Диссертация (1148830), страница 38
Текст из файла (страница 38)
Эстетический взгляд на волю способен добавлять в понимание воли нечто новое, что изменяет ее теоретический и практический смысл. Эстетическое понимание воли отнюдь не является незаинтересованным. Шопенгауэр называет мировую волю слепой и ставит целью отказ отволи в безвольном эстетическом созерцании. Налицо предопределенность понимания воли эстетическим взглядом на мир в целом, что сформирован Шопенгауэром, пережившим сильней-340Там же, с.350.133шее влияние буддизма. Исходя из эстетического понимания воли Шопенгауэр дает ей имя слепой воли.
В раннем произведении «Рождение трагедии» Ницше утверждает, что воля являетсянеэстетическим по существу. Ницше определяет условия именования воли – трагический опытпознания мира, в котором воля может быть познана как истинная, исконная воля. Сутью бытия,по Ницше, является дионисийская воля к жизни. В позднем творчестве Ницше говорит уже остановлении, отрицая перспективу бытия в критике платонизма или, по крайней мере, стремясь«впечатать в становление черты бытия».
Здесь немецкий философ, осуществляя эстетизациюволи, на самом деле осуществляет эстетизацию трактовки дионисийской воли, которая теперьтрансформируется в стремление к наращиванию и увеличению власти (мощи, силы). Эта эстетизация осуществляется Ницше под сильным влиянием римской культуры. Поэтому люди волик власти для него — это Цезарь, Александр Македонский, далее — Наполеон. Если трагическоепознание мира обращает к пониманию бытия как воли к жизни и ее дионисийскому именованию, то понимание мира как становления воли к власти связано с эстетизацией воли.
Обе процедуры — именование и эстетизация — у Ницще переплетаются друг с другом, являясь равнозначными, так что воплощением дионисийства для Ницше является сверхчеловек. И это, поАгамбену, человек искусства: «Человек, принимающий в своей собственной воле волю к могуществу как фундаментальное свойство всего, что есть, и волящий себя посредством этой воли,есть сверхчеловек. Сверхчеловек и человек искусства – это одно и то же»341.
Чтобы определитьв отношении друг друга процедуры эстетизации и именования воли у Ницше необходимо определить критерий их различия. Проблема установления предела эстетизации остается: ее смыслсостоит в установлении различий между процедурами эстетизации и именования воли. В этомразличии мы сможем определить, когда эстетизация превращается из эстетического представления воли в ее приукрашивание, меняющее или заменяющее теоретический и практическийсмысл воли. Необходимо установить критерий этого различия и описать процедуру именованияволи.В философии Ницше мы стоим перед вопросом: не является ли римский кесарь с душоюХриста альтернативой Дионису? Исследователь исихазма как практики духовного восхожденияк холистическому преображению человека в молитвенном общении со Христом С.С. Хоружийпишет о противоречии идеалов Христа и Диониса у Ницше: «Возникает непостижимое, невозможное смыкание самого утверждаемого (дионисийства) с самым отвергаемым и хулимым(христианством) — и не разрешив этого острого столкновенья, Ницше с ним уходит в безумие,идентифицируясь то с Дионисом, то с Распятым (или и с Тем, и с Другим?)»342.
В свою очередь,Агамбен Дж. Человек без содержания. С.125.Хоружий С.С. Фонарь Диогена. Критическая ретроспектива европейской антропологии. М.: Институтфилософии, теологии и истории св. Фомы. 2010. С. 404.341342134Агамбен, говоря, в том числе, о философии Ницше, видит в воздвигаемом им культе искусствавысшие формы самоотчуждения от самого искусства, которых смог достичь европейский человек в своей истории. Имя этому самоотчуждению – эстетика: «Итак, эстетика не является просто привилегированным измерением, которое прогрессирующая чувственность западного человека зарезервировала для произведения искусства как наиболее пригодное для него место:напротив, она стала самой судьбой искусства в эпоху расколотой традиции, когда человек перестает находить между прошлым и будущим пространство настоящего и теряет себя в линейномвремени истории»343.
Исследуя процедуры именования и эстетизации воли Ницше в пределахего творчества, мы здесь же устанавливаем критерии их различия, отмечая их равнозначностьдруг другу. Агамбен же предлагает иные критерии, выявляющие самоотчуждение культа искусства, связанные с подлинным переживанием искусства и мира в эпоху Средневековья. Логичным все же представляется следовать духу самой философии Ницше, являющей собой примернапряженного и хрупкого равенства эстетизации и именования воли, когда еще воля постигается в своем существе.Во влиянии искусства на деятельность духа мы видим сформулированную проблемуГегеля: «…все же искусство представляет собой скорее отдых, ослабление энергии духа, междутем как субстанциональные, существенные интересы жизни нуждаются, наоборот, в напряжении сил духа»344.
Чувственное явление духа несет за собой ослабление его энергии. Таким образом, в построении эстетической трактовки воли всегда необходимо принимать во вниманиефеномен ее эстетизацииОбозрим политическую часть проблемы. Эпоха сталинизма несла в себе мощный посылк эстетизации революционной воли. Имя этой эстетизации — ленинизм, означающий, по сутидела, — завершение революционного проекта. Эстетизация не только воли, но и ее революционного понимания (диктатура пролетариата, строительство социализма в движении к коммунизму) предает забвению имя и событие революции.Обращаясь к тоталитарной (нацистской) культуре, отметим, что сила эстетизации может стать условием именования воли и служить принципом единой организации социальнойжизни в представлении нужных идеальных форм: «Особенно важны сакральные компонентыэстетизма, сближающие его с тоталитарной эстетикой… За эстетизмом может стоять чистыйиррациональный активизм, витализм с его буйством и красотой "чистой энергии"»345. Итак, мыобозрели различные стороны проблемы эстетизации, определив ее политическую часть, размеАгамбен Дж.
Человек без содержания. С.149.Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике. Книга первая (Сочинения, том XIV). Москва: Государственное социально-экономическое издательство, 1938. С.4.345Рыков А.В. Дискурс эстетизма/тоталитаризма. (К социополитической теории авангарда) // Актуальные проблемы теории и истории искусства. 2014.
№ 4. С.381-391.343344135щение в философских трактовках воли. Проблема эстетизации может быть решена в дифференцировании ее смыслов, как это предлагает сделать Хюбнер, различая эстетику очарования и эстетику истины: «Эстетика истины (Лукач, Адорно, Боорер, Бюгер и, пожалуй, Веллмер) представлена в качестве эстетики, которая пытается преодолеть субъект-объектную расщепленность, т.е. пытается этически вплести индивидуума в ткань общества…Эстетика очарования(Лиотар, Вельш) равно как и эстетика интенсивностей (Лиотар) имеют место тогда, когда эмфатизация эстетического является непосредственным следствием анестезии от этического, а такжеот общественно-политического»346.
Поэтому есть эстетизация жизни замкнутого на себе Я человека, воплощающая собой его сентиментальность в обращении с вещами и миром, другимилюдьми. Есть эстетизация, данная как экстаз, очарованность и взволнованность Другим, к которому устремлено Я. Критерием различия между двумя смыслами эстетизации является Этос –фундаментальная захваченность Другим как высшей целью для Я.В.
Беньямин определяет эстетизацию политики как утрату ауры произведения искусства.Современные исследователи процесса эстетизации в культуре говорят о де-реализации и эфемерности существования современного человека, утрачивающего глубину философского и экзистенциального понимания себя в мире. Вместе с тем актуальной задачей для эстетики является определение границ эстетизации, исходя из определения оснований европейской культуры иэстетики как таковой. Здесь мы фиксируем попытку установить предел эстетизации в философском осмыслении ее оснований: «Кант доводит до осознания, открытой артикуляции процесс,начавшийся в Новое время определением центральной позиции субъекта, от которого зависитдостоверность существования мира.
И эта формулировка в наиболее чистом виде дается кантовской эстетикой»347. Таким образом, философия Канта является определяющей позициейосмысления современности и ее эстетической рациональности.Переходя к проблеме эстетизации (трактовки) воли, мы должны сформулировать ее какэстетическую проблему. Для этого необходимо установить предел эстетизации, связанный спроцедурой именования воли. Тогда этот предел задает эстетизации ее силу: описание и представление воли, эстетически раскрывающее ее как феномен.
Это раскрытие может состояться всюжетах и темах произведений искусства и философских концепциях. В третьей главы ужеосуществлен анализ художественного опыта эстетизации воли. Теперь формулируя эстетическую проблему, мы должны исследовать процедуру именования воли, которая позволит определить критерии различия между эстетизацией как эстетическим описанием воли и ее приукрашиванием, способным спекулировать ее пониманием.Там же, с. 56.Никонова С.Б. Философия Канта и основания процесса эстетизации в современной культуре // Кантовский сборник. 2012. № 1 (39).
С.45-54.3463471364.3. Теория волиНицше в поздний период творчества полагал, что опора на жизненные инстинкты способна стать средством преодоления моральной субъективности человека и основой блужданияволи к жизни. Ницще подвергает эстетизации волю к жизни: «Высшие люди, как Цезарь, Наполеон (слова Стендаля о нем); также и высшие расы: итальяны, греки (Одиссей); многограннаяхитрость составляет существо возвышения человека. Мой дионисовский идеал… Оптика всехорганических функций, всех сильнейших жизненных инстинктов; ищущая заблуждения сила вовсякой жизни; заблуждение как предпосылка даже мышлению.
Прежде "мысли" должен былуже быть "вымысел"; приспособление материала с целью получения тождественных случаев,видимости равенства первоначальнее, чем познание равного»348. Сложность и непроходимаятрудность дифференцирования состояния блуждания и управления этим состоянием очевиднадля Ницше: он спаивает два режима существования инстинкта и мысли. На фоне философииНицше освоение отстраненного существования предстает во всей свой трудности. Путь к еепреодолению раскрывается в исследовании установок к действию, формирующих в человекеволю.Философия жизни ставит в основу воли инстинкты и полагает сознательным заблуждение, в котором выражается сила жизни. Ницше противопоставляет заблуждение и силу творчества безволию, которое сопоставляет с ленью как следствием познания истины: «"Воля к истине" — как бессилие воли к творчеству»349.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
