].66вонь, показывают пламя, несущуюся воду и т.п.45 Есть редкие варианты – к примеру, в ЖитииПахомия Великого множество бесов, связав веревкой дубовый лист, толпились вокруг, понукаядруг друга и изображая приготовления к работе.
Идея была в том, чтобы заставить святогорассмеяться и отвлечь его от мыслей о Боге. Когда это не удалось, демоны исчезли, и вскореявились в облике обнаженной девушки, чтобы соблазнить монаха похотью [Лённгрен III: 483].Еще одна ситуация, когда в истории появляются иллюзорные личины дьявола –необходимость воздействовать не на самого героя, а на людей, которые должны нанести емувред. В Житии Андрея Константинопольского бес является в виде старухи, чтобы оклеветатьюродивого [Молдован 2000: 217–218]. В Житии Иоанна Новгородского или в Повести оВасилии Рязанском (XVI в.) дьявол преображается в девушку, чтобы опорочить святого[Королев, Майер, Шамин 2009: 116–117], в истории о Федоре и Василии из Киево-Печерскогопатерика или в Житии Авраамия Ростовского (XV в.) – в воина, чтобы оклеветать его передкнязем и т.п.В любом случае и независимо от ситуации, призрачное тело демона воспринимается каквременное и готовое в любую минуту исчезнуть и растаять как дым46.
Иногда герою рассказадля этого достаточно крестного знамения47. Бесовская личина сочетает в себе все признакифизического тела, в том числе способность воздействовать на материю и терпеть физическийурон, причиняя боль самому демону (см. главу 3 первой части), и одновременно телаиллюзорного, способного появляться, изменяться и исчезать, не превращаясь в объектматериального мира и не делая дьявола творцом физической субстанции (эта общая модельизменится только в текстах XVII в.).Широкий круг агиографических мотивов, связанных с перевоплощением демонов, дал45См.
изображение дьявольского концерта на миниатюре Радзивиловской летописи,иллюстрирующей историю киево-печерского монаха Исакия Печерского [Радзивиловскаялетопись I: 112, мин. 253].46Мысль о том, что бесы исчезают, как дым, от креста (крестного знамения), восходит кмолитве честному Кресту Господню: «Яко исчезает дым, да исчезнут…», в которая, в своюочередь, цитирует 67-й псалом (Пс. 67:2–3). В средневековой литературе фраза превратилась вустойчивый топос47См.
примеры [ПСРЛ 1: 172–173, 197; Ольшевская, Травников 1999: 79; ПЛДР 1988: 45].Иллюстрации этой идеи в Радзивиловской летописи: бес убегает от крестного знамения[Радзивиловская летопись I: 100об., мин. 227]; ср. миниатюру, на которой Исакий, сидя впещере, совершает крестное знамение, ограждаясь от демонов [Радзивиловская летопись I:113об., мин 256; 114, мин.
257].67рождение одной из важнейших гипертем визуальной демонологии – «Бесплотный дух виллюзорной личине». Эта гипертема действовала и при изображении ангелов, но несравнимореже. Ее стабильное ядро – иллюзорные личины бесов. Во второй части работы семиотическиемодели, которые были разработаны в рамках этой визуальной гипертемы, будут рассмотрены внескольких аспектах, в том числе в соотношении с книжностью (прямым источником мотивов)и с фольклором, где активно циркулируют аналогичные мотивы.2.6. Царство дьявола: имена и иерархияАдаптируя множество локальных представлений и кочующих мотивов, христианскаядемонология вобрала в себя, среди прочего, множество имен, которые в разных сочиненияхоказались присвоены демонам. Косвенно они были связаны с важной как для текстов, так и дляиконографии темой бесовской иерархии. Нам нужно рассмотреть представления обиерархичности падших духов и основные номинации, которые применялись к ним воригинальных и переводных русских текстах.Идея об иерархии бесов основана на словах Евангелия, где дьявол называется «князем»бесов и «князем мира сего», а его обитель – «царством» (Мф.
9:34; 12:24–27; Лк. 11:17–20; Ин.12:31; Рим. 16:20; 1 Кор. 4:5). В католической традиции Нового времени были разработаныподробные иерархии и специализации демонов: от князей, принцев и герцогов до судей,адвокатов и т.п. В ход при этом шли имена языческих духов и божеств, упомянутые в Библии:среди верховных духов традиционно фигурировали Люцифер, Дьявол, Сатана, Вельзевул,Велиар, Ваал, Левиафан, Бегемот и Астарот48. В Византии и на Руси такие именные иерархиине были распространены. Вероятно, самым ярким исключением была здесь классификациядемонов, созданная в XI в. Михаилом Пселлом. Отталкиваясь от популярной иерархии ангеловПсевдо-Дионисия Ареопагита, он, как говорилось, разделял падших духов на несколькоосновных «рангов», сила которых убывает по мере удаления от небес: от высших, обитающих вэфире, до адских.
Чем ниже положение беса, тем ближе он к материальному миру и темменьшим разумом и способностями наделен. Высшие творят иллюзии действуют на сознаниечеловека, земные пытаются вселиться в тело, сделав человека одержимым, при этом онилишены разума, не могут размышлять и говорить и похожи скорее на зверей и насекомых,поэтому бесноватый лишается разума и речи.
Наконец, адские бесы глухи, слепы, немы ивоплощают совершенно бессмысленное зло [Рассел 2001а: 39–41].48См., напр. [Рассел 2001а: 76–77, 315–317; Махов 2006: 187–189; Махов 2007а: 127–128].68В русских текстах представление об иерархии демонов было известно, прежде всего,благодаря военной метафорике: в переводных житиях – Андрея Юродивого, НифонтаКонстанцского и др., упоминались бесовских «воинства», возглавляемые «воеводами»,«начальниками» и «князьями»49.
Демоны могли называться «тысячиками», «силойдьяволовой», на которую работает «весь полк бесовский» и т.п. [Лённгрен I: 326–327; ЛённгренIII: 568]. Уподобление бесовского мира армейским структурам имело две функции – этоодновременно указание на множественность демонов (ср. евангельский «легион» бесов) инаглядная иллюстрация идеи о сатанинской агрессии по отношению к людям. Такая модельперешла и в русские тексты.
Так, автор Жития Елеазара Анзерского рассказывал, что святогоискушал «князь бесовского сонмища», который, вселившись в одного брата, назвал свое имя иранг: «де не мните, яко отъ простейшихъ есмь духовъ, ни, но князь Фелузеръ нарицаюся», азатем похвастался, что он искушал Елеазара Анзерского и возил на пегой ослице АвраамияРостовского [Яхонтов 1881: 240–241].Родственный мотив, иерархически членивший инфернальное пространство – идеяпреисподней как царства и сатаны как властелина, посылающего слуг в мир. В апокрифических«Деяниях и мучениях… апостолов Петра и Павла» (II–III в., в русских переводах с XI в.)говорится о сне Павла, в котором возникает «некто», сидящий на золотом престоле вокружении бесов – демоны докладывают ему о своих делах, и он награждает венцом одного изних, которому удалось соблазнить епископа и игуменью50 (мотив кочевал в средневековыхтекстах).
В русской «Повести о Савве Грудцыне» (1660-е) описано царство дьявола и престол,вокруг которого выстроилось «…множество юношей крылатых» [ПЛДР 1988: 46].Третий важнейший образ, который структурировал инфернальное пространство –описания воздушных мытарств, прежде всего в популярном «Хождении Феодоры» из ЖитияВасилия Нового и текстах, с разными вариациями воспроизводивших эти описания – кпримеру, в «Слове Иоанна Милостивого» или составленном, вероятно, в XIV в. «Слово св.Кирилла Философа об исходе души» (его текст бытовал также в составе более пространного«Слова о небесных силах, чего ради создан бысть человек» и близкого ему «Слова КириллаФилософа на собор великого архистратига Христова Архангела Михаила и прочих бесплотных49См.
миниатюры XVI в. из лицевого Жития Нифонта Констанцского с бесовскими полками в[БАН. П. I. A. № 50: 152, 153об.; опубл. в: Антонов, Майзульс 2018: 46].50См. миниатюру 1560-х гг. в. из лицевого сборника житий в [БАН. П. I. А. № 34: 98; опубл. в:Антонов, Майзульс 2018: 46].69сил небесных) 51 . Демоны распределены по воздушным «станциям», специализируются наотдельных грехах, во главе каждого мытарства стоит свой начальник.
Жития тоже упоминалибесов, специализирующихся на разных грехах, как «чревобьястивый» демон, прельщающийюных людей в Житии Пахомия Великого [Лённгрен III: 515].Отношения Люцифера/Денницы и демонов описывали с помощью метафор не тольковоинской структуры (легионы, воинства, полки, начальники), государственного устройства исимволики (царство, бесы как слуги, императорские атрибуты сатаны), но и родства (сатана –отец демонов). Во всех этих вариациях мотив иерархичности проявлялся по-разному – отлаконичных сравнений (Люцифер – бесы) до развернутых описаний. Иногда, как в «Евангелиеучительном» Кирилла Транквиллиона-Ставровецкого (первое издание – 1619 г.), созданном подвлиянием католической литературы, рассказ об аде представлял его как сложно организованноепространство,возглавляемоедемоническимимонстрами(Вельзевулом,Левиафаном),превосходящими друг друга по размерам и силе.Прииллюстрациитакихмотивовсредневековыемастеравыстраивалиразныеиерархические модели.
Чаще всего в визуальном пространстве появлялись мытарственныестанции – с конца XV в. они проникли в русскую иконографию Страшного суда, а в XVII в.распространились во множестве иллюминированных рукописей. «Посмертные испытаниядуши» стали важной гипертемой русской иконографии – их отображали в виде облаков, накоторых сидят бесы; череды тронов/стульев, окруженных демонами; колец, унизывающихдлинное тело змея; лестницы, спускающейся между башен, и т.п.
Но этим дело неограничилось. Гораздо чаще иерархичность работала как автономный визуальный прием – вразных вариантах изображения преисподней, вплоть до самых лаконичных, фигуры демоновоказывались выстроены в определенной «лестничной» последовательности.Для обозначения падших духов, от «князей» до рядовых бесов, в русской книжностиприменялось множество имен и определений. Прежде всего, это общеславянское «бес» игреческое «демон» (употребляется с XI в.): оба обозначали духов, последовавших заЛюцифером. Слово «черт» распространилось с XVII в.52 Что касается номинаций «дьявол» и51«Слово» дошло до нас в сотнях списков XIV–XVII вв. См.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
