Диссертация (1148754), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Только такой подход снимает как бессмысленный вопрос о том, откудамы вообще знаем, что именно мы видим? Как мы узнаѐм, что то или иное пятноявляется красным? Ответ – непосредственно. Это знание дано нам в самом опытеи ничто ему не предшествует и не требует дальнейшего обоснования. Это своегорода самообосновывающее убеждение: «S полагает, что видит чувственноеданное P потому, что S непосредственно видит P».А вот какие выводы относительно событий и фактов внешнего мирасделает Василий из того, что он действительно видит чувственные данные вформе чертика – поверит ли в существование чертей или осознает приступрасстройства собственной психики и вызовет скорую помощь – это уже зависитот множества факторов и причин, и в том числе, от воли самого Василия (еслитаковая существует).
Сами же чувственные данные такой вывод отнюдь непредопределяют: нет ничего немыслимого в том, чтобы видеть чертика, и в то жесамое время не верить в их существование. Еще раз: знание о свойствахчувственныхданныхявляетсянепосредственнымиимисамимидетерминированным, а знание о событиях внешнего мира является выводным. Ивыводное знание уже, строго говоря, не является частью процесса ощущения.Сам Прайс приводит всѐ ту же аналогию с чтением. Допустим, мы читаем вкниге «Цезарь перешѐл Рубикон». Мы видим и читаем ровно то, что написано вкниге и не можем прочитать там что-либо иное. Но при этом мы вовсе не обязанысоглашаться с прочитанным.
Факт того, что некоторое суждение написано в книгесам по себе отнюдь не является самодостаточным и исчерпывающимдоказательством того, что так и было. Но в нормальных условиях мы склонныдоверять автору, особенно если считаем его достаточно компетентным, и тогда впроцессе чтения мы не задаѐмся вопросом, насколько обоснованным шагомявляется принятие некоторого убеждения в результате прочтения некоторогосуждения. Мы просто принимаем для себя это убеждение. Более того, процесспринятия новых убеждений оказывается просто неотделим от процесса чтения.76Это один и тот же процесс. А уж если впоследствии мы сталкиваемся с вескимидоводами против принятого ранее убеждения, то просто меняем его, после чегодаже если мы снова возьмѐм в руки прежнюю книгу, то увидим там ровно те жестроки, с тем же содержанием. Но на этот раз будет иметь место вполнемыслимое расхождение между тем, что мы видим, и тем, какие убеждения у насесть по данному поводу.
До некоторой степени с чувственным восприятиемситуация обстоит ровно аналогичным образом. Таким образом, по Прайсу внормальных условиях его можно охарактеризовать как процесс «принятия наверу» (takingforgranted) ([66], с.142).§1.5Теория чувственных данных и неопозитивизм А. АйераАльфред Джулс Айер (29.10.1910 – 27.06.1989) – человек, чьѐ имя прочносвязано с движением логического позитивизма, эпицентром развития которогостал Венский кружок. Примечательно, что именно он, а не коренные венцы Л.Витгенштейн и К. Поппер, эмигрировавшие впоследствии в Англию, взял на себямиссию донести и развить идеи этого кружка в британском интеллектуальномпространстве. Осуществлена же такая задача была им в чрезвычайно молодомвозрасте – в 1932 году он только лишь получил степень бакалавра в Оксфорде ипрактически сразу отбыл на стажировку в Вену, где пробыл до апреля 1933.Инициатором той поездки выступил его научный руководитель, а являлся им некто иной, как Гилберт Райл, о котором речь пойдѐт во второй главе, где мы будеманализировать аргументы противников теории чувственных данных.
Результатомстажировки стала монография «Язык, истина и логика»[88], написанная Айером в1935-м году в возрасте 24-х лет и опубликованная в 1936 – в том же году, когда онполучил степень магистра и за 10 лет до его первой профессорской должности.Показательно, что его учитель, Г. Райл создал свой opusmagnum – «Понятие77сознания» (1949)[133]- лишь через13 лет после выхода в свет работы наиболеешироко известной работы своего ученика.Множество сходств можно найти в биографиях А.
Айера и Б. Рассела – этои впечатляющая плодовитость, и долгий жизненный путь, и бурная личная жизнь,и явный интерес к политике, и широкая известность, подкрепляемая регулярнымпоявлением на телевидении (в том числе, на BBC в программе «The Brain'sTrust»), и множество регалий от рыцарства (1970) и членства в Британскойакадемии (1952) до звания кавалера французского ордена Почетного Легиона.Однако хоть Айер и занимал в Оксфорде пост Уикхэмского профессора логики с1959 по 1978, но всѐ же логиком в современном понимании он в отличие отРассела не был.Пожалуй, его сложно назвать и методологом науки, каковыми былибольшинство членов Венского кружка. В отличие от них, базовое образованиеАйера было вполне гуманитарным – его обучение в Оксфорде началось сполучения гранта на изучение классических языков в Крайст Чѐрч колледже.
Длясравнения: Р. Карнап в 1910-1914 и 1917-1918 годах изучал физику в Йенском иБерлинском университетах; М. Шлик защитил по физике диссертацию в 1904году в Берлине; Ф. Франк – в 1907 по той же специальности в Вене; там жепозднее изучали физику и математику более молодые Ф. Вайсман и Г. Фейгл; аГанс Ханн и Курт Гѐдель и вовсе внесли в развитие математики более весомыйвклад, нежели в области философии.Таким образом, Венский кружок был сообществом профессиональныхученых, озабоченных проблемами оснований научного знания.
Если что исближало Айера с ними, так это неприязнь к спекулятивной метафизике,стремление еѐ дискредитировать и элиминировать из академического научногодискурса.Показателен в данном случае и выбор Айером стороны в рамках дискуссийпо поводу того, на каком языке должны формулироваться протокольныепредложения – феноменалистском или физикалистском. Айер взялся отстаивать78феноменалистский подход, и это показывает, что эпистемологическая сторонавопроса, ориентированная на поиск надѐжных оснований знания, была для неговажнеепроблемметодологиинауки,нацеленнойнапрояснениеужесуществующих и практикуемых исследовательских техник.
В самом деле,дискуссия эта со временем выродилась в спор о приоритете нормативного (какдолжно быть?) или дескриптивного (как есть?) подходов в методологии науки.Победа, как известно, осталась за вторым подходом, по-разному, но весьмапоследовательнопроведѐннымнеопрагматикомУ.Куайном[111]иэпистемологическим анархистом П. Фейерабендом[144]. Нормативный же подходпотерпел сокрушительное поражение, оказавшись так и не в состояниипредложить единый и окончательный канон правил научного метода, способныхотделить научные осмысленные высказывания от ненаучных.Тем не менее, опыт такого рода усилий весьма значим и поучителен, апотому достоин хотя бы краткого рассмотрения.
Предполагалось, что всеосмысленные высказывания делятся на два типа – аналитические, истинностькоторых можно установить без обращения к каким-либо эмпирическим фактамисходя из значений входящих в них терминов, и верифицируемые высказывания,либо характеризующие непосредственные чувственный опыт, либо выведенныена его основании. В монографии 1936 года Айер придерживался весьмарадикальной позиции – «только появлением определенного чувственногосодержания может быть хотя бы в минимальной степени верифицированосуществование любой материальной вещи» ([88], с.54).
Однако вскоре емупришлосьсущественноверификационногоограничитькритерия,требованияподразумевающейдоослабленнойлишьверсиипринципиальнуювозможность непосредственного наблюдения (так, уже в те годы, утверждение отом, что на обратной стороне луны есть горы, было вполне осмысленным,поскольку допускало гипотетическую проверку чувственным опытом).В любом случае, недостаток знакомства с достижениями современной емуфизики сказывался весьма существенно.
Если коллеги по кружку в рамкахчувственного содержания протокольных предложений рассматривали, например,79показания стрелок на приборах, из чего считалось допустимым делать выводы особытиях микромира, то для Айера такого опыта хватило бы для строгойверификации лишь факта существования самих стрелок и приборов.
Если нечтопринципиальнонедопускаетникакойвозможностинепосредственногособственного наблюдения ни при каких условиях (как, например, электрон илинейтрино), то существование такой сущности не может быть окончательнодоказанным.Сдругойсторонысказываласьприверженностьдухубританскогоэмпиризма, которая и привела Айера в конечном итоге к принятию теориичувственных данных за основание собственных позитивистских воззрений.Развѐрнутый взгляд на теорию чувственных данных содержится в первых двухглавах монографии «Основания эмпирического знания»[6], написанной в 1940году.Как уже отмечалось выше, одним из фундаментальных постулатов теориичувственных данных является безошибочность их восприятия – если я вижукруглое оранжевое пятно, вполне возможно, что ему ничто не соответствует вдействительности, однако сомневаться в самом факте ощущения не приходится.Таким образом, чувственный опыт является хорошим кандидатом на рольфундамента всякого надѐжного знания.
Вопрос только в том, каковы последствияпринятия подобного подхода? Мы помним, что основным руководящимпринципом развития британской философии в первой трети двадцатого века былостремление к реализму и отказ от всяческих пережитков идеализма. Какследствие, имело место желание обосновать причастность, зависимость нашегочувственного восприятия от внешнего мира, в том числе путѐм привнесения вэтот внешний мир отдельных аспектов ментального в рамках концепциисенсибилий и нейтрального монизма.Линия, нацеленная на нейтральность, ведѐт к тому, что чувственные данныепо своим характеристикам сближаются с предметами – как и предметы, ониоказываются в состоянии существовать не будучи воспринимаемыми, а также80иметь неизвестные нам свойства.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
