Диссертация (1168470), страница 47
Текст из файла (страница 47)
КарееваЕ.В. Кареевой и его дочери Е.Н. Верейской491, однозначно попадало под изъятие.Однако в этой истории многое примечательно: и тот факт, что борьба за имениевелась больше двух лет (это был единственный случай по статистике Смоленскойгубернии); и положительное решение центрального руководства после письмаН.И. Кареева А.С. Енукидзе; и беспрецедентное разрешение конфликта – 4 июня1927 г. Президиум ВЦИК «предложил» Н.И. Карееву в возмещение Аносова,изъятого-такиместнымивластями,соответствующийучастокземлиспостройками для ведения хозяйства492. После рассмотрения ученым несколькихвариантов семья получила дачу с 1/3 десятины парка при деревне НикульскоеПодольского уезда Московской губернии (т.н.
«Белая Дача»), в этот дом ипереехал брат ученого, Василий Иванович Кареев, с дочерью. Новая дача былапредоставлена 77-летнему ученому в пожизненное владение493. Тяготясь своимвозрастом, мучаясь мыслью о том, что с его смертью его близкие могут лишитьсякрова в 1929 г. Н.И. Кареев через Академию наук предпринял попытку оформитьОпубл.: Известия ЦИК СССР. 1929. № 72. 29 марта. См. подробнее: Ученый в эпохуперемен: Н.И. Кареев в 1914-1931 г.
С. 204–241.489Постановление Президиума ЦИК «О лишении бывших помещиков права наземлепользование…». Ст. 5.490Там же. Ст. 4, п. «в».491НИОР РГБ. Ф. 119. К. 1. Д. 18. Л. 1–2.492ГА СО. Ф. Р-268. Оп. 3. Д. 25. Л. 44; ГА РФ. Ф. 3316. Оп. 32. Д. 42. Л. 13.493ГА РФ. Ф. 3316. Оп. 32. Д. 42. Л. 11.488234в Наркомземе право пользования предоставленным участком с постройками стем, чтобы пользование дачей продолжилось после его смерти, пока живы егородственники494,однакодобитьсяэтогоудалосьтолькоегодочериЕ.Н. Верейской уже после смерти отца495.Напротив,другоенационализированнымразвитиедомомсюжетаиллюстрируетпрофессораправаситуациясПетроградскогополитехнического университета Н.А. Гредескула в Харькове (по адресу Бассейнаяулица, 40)496.
В национализированном доме, в котором профессор, как иН.И. Кареев, не проживал, на тот момент располагалось жилищно-арендноекооперативное товарищество: оно состояло всего из нескольких человек и малозаботилось о хозяйственном состоянии дома – он постепенно приходил в упадок.«Наружный ремонт дома почти не производился, заборы были уничтожены», асам дом находился «в крайне неудовлетворительном состоянии».
Профессорнаправил ходатайство о денационализации дома в Центральное Бюро СНР20 августа 1926 г. и инициировал акт обследования дома особой комиссией,котораяпоитогампроверкипризналасостояниедома«совершеннонехозяйственным» и особо подчеркнула научные заслуги и персональную премиюбывшего владельца дома – Гредескула; оговорила и тот факт, что стоимость домасоставляла менее 5 тыс. руб.
(последнее обстоятельство было важно всоответствии с законодательством о денационализации). Однако ЖАК нельзябыло выселить, его можно было только признать «нежизнеспособным»,«нефункционирующим» – это повлекло за собой новые проверки и бумаги.Ситуация разрешилась бюрократическим способом: пока шло рассмотрение дела,истек срок давности ходатайства, а сам прецедент денационализации домов былотменен. Подчеркнем, что здесь речь идет о другом высокопоставленном ученом– ранее будучи членом Конституционно-демократической партии, Н.И.
ГредескулГА РФ. Ф. 3316. Оп. 32. Д. 42. Л. 10, 11.Там же. Л. 13–13 об., 15.496Там же. Ф. Р-5462. Оп. 9. Д. 307. Лл. 28–43.494495235после революции занял примирительную по отношению к большевикам позицию,с 1920 г. состоял в Научном обществе марксистов при Петроградском /Ленинградском университете. В своих философских исканиях он стремилсясоединить социологию марксизма с биологией, а современники обвинялипрофессора в том, что он стал «первой пташкой, перепорхнувшей изпетроградской голодной журналистики к лакомым крошкам, обильно роняемымсо стола ликующей Петрокоммуны»497. В этом случае, казалось бы, решениежилищноговопросадолжнобылооказатьсянасторонепрофессора,симпатизирующего большевикам. На деле же ситуация повернулась иначе.Итак, как можно увидеть на примере жилищной политики, возможностиреализации предоставленных властью льгот и привилегий зависели напрямую отположения научного работника в статусной иерархии научного сообщества, егообеспеченности жилплощадью до революции, а также порой от наличия связей вовластных структурах.
Причем, как мы можем заметить, далеко не всегда речь шлао политической лояльности научных работников: порой личные, неформальныеконтакты, способные «придать делу правильное направление»498, оказывалисьважнее.Трудности реализации на практике политики в отношении ученыхпрослеживаются и в их финансовом обеспечении. Рассмотрим, например,проблему невыплаты заработной платы ученым в начале 1920-х гг. С моментасоздания ЦЕКУБУ была установлена сумма денежной задолженности научнымработникам, которая по Москве и Петрограду в ноябре 1921 г. составляла 1 млнруб.
Однако вследствие «окрика власти» уже 21 февраля 1921 г. эта сумма былаликвидирована в столичных городах499. Одновременно в отчетах ЦЕКУБУАмфитеатров А.В. Дом литераторов в Петрограде 1919–1921 гг.: [1922]. URL:http://iknigi.net/avtor-aleksandr-amfiteatrov/50703-dom-literatorov-v-petrograde-1919-1921-godovaleksandr-amfiteatrov.html (дата обращения: 25.02.2019).498ГА РФ. Ф.
Р-3316. Оп. 32. Д. 42. Л. 2.499Цит. по: Шальнев Е.В. Проблема денежного обеспечения научных работниковСоветского государства в 1920–1930-е гг. // Известия Пензенского государственногопедагогического университета им. В.Г. Белинского. 2011. № 23. С. 619. Шесть месяцев работы497236указывалось на плачевное состояние провинции, «где органы местной власти приискреннем желании полностью провести в жизнь указания Комиссии встречалинепреодолимое препятствие в виде общего недостатка продовольствия иденежныхзнаков»500.Провинцияоказаласьобделенаивтарифномраспределении: столичные и некоторые другие губернии были отнесены к 1-мутарифному поясу, с сохранением для Москвы и Петрограда сверх того особыхприбавок, целый ряд провинциальных губерний – Казанская, Ярославская,Донская, Томская, Омская и др., где дороговизна была не ниже, чем в Москве иПетрограде, оказались отнесены ко 2-му и 3-му поясу.
При невозможности длянаучных работников университетских городов, расположенных в означенныхгуберниях, увеличить свой бюджет путем совмещения нескольких должностей,как это зачастую практиковалось в столицах, подобное неравенство в заработкебыло весьма ощутимым, однако преодолеть его было технически невозможно.Так, Высшим Тарифным советом было отклонено поддержанное ЦЕКУБУходатайство Томской КУБУ о переводе томских вузов из 3-го пояса в 1-й501.Кроме того, столичные научные работники имели дополнительные льготы –обеспечение предметами одежды.
Хотя и в этом отношении документация тех летпечально-сюрреалистична: так, сохранилось распоряжение от 27 мая 1921 г. заподписью заместителя наркома просвещения М.Н. Покровского, переданное вКомиссиюповнеплановымвыдачамприОсобпродукте:«ПрофессорМосковского государственного университета Любовь Исааковна Аксельрод …крайне нуждается в туфлях, белье, чулках и головном уборе <…> Прошу выдатьей эти вещи на основании постановления бывшей Особой комиссии приСовнаркоме по улучшению быта научных специалистов от 17 мая минувшего[1920] г.»502.центральной Комиссии по улучшению быта ученых при Совете Народных Комиссаров(ЦЕКУБУ): Краткий отчет.
М., 1921.С. 35.500Там же.501ГА РФ. Ф. Р-5462. Оп. 4. Д. 255. Л. 6–6об.502Там же. Ф. Р-2328. Оп. 1. Д. 13. Л. 21.237Еще один пример привилегий ученых – создание для них специальныхучреждениймедико-социальногообслуживания:особыхпансионатов,относящихся к системе Центральной комиссии по улучшению быта ученых, –домов для престарелых ученых и санаториев / домов отдыха.Дома для престарелых ученых при ЦЕКУБУ появились почти одновременно– в Петрограде и Москве. В Петрограде интернат для престарелых ученых былоткрыт 15 октября 1922 г. Он выделился из общежития ЦЕКУБУ для научныхработников. При учреждении из общежития в интернат были переведены11 человек и вновь зачислены 5.
У интерната был собственный штат: егообслуживали 8 работников – заведующая здравницей, медицинская сестра,повариха, судомойка, прачка и 3 уборщицы503, однако он не получил отдельногоздания и располагался в доме № 10 на ул. Халтурина (Миллионная), под однойкрышей с другими учреждениями ЦЕКУБУ504. Второй Дом престарелых ученыхбыл образован в Москве: здесь он изначально состоял в ведении Наркомздрава идействовалвстатусе«здравницы»,ЦЕКУБУжеоказывалаемупродовольственную помощь, передавая академические пайки для содержащихсятам научных работников. Здание здравницы располагалось в отдельном доме –№ 5 в 3-м Неопалимовском переулке505.
В 1923 г. по резолюции Н.А. Семашкоздравница была передана со всем инвентарем из ведения Наркомздрава в системуЦЕКУБУ, получив название «Инвалидный дом для ученых»506. Его обслуживализавздравницей, кастелянша, медицинская сестра, швейцар-истопник, повариха,прачка, 4 уборщицы507.Первыми жителями Дома престарелых ученых в Петрограде стали 80–летнийгеограф Н.Н. Торнау (1848–1928), математик К.А.
Поссе (1847–1928), вдоваученого А.Н. Менделеева (Попова, 1860–1942), ветеран революции Н.Г. КулябкоГА РФ. Ф. Р-4737. Оп. 1д. Д. 132. Л. 22.Там же. Л. 10.505Там же.506Там же. Оп 1. Д. 215. Л. 7.507Там же. Оп. 1д. Д. 132. Л. 20.503504238Корецкий (1846–1931), врач Л.Б. Бартенсон (1850–1929). Всего на 1 января 1923 г.в интернате состояло 15 человек, их средний возраст составлял 70 лет508. Впоследующие годы знаменитыми жильцами дома стали литератор Л.И. Андрусон(1875–1930), писательница Е.П. Султанова (Леткова, 1856–1937), литераторА.И. Фаресов (1852–1928); директор Педагогического музея В.В. Квадри (1859–?),мать скоропостижно скончавшегося ректора, первого коммуниста, возглавившегоЛенинградский государственный университет, В.И. Томашевская, академикживописи Н.А.
Бруни (1856–1935), писательница и педагог Е.Н. Щепкина (1854–1938)509, библиотечный работник В.С. Врасская-Котляревская (1885–1950, большеизвестная позднее как монахиня Вероника) и др.510На 1923 г. в здравнице Москвы проживали на полном пансионе вдовыпрофессоров – предполагаемый прототип героини романа «Что делать?» ВерыПавловны и одна из первых в России женщин-врачей М.А. Сеченова-Бокова(1839–1929); пианистка и певица, вдова профессора кафедры физики ифизической географии Казанского университета М.В. Колли (?–1931), вдова врача– основателя московской школы дерматовенерологов А.Ф.
Поспелова, вдовафизика – теоретика Е.Л. Умова, переводчица, вдова литературоведа и лингвистаИ.Л. Овсянико-Куликовская, писательница, вдова офтальмолога Л.Ф. МаклаковаНелидова (1851-1936), дочь профессора и переводчица В.М. Спасская (1852–1938), сестра партийного деятеля К.В. Плеханова (1866–1946), педагог, тетяхудожникаСероваА.С. Симанович(1840–1933),внучатыйплемянникФ.М. Достоевского М.Ф. Достоевский и др. В 1924 г.
в Дом поступили дочьисторика П.С. Соловьева, мать профессора М.Ф. Мусселиус, писательница ивдова приват-доцента Н.И. Манасеина (1869–1930), врач П.Г. Розанов, в 1925 г. –вдова профессора Д.С. Сомова511. К марту 1927 г. новыми пансионерами сталиКраткий обзор организации ПетроКУБУ и ее деятельности за трехлетний период,12 января 1920 – 13 января 1923 г.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
