Диссертация (1154422), страница 46
Текст из файла (страница 46)
Большинство образцов малой прозы Брюсова – это«чужая речь», рассказ какого-либо человека («признание приятеля», «рассказбродяги», «записки психиатра»), причем, как правило, рассказываемый ужеспустя некоторое время после пережитого происшествия. Герой как бы успелмысленно отдалиться от происшедшего, его рассказ осуществляется не «погорячим следам», но уже после определенного осмысления. Это вносит своикоррективы в миромоделирующий модус: рассказчик расставляет акценты,уже зная об итоге истории и понимая, на какие моменты необходимообратить внимание читателя.Субъектом-рассказчиком в произведениях Брюсова в большинствеслучаев являются мужчины: все «записки», «письма» и «признания», восновном, принадлежат мужчинам и повествуют об их истории любви (какправило, несчастной).
Женщина становится рассказчиком лишь в новелле «Взеркале» и в крупном прозаическом произведении «Последние страницы издневника женщины», не рассматриваемом в настоящем исследовании.Позициярассказчика,отдалившегосяотпроисшествияивоспринимающего его отстраненно, влияет на описание событий впрозаических опытах Брюсова: рассказчик мало останавливает внимание наконкретных деталях, так как его восприятие со временем притупилось, затонакопленныйимжизненныйопытпозволяетобъективнооценитьпереживания, которые со временем поблекли.
Так, герой рассказа «Защита»,полковник Р., вспоминает случай из своей молодости и уже имеетвозможность сравнить пережитый им при появлении мертвого мужа своей248возлюбленной страх с другими пережитыми им эмоциями, и понимает, чтоявление покойника было страшнее, чем все его последующие военныевпечатления.Рассказы Валерия Брюсова хронотопичны в прямом смысле данноготермина: в них пространственные и временны́е категории тесно связаны инеразрывны. Локализация действия в определенном времени неразрывносвязана с помещением героев в определенное пространство. При этомБрюсов, очевидно, сознательно дистанцируется от связи субъективноговремени своих произведений с объективным историческим временем,близкимегочитателям.Врассказах,локализованныхвпрошлом,упоминается о завоевании Неаполитанского королевства или о Ледовомпобоище, но в тех новеллах, которые помещены в условное «настоящее»время, практически отсутствуют отсылки к реальным историческимсобытиям, сотрясавшим в то время страну.
Герои Брюсова проживают внекоей «застывшей» стране, у которой нет объективной истории – точнее,события их личной жизни волнуют их гораздо больше, чем события«большого мира». В рассказах не упоминается о войне, столкновениях,конфликтах, даже революция и смена государственного строя практически неотразились в новеллах. Только в произведении «Пустоцвет» героиня Ираупоминает о своем участии в обществе молодых революционеров.Показательным примером очевидного равнодушия к течению историиявляется рассказ «Через пятнадцать лет»: герои в течение пятнадцати летвстречаются, общаются, однако в рассказе нет ни единой подробности,позволяющей отнести действие к началу ХХ века, к концу XIX или к другомупериоду.
Любовь, эротические переживания, эмоциональные диалогипредставляют собой «центр Вселенной» героев Брюсова.Нельзяисторическиесказать,события:чтовБрюсоваегокакписателяпублицистическихмаловолновалиопытахотражаетсяживейший интерес к социальным потрясениям, стремление подробно249разбирать и комментировать различные реалии. В то же время вхудожественной прозе конкретные исторические реалии отсутствуют, чтодает право говорить о «минус-истории» героев, практически нарочитом«вычитании» российской истории из произведений. Событие из историиНеаполитанского королевства (в рассказе «В подземной тюрьме») становитсядвижущей пружиной сюжета: именно из-за нашествия турок знатнаякрасавица попадает в тюрьму, и впоследствии освобождение городаприводит к ее избавлению.
В то же время многообразные социальныепотрясения в жизни Российской империи ХХ и XIX века практически ненашли отражения в рассказах, герои которых носят русские имена ифамилии.Рассказ «Последние мученики» - единственный образец малой прозыБрюсова, который является отражением событий российской истории(реакцией на события 1905 года), при этом имеет форму антиутопии.
Героиносят римские имена (Геро, Феодосий, Адамантий и пр.), действиепроисходит в условном мире, топонимы которого никак не имеют отсылки кРоссии, и только сами события, описываемые в рассказе, являются отсылкойк потрясениям 1905 года.Мир, в котором пребывают персонажи Брюсова, во многом являетсясконструированным, условным, не связанным ни с какими конкретнымиреалиями. Доминантой существования персонажей в этом мире являетсяэмоция,чувственность:ихтелоописывается,главнымобразом,вэротическом контексте, либо о телесных чертах не упоминается вовсе.Переживаемые чувства и эмоции в большинстве случаев подчиняютсяформуле,разнящейсявразличныхпространственно-временны́хлокализациях, - иными словами, хронотоп у Брюсова первичен, а затемлокализация в конкретном моменте по принципу «причина – следствие»провоцирует некий типовой сюжет.250Наиболее репрезентативную группу представляют собой новеллы,локализованные в условном «настоящем», ключевой формулой которыхявляется «двоемирие».3.2.
Двоемирие как основной модус миромоделирования новеллВалерия БрюсоваРассмотримновеллы,локализующиесяусловном«настоящем»времени, в порядке приближения ирреального к реальному. Наиболее слабойстепенью взаимопроникновения двух миров следует считать появление«вестника» из другого мира в реальном пространстве, затем – перманентноепогружение в фантазии, и самой сильной степенью (которую сам авторставит на грань безумия, о чем свидетельствуют используемые имподзаголовки) взаимопроникновения двух миров является постоянноепребывание «на грани», путешествие главного героя «туда и обратно».Мотивпоявлениямертвогосредиживых–достаточнораспространенный сюжет в мировой культуре. Отметим, что у Брюсова, вотличие от танатологии Андреева, речь идет о явлении духов, призраков, ноне оживших мертвецов с физиологическими признаками смерти.
Андреев всвоих новеллах, посвященных миру post mortem, акцентирует внимание набиологии смерти, его герои – отнюдь не призраки, а именно ожившиемертвецы.У Брюсова явление героев «с того света» в «Защите» и «Сестрах»связано с использованием мотивов А.С. Пушкина. С.С. Гречишкин и А.В.Лавров отмечают стилистическую близость новелл Брюсова Пушкину315,315Лавров С.С., Гречишкин А.В. Брюсов-новеллист // Брюсов В.Я. Повести ирассказы. – М.: Советская Россия, 1983. – С. 12.251однако в данном случае речь идет не о стилистической, но о мотивнойблизости.В.Я. Брюсов часто обращался к творчеству Пушкина, анализировал егопроизведения и посвящал им литературоведческие исследования.
Впроизведении А.С. Пушкина «Метель» вынесенное в заголовок явлениеприроды становится причиной злоключений Марии Гавриловны: из-заметели срывается намеченное тайное венчание. Владимир заблудился, попавв метель, а Бурмин из-за той же метели случайно оказался в той деревне, гдедолжна была произойти свадьба. У Пушкина выстраивается, таким образом,причинно-следственная связь «метель – подмена возлюбленного», авпоследствии благодаря романтическому стечению обстоятельств МарияГавриловна находит своего законного супруга.В.Я.
Брюсов дважды помещает героев своих рассказов в зимнююобстановку, особенно акцентируя внимание на метели. В рассказе «Защита»герой – молодой офицер, как и пушкинский Владимир Николаевич, вметельный вечер выдвигается к своей возлюбленной: «Не знаю, как я непогиб тогда. Везде в двух шагах словно стояла серая стена. На дороге снегбыл чуть не по колено. Двадцать раз я сбивался с пути. Двадцать раз моялошадь отказывалась идти дальше. Со мной была фляжка коньяку, и толькопотому я не замерз.
Десять верст я ехал чуть ли не три часа»316. Практическите же самые приключения переживает и пушкинский влюбленный: «Но едваВладимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и сделалась такаяметель, что он ничего не взвидел. В одну минуту дорогу занесло; окрестностьисчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопьяснегу; небо слилося с землею. Владимир очутился в поле и напрасно хотел316Брюсов В.Я. Защита // Валерий Брюсов.
Ось земная. Рассказы и драматическиесцены. Издание 3-е. – Москва: «Скорпион», 1911. – С. 56.252снова попасть на дорогу; лошадь ступала наудачу и поминутно то взъезжалана сугроб, то проваливалась в яму; сани поминутно опрокидывались»317.Герой Брюсова, впрочем, использовал метель как часть плана позавоеванию непокорной вдовы: он намеренно выехал в самый жуткий вечер,чтобы явиться к ней в гости и заночевать. Дальнейшие события выглядят какпародийное переосмысление пушкинского сюжета. У Пушкина МарияГавриловная обвенчалась с незнакомцем и не смогла встретиться со своимвозлюбленным из-за того, что у нее теперь уже есть законный муж.Брюсовский влюбленный, полковник Р., также не может рассчитывать наблагосклонность Елены Григорьевны, которая не просто хранит верностьсвоему покойному супругу, но и ощущает его присутствие рядом с собой.Елена Григорьевна из брюсовской «Защиты» во многом напоминаетпушкинскую Марью Гавриловну.
Как и героиня «Метели», она постоянноназывается в рассказе именем-отчеством. Помимо этого, она хранит верностьпокойному, как и Марья Гавриловна, которая «берегла все, что могло егонапомнить: книги, им некогда прочитанные, его рисунки, ноты и стихи, импереписанные для нее»318. И развязка рассказа «Защита», несмотря на еемистичность, в целом состоит в том же, в чем и развязка пушкинскойповести: женщина счастлива со своим законным мужем.Метель у Пушкина играет роль Провидения: Владимир Николаевичблуждает на дороге, которая ему прекрасно знакома, и в это же время Бурминотправляется в самую бурю в путь, хотя его все отговаривают, но онпризнается «непонятное беспокойство так и овладело мною; казалось, менякто-то так и толкал»319.У Брюсова метель становится лишь поводом к встрече, которыйвыгодно использовал безрассудный влюбленный. Его расчет не оправдался,317Пушкин А.С.
Метель // А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. М.:ГИХЛ, 1959—1962. Том 5. Романы, повести. – С. 66.318Там же. – С. 70.319Там же. – С. 74.253он столкнулся с холодностью своей возлюбленной, которая совершаетпризнание: «Вы еще слишком молоды, и любовь для вас в новинку. Будь намоем месте другая женщина, вы влюбились бы в нее. Через месяц выполюбите третью. Но есть иная любовь, которая черпает душу до дна. Таковабыла моя любовь к Сергею, к моему покойному мужу. Я отдала ему все своечувство до конца»320.В этих словах звучат идеи, ставшие ключевыми для другого рассказаБрюсова, герои которого тоже попали в метель, однако для них она сталароковой.
В написанном два года спустя после «Защиты» рассказе «Сестры»главный герой является законным мужем одной сестры, любовником второйи при этом страстно желает третью: и во всех трех случаях им движетжелание именно исчерпать душу до дна, познать настоящее чувство: «Но тыяви мне всю безмерность любви»321. Из-за метели главный герой,собравшийся уехать и разорвать порочный круг взаимоотношений в семье,вынужден вернуться, и это приводит к смерти всех четверых.Единым знаменателем всех трех текстов – «Метели» Пушкина и«Защиты» и «Сестер» Брюсова является не только использование метели какдвижущей силы сюжета, но и обращение к архетипу «любви мертвеца».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
