Диссертация (1149116), страница 14
Текст из файла (страница 14)
Шаг же за пределы Ума – своего родаскачек, ведущий в неведомое. При соприкосновении с Единым душа называетсяПлотином захваченной и одержимой215, она исполнена божественным216, онаотдается217, оставляет себя218 и становится «не вполне в себе»219. Этословоупотребление указывает в первую очередь на то, что душа, всецелоБрейе Э.
Философия Плотина. – СПб: Владимир Даль, 2012. С. 262.См.: Армстронг. А. Х. Истоки христианского богословия. Введение в античную философию. С. 198.215Plotinus. Enneades, V, 8, 10, 11; VI, 9, 11, 13.216Ibid. VI, 9, 9, 21; ср. V, 5, 8, 12.217Ibid. V, 5, 8, 11.218Ibid. VI, 9, 11, 24.219Ibid. VI, 9, 10, 15.21321463подчиняясь своему источнику, в некотором смысле становится иной, не такой какбыла220; она выходит из себя (ἔκστασις)221. Таким образом, бесстрастное счастье,практически не отличимое от стоической апатии, обретаемое душой присозерцании мира форм, оказывается не божественной полнотой и совершенством,как в этике Аристотеля, а неким промежуточным состоянием на пути к Единому.Единое же, пишет Плотин, достигается «слиянием и удалением Ума»222, однакодостигнуть его без посредства Ума невозможно. «Дабы увидеть Царя Царей, –считает Плотин, – нужно пройти мимо всех божественных сущностей имрожденных»223, в том числе и мимо Ума.
Дальше же следует мистический мрак,неведомое и непредставимое, когда душа, испытывая величайший страх передфактом небытия Абсолюта224, исполняется к нему безграничным доверием и,будучи до этого ограниченной, открывает себя для восприятия безграничногоЕдиного.Подобное описание соединения индивидуальной души с божественнойреальностью немыслимо для классической античной метафизики, где достижениесчастья полагается, по выражению Аристотеля, через «деятельность сообразногоестеству душевного склада» (ἐνέργειαν τῆς κατὰ φύσιν ἕξεως)225, т. е. путьсчастья – есть максимально естественный путь, или путь, соответствующий самойприроде (φύσις). Поскольку в человеке, как и во всякой вещи, заложеновнутреннее стремление к благой цели и высшему благу226, то счастье«природосообразно», а значит, изначально присутствует в природе человека какпотенциальность и цель его стремлений, достигаемая посредством задействованияестественных способностей разума к «теории». Подобным образом и в учениистоицизма счастье обретается через сообразование своего разумного начала сприродой целого.
По известной формуле Зенона, жить согласно с природой – этоСм.: Рист Дж. М. Плотин: путь к реальности. – СПб: Изд-во Олега Абышко, 2005. С. 248.Plotinus. Enneades, VI, 9, 11, 23.222Ibid. VI, 7, 35.223Ibid. V, 5, 3.224См.: Светлов Р. В. Античный неоплатонизм и александрийская экзегетика.
– СПб: Изд-во СПбГУ,1996. С. 142.225Aristoteles. Ethica Nicomachea, 1153а 14.226Ibid. 1094а 2-3.22022164то же самое, что жить согласно добродетели и в этом заключена конечная цель:«сама природа (φύσις) ведет нас к добродетели»227.
В этом смысле всякий аффект(πάθος) для стоика есть «неразумное» (ἄλογον) в значении преступленияестественногозаконаразума,анесовместимоесразумоместь«противоприродное» (παρά φύσιν) и «неразумное движение души» (ἄλογοςψυχῆς κίνησις), возникающее вследствие ошибочной оценки и ложногосуждения о вещах.Нельзя сказать, что положение о следовании природе вполне чуждоПлотину. Напротив, достижение душой мира форм только и может происходитьпо закону «природосообразности», поскольку душа движется «в глубину» своейприроды, сосредотачивается на своем центре, смещая постепенно фокус свнешнего на внутреннее. Но вслед за этим Ум должен «сойти с ума», выйти запределы своей природы в экстатическом самопревосхождении устремляясь кБлагу.Еслиφύσιςестьпринципизменения,внутреннеприсущийизменяющемуся, то ἔκστασις напротив, есть «исторжение», приходящее из вне.А.
В. Ахутин отмечает основополагающую связь понятий «фюсис» и «космос»,при которой все формы сущего обретают собственную природу именно как частькосмоса, т. е. космос есть то, что предопределяет природу существующих в немвещей в качестве раз и навсегда заданных всему целей228. Всякое природноедвижение с необходимостью определено рамками космоса, который дляклассическогогреческогофилософствованиявсегдаестьсовершеннаязавершенность, определяющая и формирующая сферу «физически сущего».Поэтому для классического греческого сознания неизменным остается взгляд насчастье, как на форму внутреннего соответствия и соотнесенности с целымкосмоса, гармонию и пропорцию, а также на форму божественности исовершенства.
Так же и философия Эпикура в действительности нисколько не«выбивается» из этой общеантичной парадигмы: за его устремленностью к уходуDiogenes Laertius. Vitae philosophorum, VII, 87 / пер. с др.-греч. М. Л. Гаспарова // Диоген Лаэртский Ожизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 273.228См.: Ахутин А. В. Понятие «природа» в античности и в Новое время… С.
162.22765в отъединенную безмятежность также стоит повторение ритмов и подражаниевсеобщемуустройствукосмоса,представляющемусобойсовокупностьотъединенных и безмятежных в своей беспорядочности атомов. Естественноеустройство космоса для античного сознания не может быть «не благим»,соответственно индивид, представляющий собой, согласно общеантичнойустановке, «микрокосм», должен выстраиваться в соответствие с целым«макрокосма», подражая ему в своем стремлении к самодостаточности исамодовлению.Для Плотина космос, будучи разумным через свою причастность Уму, темне менее не автаркиен, поскольку и сам Ум не обладает характеристикойсамодовления, но существует благодаря Единому, которое будучи полностьютрансцендентныммирусверхсущим,одновременноявляетсяпринципомвнутреннего единства космоса, не являясь при этом ничем из сущего, равно как ине бытием как таковым.
Автаркию в полной мере можно приписать толькоЕдиному, существующему через самого себя229, но поскольку оно само непринадлежит реальности космоса, поскольку о нем нельзя даже сказать, что оноесть, его автаркия остается всегда только с ним, не распространяясь ни на чтодругое. Античный пафос человеческого самоосвобождения исчезает: являясьбытием, человеческая реальность не имеет в себе основы и не способнасобственными усилиями прийти к тому, что превышает бытие: необходимовстречное движение Единого.
Это движение присутствует обязательно, посколькуЕдиное «всегда здесь», но очевидным оно становится только тогда, когда поискна последней своей ступени сменяется ожиданием и молчанием. Достижениеумного мира, основанное на принципе природного, естественного движения,оказывается недостаточным, да и стремление к нему происходит не ради негосамого, но только ради Единого, которое всегда остается отделеннымнепроходимой онтологической пропастью от всего остального мира.Становится ясно, что концепции счастья в умозрении Плотина попросту нетместа.
На уровне мира форм душа всегда пребывает бесстрастной и229Plotinus. Enneades, V, 3, 17, 1; VI, 9, 6, 16, и др.66непретерпевающей, ее подлинная часть не принадлежит земному миру; затем насмену бесстрастию приходит самозабвение души и экстаз. Следовательно, содной стороны – счастье никак не может соотноситься со сверхсущим Единым, сдругой – не может быть представлено в качестве промежуточной ступени на путик первоначалу. Для Плотина счастье в действительности находится где-то впределах той жизни, от которой следует отказаться, чтобы осуществить своюподлинную задачу.
Античный принцип «aurea mediocritas» остается по ту сторонуосновного императива, обращенного Плотином к человеку, равно как и путь всейантичной культуры par excellence.Несмотря на такую многословность вокруг темы счастья, которую мывстречаем в Эннеадах, в определении Плотином его действительного местаобнаруживается некоторая недосказанность и незавершенность мысли. По этойпричине все рассуждения Плотина о счастье приобретают оттенок чего-тонеобязательного и привнесенного. Остается только заключить, что, занимаясьобъяснениемприродысчастья,Плотинотдавалданьпредшествующейфилософской традиции, в то время как для его собственной системы этаконцепция совершенно ничего существенного не добавляет.
Таким образом,вместе с преодолением классического греческого «нуса» преодолевается иэтический принцип стремления к счастью, фундирующий стиль, характер иразмерность всего античного культурного горизонта.67Глава 2. Тема радости в христианской традиции§ 1. Реальность радости в Библейских книгах Ветхого и Нового ЗаветаО теме счастья применительно к Библейским книгам Ветхого и НовогоЗавета говорить не приходится: если в Синодальном переводе Ветхого Заветасуществительное «счастье» встречается крайне редко230, то в Новом Завете оно ивовсе отсутствует.
Вместе с тем Библейский текст изобилует упоминаниямидругого термина, близкого по значению понятию счастья – термина «радость»,что позволяет говорить о сквозном характере темы радости для христианскогоСвященного Писания.Тема радости в тексте Ветхого Завета выражена обилием синонимическихтерминов, самый общий из которых – «simchah» (1 Цар.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
