Диссертация (1148599), страница 31
Текст из файла (страница 31)
5), каксобака, как зверь1. Т.е. образ героя создается разнополярными мотивными1Заметим, что звериные (собачьи) черты главного героя в «Кыси» не кажутсянеожиданными и неподготовленными. В ранних рассказах Толстой (как уже отмечалось)нередко встречаются такие характеристики персонажей: «встряхнулся как собака» Филин,«Галя скулила», «по ночам молча воет Галя» («Факир»); «завмаг скулил во сне, перебирая150рядами: детскости и взрослости, памяти и забвения, возрождения культуры иутраты культуры, эволюции и деградации, очеловечивания и озверения.При этом в «Кыси» один мотивный ряд не противопоставлен другому,как прежде у Толстой, а смешен, перепутан, растворен один в другом. Обаценностных (мировоззренческих) полюса, оба возможных взгляда на жизнь,соединены-сопряжены в одном сознании, еще не достигшем своего полногоразвития, не умеющем охватить сложности бытия (до- или после- взрывногосообщества).
«Да и то сказать: Прежние наших слов не понимают, а мыих…» (с. 27). Мотивный комплекс, организующий образ героя Толстой,двойствен изначально, и таковая позиция автора в романе принципиальна.Она сродни представлениям писателя о «не-одной» душе человека, о его«много-душии». Оттого и «нрав у Бенедикта переменчивый» (с. 54),неустойчивый, тоже неоднозначный.Начальнаяглава«Кыси»(«Аз»)построенавоченьблизкой(узнаваемой) к самому первому рассказу Толстой манере мотивнойорганизации повествования.
Подобно тому, как в рассказе «На золотомкрыльце сидели» мотивы идеального прошлого (райского сада, безбрежногомира) формируют в беспредельных координатах севера и юга, запада ивостока хронотоп детства героини-подростка, точно так же представляетсвой мир и Бенедикт: «На семи холмах лежит городок Федор-Кузьмичск, авокруг городка ― поля необозримые, земли неведомые.
На севере ―дремучие леса, бурелом <…>. На запад тоже не ходи. Там даже вроде бы идорога есть ― невидная, вроде тропочки. <…> На юг нельзя. Там чеченцы.<…> Вот в аккурат на восход от городка стоят клелевые леса...» (с. 7–13).Хронотопические координаты «На золотом крыльце сидели» и «Кыси»соизмеримы:обамираоказываютсябезбрежно-бесконечнымииногами» («Огонь и пыль»), «нюхал воздух каналов и рек» Петерс («Петерс»), «Наташавыла волком» («Вышел месяц из тумана»); «скулит» Алексей Петрович («Ночь»);фантазийные истории Филина посвящены то собаке, которая «открывала дверь своимключом и разогревала обед», то балерине Олечке Собакиной.
В «Сомнамбуле в тумане»Лора мечтает о хвосте, множество звериных, чудовищных персонажей создают эпизод«Лесная сказка» и др.151непостижимо-емкими.Мотивноеиструктурно-повествовательноепостроение обнаруживает угадываемую близость (в том числе вневременную), однако поэтическая нота юношеского мировоззрения «ранней»героини замещена страхом и трепетом, звериной сущностью героя«позднего». Вместо восторженно-приветствуемой мир интонации звучитмотив конца света: уже в первой рассказанной «чеченцами» сказке идетповествование о девушке-красавице, которая свою косу расплетает («одинволос золотой, другой серебряный»), а «как расплетет ― тут и миру конец»(с.
9).Между тем характерная для ранних рассказов Толстой поэтичностьобраза-мотива детства находит отражение в повествовательном стиле и строе«Кыси». Как бы просвечивая через простую и даже грубую, художественнонеорганизованную речь Бенедикта, мелодика слога ранней Толстой дает осебе знать звукописью («запахнул зипун, заложил дверь избы»; «к каждым-товоротам тропочка протоптана», «по заснеженным скатам скользят сани, засанями ― синие тени…» и др.), ритмической организацией строки («плачетзаливается,горючимислезамиумывается»),парцелляцией,анафористичностью построения («На семи холмах раскинулся <в другомварианте ― лежит> город Федор-Кузьмичск…»), инверсированием фразы,сказовой манерой повествования («А вокруг раздолье: холмы да ручьи, даветерок теплый, ходит ― траву колышет, а по небу солнышко колобкомкатится, над полями, над лесами, к Голубым горам») и мн. др.
Рече-языковаяхарактеристика персонажа «Кыси» оказывается не-однозначной, вбирающейв себя и мотивные элементы примитивного видения нынешнего «голубчика»,и восторженную возвышенность героя с корнями «от прежних».Весь мир семихолмия «Кыси» тоже двойствен. Кажется, он пронизанбестиарнымимотивами,мотиваминечистойсилы,представленперевернутым, аномальным, нарушающим привычные связи природночеловеческого бытия.
Этот мир населен страшными существами: рядом сядовитыми черными зайцами, гнездящимися на дереве, оказываются152перелетные дикие куры, от черных мраморных яиц которых можно умереть(с. 35). Главную часть населения составляют «голубчики» с их страшными инеобратимыми последствиями (гребнями, жабрами, когтями, хвостами и др.),а рядом полу-люди, полу-животные, «перерожденцы»: «лицо вроде как учеловека, туловище шерстью покрыто, и на четвереньках бегают…» (с. 6).
Влесу можно встретить «лешего», «совсем близко» (с. 10), он «весь будто изстарого сена свалян, глазки красным горят, а на ногах ― ладоши» (с. 11). Иобраз лешего воспринимается как «реальный», т.к. он почти не отличим, едвали не сродни образу какого-нибудь «голубчика» или «перерожденца».Но вместе с тем ― тут же рядом другая половина этого мира,организованная мотивами детского, доброго, сказочного представления омире: не абстрактное понятие «мороз», а одухотворенное мороз-существо подетски «с ветки на ветку перепрыгивает, бьет в ладоши да приговаривает: дуду-ду, ду-ду-ду!».
Весь мир, подобно ранне-мифологическому, предстает всознании героя порождением и сотворением некоей большой «рыбы ―голубое перо»: «Говорит она человеческим голосом, плачет и смеется <…>как она в одну сторону пойдет да засмеется ― заря играет, солнышко на небовсходит, день настает. Пойдет обратно ― плачет, за собой тьму ведет, нахвосте месяц тащит, а часты звездочки ― той рыбы чешуя» (с. 9–10).Мотивы мира доброго, детского смешаны (перепутаны) с мотивами мирабестиарий, мира злого, опасного для человеческого существа и непонятногоему. Детские страхи перемешаны со страхами взрослыми, обаяние детствапередает свои черты существам давно повзрослевшим и в меру страшным.Противопоставление мотивов «детский ↔ взрослый» (мир мечты ↔ мирреальности) намечается, но не акцентируется, угадывается, но в конечномсчете растушевывается.Если в ранних рассказах Толстой герой в своем познании мира шел отпрекрасного к чудовищному, от доброго к страшному, от мечты кразочарованию, то в мире «Кыси» герой уже рожден в мире страшном иопасном, потому его движение-взросление идет (или должно идти) в ином153векторном направлении: видя окружающий его и с детства пугающий(объективно пугающий, хотя и привычный ему) мир, герой взрослеющий,кажется, должен искать путь к свету и спасению, путь к счастью и покою.
Ипутеводным мотивом для главного героя «Кыси» у Толстой становитсяКнига. Т.е., как и в первом раннем рассказе (разница во времени непринципиальна для начала работы над текстом: «На золотом крыльцесидели…» ― 1983; «Кысь» ― 1986–2000), который начинался с фразы«Вначале был Сад…», где сад был заместителем традиционного библейскогопонятия (понятий), так и в «Кыси» становление героя начинается фактическис той же точки: не будучи озвученным, меж строк текста звучитфундаментальный, миросотворяющий для Толстой мотив ― «Вначале былоСлово…»Судьба главного героя «Кыси», Бенедикта-благословенного, теснымобразом связана со Словом, с Книгой. С раннего детства неоднозначный(«дву-корневой») герой «Кыси» проявляет интерес к знаниям. Будучи «малда глуп» (с. 9), Бенедикт заворожено «во все уши» (с. 9) слушал рассказычеченца-старика о неведомых местах и диковинных зверях: про «лазоревоеморе», про реку <до которой идти три года>, где живет «рыба — голубоеперо» (с.
10), про остров, терем, девушку на золотой лежанке и ее чудесныеволосы (золотой и серебряный). По человеческим меркам еще «малый»(с. 127) и неразумный герой Толстой задавался традиционными «вечными»вопросами: «Кто я? Куда я иду? Чего мне (там) надо?» (с.
8), «Да и что мыпро жизнь знаем? <...> Отчего солнце по небу катится, отчего мышьшебуршит, деревья кверху тянутся, русалка в реке плещет, ветер цветамипахнет, человек человека палкой по голове бьет?» (с. 59), связанные смотивами познания смысла бытия, души и поиска своего предназначения.В «перевернутом» мире голубчиков вопросы Бенедикта вызываютнеоднозначную реакцию: «посмотрели <…> как на дурака» (с. 13), но того154самого дурака1, образ которого в русских народных сказках связан с мотивом(жизненного) путешествия, мотивом поиска ответов и путей счастья (вфольклорных сказках герой, который, как правило, находит и обретаетискомую награду).Герой «Кыси» первоначально под руководством матери, ПолиныМихайловны, а после ее смерти под присмотром друга-наставника, главногоистопника из «прежних» Никиты Ивановича («дедушки», с.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
