Диссертация (1148754), страница 14
Текст из файла (страница 14)
Аналогия здесь такжепрослеживается и в том, что чтение – это не врождѐнный навык, а приобретаемыйс большим трудом на определѐнном этапе интеллектуального развития, когдакаждая отдельная буква, еѐ распознавание – целое препятствие. И лишь современем формируется описанная лѐгкость и беглость.Однакокаузальнаятеорияпривсейсвоейвнешнейпростотеиправдоподобности при более детальном рассмотрении сталкивается с некоторымизатруднениями.
В самом деле, когда мы говорим, что стол является причинойнекоторых моих чувственных данных, то представляется вполне обоснованнымвопрос – почему же именно стол? Ведь каузальная цепочка, ведущая к генезисучувственных данных, каким бы ни был малоизученный механизм такого генезиса,включает в себя несколько звеньев: это и свет - переносчик сигнала, и сетчатка –70рецептор, и оптический нерв, и зрительный центр мозга. Процессы в нихявляются абсолютно необходимыми для генезиса чувственных данных, а значит –все они являются компонентами составной причины.
И стол – лишь один изкомпонентов. А ведь здесь можно вспомнить и о том, что у света – переносчикасигнала – есть своѐ собственное причинное происхождение. Если светестественный, то он зарождается в результате термоядерных реакций вцентральной части солнца. Если свет искусственного происхождения, то для него,как правило, необходимо электричество, вырабатывающееся на соответствующихэлектростанциях.В итоге, комплекс причин, приводящих к процессам формированиячувственных данных в рамках феноменального восприятия конкретного субъекта,склонен неограниченно расширяться и множиться, что едва ли приемлемо. Болеетого, наши базовые интуиции говорят о том, что в рамках зрительного восприятиямы видим именно стол, а не процессы в нашем мозге или на сетчатке (хотя внекотором экзотическом смысле и то, и другое несомненно по-своему верно).Прайс предлагает следующий выход из сложившейся ситуации: разделитьвсе причины на общие и частные.
Общие – это те, которые необходимы дляформирования любых чувственных данных того или иного рода. Для визуальных– это сам факт существования конкретного живого организма с нормальнофункционирующим зрительным аппаратом и наличие света. Частные же – это те,что определяют само содержание чувственного опыта. И стол как раз подпадаетпод данную категорию.Решает ли это все проблемы? Строго говоря, нет. Допустим, мы находимсяв комнате с красным освещением.
В результате все белые предметы (например,чистый лист бумаги) выглядят для нас красными. Но причина не в них. Причина всвете. Но у его красноты есть свои причины – например, тот факт, что светящаялампочка целиком покрашена обычной красной краской. Получается, когда мывидим белый лист бумаги, мы каким-то образом в то же время видим и лампочку,покрашенную красным? Как минимум, это контринтуитивно.71Но почему? Ответ кроется именно в выводном характере нашего знания.
Атакая выводимость возможна только в рамках своего рода квазитеории,призванной концептуализировать некие устойчиво наблюдаемые эмпирическиесвязи между фактами и событиями(трактуемые как соответствия междупричинами и следствиями). Если причиной того, что лист бумаги выглядит длянас красным в данных обстоятельствах может быть как красный характеросвещения (при том, что лист белый), так и краснота самого листа, то мы наоснове своих чувственных данных не сможем вывести, каким именно являетсяцвет бумаги.
Любые иные предположения строятся лишь на основе контекста,являющегося своего рода косвенным обоснованием - например, все хорошознакомые нам предметы приобрели красноватую окраску, следовательно, всѐ делов освещении.Выбор между сомнением (doubt) и отклонением (denial) – это то, чтов терминологии П. Грайса называется условием «D-or-D» ([42], с. 124),характеризующим базовое эпистемическое состояние всякого агента, которомулист бумаги кажется красным.И наоборот: представим, что в данных конкретных обстоятельствах намточно известно, что причиной красноты освещения из всех возможных причинможет быть только то, что лампочка покрашена красной краской. Тогда в этойситуации, когда мы посмотрим на белый лист бумаги, воспринимаемый нами каккрасный, мы увидим, что лампочка действительно покрашена красной краской.Мы увидим это даже если вообще не будем видеть самой лампочки.
Увидимименно в смысле выводного знания.Другой пример. Представим себе, что мы видим стол, отражѐнный взеркале. Пусть мы видим, что перед нами именно зеркало (оно имеет раму и то,что мы видим вокруг этой рамы, существенно отличается по содержанию от того,что видим внутри), однако сам стол скрыт от нашего непосредственного взглядаширмой. Итак, что же мы видим: зеркало или стол? Каузальная теория вынуждаетнас принять точку зрения, что мы видим сразу оба предмета: и зеркало, и стол.Ведь оба этих предмета являются частными причинами, определяющимисодержание нашего конкретного зрительного опыта.
И на основании такого опыта72мы заключаем о существовании и стола, и зеркала. Значит, мы видим и то, идругое.Но модифицируем наш пример. Пусть зеркало достаточно велико, а мысмотрим на него через трубку, сужающую угол обзора до такой степени, чтоникакие границы этого зеркала нам не видны. Теперь мы вполне можем видетьотражѐнный в зеркале стол, но не знать, что перед нами отражение. И каузальнаятеория приводит нас в данном случае к противоречию.
С одной стороны, изеркало, и стол, по-прежнему определяют содержание нашего визуального опыта,а значит мы видим и то, и другое. Но в то же время факт существования зеркаламы не можем вывести на основе нашего восприятия. А значит мы его не видим.Как ни странно, обе несовместимые альтернативы по-своему согласуются снашими базовыми лингвистическими интуициями.
Мы действительно видимзеркало, потому что смотрим прямо на него. И в то же время мы не видим зеркала,не видим его поверхности, потому что даже не догадываемся о факте егосуществования[2].Очевидно, причина такого расхождения в том, что первому взгляду напроисходящее соответствует экстенсиональная интерпретация, т.е. речь идѐт оботношениимеждуэлементамипредметнойобластифизическогомирабезотносительно к факту их знания друг о друге, в то время как вторая точказрения выражается в форме интенсионального контекста, фиксирующего то, вкаких эпистемических отношениях находится познающий к познаваемому.Введение в анализ различия между интесиональными и экстенсиональнымиконтекстами является своего рода анахронизмом по отношению к работе Прайса,поскольку оно было введено Р.
Карнапом существенно позже и по другомуповоду[108]. Однако подобное различение может быть чрезвычайно полезным ипри рассмотрении другой проблемы чувственного восприятия – концептуальногоанализафеноменагаллюцинаций,которыетакжепредставляютсобойсущественное препятствие на пути каузальной теории.В самом деле, содержательная составляющая галлюцинаций в общем случае73не определяется наличием тех или иных событий и фактов в пространстве,окружающем субъекта.
У галлюцинаций целиком и полностью внутренниепричины, как общие, так и частные. Но при этом нет ровным счетом никакойвозможности сказать, что в процессе восприятия галлюцинаций мы видим ихчастные причины (как того требует каузальная теория). Наоборот, они нам вовсенеизвестны и скрыты от нашего сознания. Мы же имеем дело лишь сфеноменальными следствиями, как зрители в кинозале, воспринимающиерезультат работы сложной киномашинерии.Конечно, и здесь можно сказать, что объяснение того, что мы не можемсказать, что видим причины своих галлюцинаций, кроется в том, что нам нехватает опыта выведения причин из следствий.
Заметим, что в отличие отребѐнка, усваивающего взаимосвязи между анализом собственных чувственныхданных и практическим освоением пространства окружающего мира, длякоторого приобретение этих навыков – лишь дело времени, в нашем случаеодного лишь частого опыта восприятия галлюцинаций (например, при остройформе шизофрении) было бы всѐ равно не достаточно, чтобы научиться выводитьиз него скрытые в мозговой активности причины. В самом деле, эти мозговыепроцессы, их структура и динамика принципиально недоступны нашемунаблюдению и практическому освоению без сложной аппаратуры и примененияспециальных методов исследования.Но представим себе гипотетическую ситуацию, что в результате некоторыхисследований нам всѐ же удалось эмпирически зафиксироватьустойчивую связьмежду фактом наличия галлюцинаций и повышением активности определѐннойобласти мозга N, а также объяснить эту связь в рамках некой научной теории.Тогда с этих пор мы могли бы на основании наличия у нас таких галлюцинацийзаключать(т.е.
выводить в рамках теории соответствующие утверждения) оповышении активности нашей области мозга Nдаже без непосредственногонаблюдения за параметрами работы сложной аппаратуры. Видя галлюцинацииопределѐнного рода, мы бы теперь могли видеть, что наша зона мозга Nактивизировалась.74Дополним такой каузальный анализ рассмотрением происходящего втерминах экстенсионального и интенсионального контекстов. Пусть у нас естьсуждение: «Василий видит чертика», которое основано на нашем текущем опытеобщения с Василием. Является ли оно истинным или ложным? Даже на уровнебазовых интуиций дать однозначную оценку довольно сложно. В самом деле, взависимости от того, в каком контексте мы его рассматриваем, его истинностноезначение будет различным.
Интерпретируемое экстенсионально оно заведомоложно, потому что чертиков не существует, у этого понятия в актуальном миренет значения. Заключив же термин «чертик» в интенсиональный контекст, мыможем получить вполне истинное прочтение, если Василий действительно еговидит. И здесь нет никакого ни парадокса, ни противоречия.Но значит ли это, что в рамках интенсионального контекста «видетьчертика» эквивалентно «полагать, что видишь чертика»? Строго говоря, нет. Внормальных условиях убеждения либо должны иметь некоторое обоснование,либо основываться на личной воли субъекта.
В случае визуального восприятиявторой случай явно не имеет места: никакими усилиями воли Василий не сможетперестать видеть стол или чертика, если он его видит, и в то же время никакимиусилиями одной лишь воли он не мог бы начать видеть стол или чертика приотсутствии других оснований. Это просто не вопрос его воли и еѐ влияния (еслитаковая вообще существует и имеет какую-либо сферу влияния). Значит, еслигенезис убеждения не является полностью свободным, он должен быть чем-тообоснован.Но почему наш Василий полагает, что видит чертика? Очевидно,единственно приемлемым ответом будет «потому, что он его видит».Обоснование не может заключаться ни в каких других причинах (например,«потому что у него активизировалась определѐнная зона мозга»), потому, что вседругие причины происходящего в общем случае от Василияскрыты. Он просто оних не знает, а следовательно они никак не могут быть обоснованием для наличияу него того или иного убеждения.75И здесь нам остаѐтся только вернуться к пониманию «знания познакомству» (с чертиком) как непосредственного восприятия чувственныхданных.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
