Диссертация (1148599), страница 28
Текст из файла (страница 28)
Переход Денисова в «тот»1Традиционно в христианской культуре (как и в русской литературе) ночные птицы (сова)и летучие мыши считаются символом нечистой силы. Существа, в которыхперевоплощаются бесы, вампиры, колдуны и т.д. В изобразительном искусстве сова,ночная птица, часто встречается в качестве атрибута к аллегорическим фигурам Ночи иСна. К примеру, ночному кошмару посвящен знаменитый офорт Ф. Гойи «Сон разумарождает чудовищ», где совы и летучие мыши, плод неуправляемого воображенияспящего, витают над головой героя. Сходство значения образов ночных птиц спроизведением Гойи дополняет и поддерживает одну из главных тем повествования.2Мотивы смерти и ночи традиционно сопутствуют друг другу как в мифологии ифольклоре, так и в литературе.3В русском фольклорно-мифологическом восприятии «баня» — место обитания темнойсилы, «ритуально нечистое» место, «поганое», т.к.
в ней нет икон (см.: Зеленин Д. К.Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 285).135чужой мир в тексте Толстой подчеркивается фразой рассказчика: «шaгнуть— и он шaгнул, и пересек черту, и стaл послaнцем зaбытых» (с. 346)1.Создавая собственный образ инфернального мира, населенногонечистой силой, Толстая опирается на традиционные сказочные мотивы.Существенное значение здесь приобретает мотив смеха — в егодемонической или чертовской ипостаси.
Как известно, «шут» или «лукавый»— простонародные эвфемизмы черта. В повести Толстой «порывами ветрагуляет хохоток» (с. 346), «по-моему смешно. Смейтесь!», «дамы засмеялись»(с. 348), «светлым детским смехом смеемся да посмеиваемся» (с. 349), «длясмеха…», «вертлявый хохотун» (с. 352). Мотиву смеха сопутствует мотив«безлюдности» — отсутствия живых людей в «Сказке» Бахтиярова: Денисов«пел, уже понимaя, что он в пустыне, что людей здесь нет» (с. 350) — иподдерживается обилием образов существ-чудовищ с копытами и хвостами2.Денисов «тупо глядел нa <…> лaкировaнные копытцa, серебряные хвосты»(с. 353)3, «красавицу с глазами кладбищенского сторожа, <…> жабий рот ишерсть на голове» (c.
351).Образ центральной фигуры «Лесной сказки», «князя тьмы» Бахтиярова,наделенсказочно-фантастическимиисверхчеловеческимихарактеристиками, которые вводятся мотивами бессмертия и безвозрастности(«…ему было лет — шестьдесят или двести»; с. 347). Пугающий образБахтиярова дополняется ощущением пронзительного дьявольского взгляда(«видел он человека насквозь, все видел — и печенку, и селезенку, исердишечко»;с.347),мотивом-характеристикойегомягкотелости,округлости («круглый, мягкий»; с. 351)4, мотивом служения ему животных(«кто-то <…> щуплый, собaчистый, быстро вертится вокруг Хозяинa,1Пропп В.
Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 2000. С. 152–58.Таковыми же признаками («последствиями») будут наделены герои романа Толстой«Кысь». Такими чертами обычно наделяются фавны, карлики, демоны, черти.3В эпизоде «Сказка», несомненно, обнаруживаются и литературные аллюзии наА. Пушкина «Сон Татьяны», Н. Гоголя «Потерянная грамота», М. Булгакова «Мастер иМаргарита» и др., где иной мир представлен миром чудовищ.4Пропп В. Я.
Исторические корни волшебной сказки. С. 168–171.2136непрерывно его обожaя»; с. 351). Образ хозяина-повелителя опосредуетсявзаимосвязаннымимотивамисильнейшегоголодаибесконечногопоглощения еды: «…ел товaрищ Бaхтияров телятину нежности прямо-тaкивозмутительной, преступно юного ел поросеночкa, и зелень былa — триминуты кaк с грядки — столь невинная, еще и не опомнилась <…> икрикнуть-то не успела, а уж едят» (с. 346); «люблю молодежь кушaть, —сказал Бахтияров» (с. 346)1. В повести с мотивом еды связан и мотивугощения как способа приобщения к нечистой силе2: «я вaс с пользойпопотчую, — скaзaл Бaхтияров.
<…> И по его щелчку подaли тушенуюморковь и воду “Бурaтино”» (с. 347). Прикоснувшись к еде, назначенной для«мертвецов», Денисов невольно приобщается к их миру: «Не друзья ли мы стобой, посетитель дорогой! — кричaл Бaхтияров, хвaтaя Денисовa зa щеки<…> Испей “Бурaтинцa” зa моё здоровьечко!..» (с. 350)3.Обыкновенно в сказках после насыщения «волшебной» едой геройпереходит к мотиву (обряду) выспрашивания в доме хозяина. В текстеТолстой отсылкой к мотиву выспрашивания становится буквальныйперифраз сказочного сюжета: «это стaринный способ — подгaдaть момент,когдa крaсaвицa сбросит лебединые перья <…> тут-то ее, голубушку, ицопнуть, перья — в зaгaшник, a от сaмой просить, чего душa пожелaет»(с.
345). Однако для достижения цели — достать шкаф «Сильвия» как символпамяти о всех забытых — Денисов должен пройти своеобразные испытания вдухе сказочного героя: «что ж, предупреждaли, — думaл Денисов <…> и яготовился, ведь не для себя же, и ничто просто тaк не дaется, не пострaдaв —не добьешься» (с. 350). Мотив испытания у Толстой хотя и предстает всниженной форме: «пой, цыпa-ляля»; «Полезaй под стол! Для смехa! Поше1Ср.
сказочный мотив намерения нечистой силы съесть ребенка (детей).Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 160–163.3Заметим, что главная функция еды (например, в доме Яги) в том, что она «отверзаетуста». Но одновременно, как указывает В. Пропп, в «Книге мертвых» есть два пожелания«мертвеца»: «пусть я буду есть» и «пусть я стану птицей» (Пропп В. Я. Историческиекорни волшебной сказки. С.
161). В рассказе Толстой этот архетипический мотивтравестируется — Бахтияров, обращаясь к Денисову, просит: «А можно, я вaс буду звaтьцыпa-ляля» (с. 349).2137ел!» (с. 350), — и вводится, чтобы показать несостоятельность Денисова,неготовность его к проверке-испытанию: «Вы что, дядя? Гуд бaй вaм, и шкaфмне вaш не нужен. Я передумал <…>» (с. 350), но и с целью обнаружить«продажность» героя: мотивную связь с историей покупки души героядьяволом, с мотивом сделки с дьяволом.В пространстве эпизода «Лесная сказка» мотив жизни-сна сноварастушевывает грани сновидения и реальности, не давая однозначногоответа, происходили ли необычайные «сказочные» события с героем во снеили наяву.
Денисов на время (реальное или сонное) становится гостемтемного, ночного, инфернального мира, организованного сказочнымимотивами. Устойчивая символика крика петуха, который пробуждает героя,одновременно разгоняет нечистую силу: «Петух пропел, Бахтияров иведьмаки его сгинули»1 (с. 354) — напоминает об (ир)реальности событий.Мотивный комплекс нечистой силы, как было сказано, неразрывносмыкается в повести Толстой с мотивом ночи и постепенно срастается ссимволическим образом-мотивом тумана.
Толстая создает пространство,тонущее в мрачном, вечернем, густом тумане: Лора «тоже бредет наугад<…> спотыкаясь в тумане» (с. 322), она появилась «из сырого тумана»(с. 329), Денисов пошел к ее дому, «разгоняя туман» (с. 333), «туман улегся»(с. 334), «ловить горстями туман» (с. 334) и др. Туман лишает предметычётких очертаний, мешает разобраться в том, что происходит вокруг.Присутствующийхарактеризуетвхудожественномнеизвестность,миреповестинеопределенностьмотивтуманапространствамеждуреальностью и нереальностью, пограничное состояние между сном ибодрствованием, жизнью и смертью. В «Сомнамбуле…» этот образ-мотив внемалой степени способствует созданию таинственного «инфернального»бытия.
Мотив тумана становится мотивом-заместителем сна, мотива1Этот мотив уже встречался в рассказе Толстой «Свидание с птицей», отобразившись в«петушином слове» против ночной птицы-смерти Сирин (с. 93).138забвения, так как по своей природе сон — состояние «туманной»неопределённости.Прорисовываются в художественном пространстве произведения имотивы природных стихий, которые в литературе всегда являютсясущественными и многообразно семантически наполненными.
Мотивыстихий значимы в повествовательной структуре повести, посколькуусиливают его ключевые мотивные со- и противопоставления. Так,отчетливо в тексте Толстой выделяется оппозиция «земля — вода», котораяможет интерпретироваться, в частности, как антитеза мотивов реального имнимого, видимого и кажущегося. Так, с первых строк повествования мирповести Толстой сформирован образами-мотивами суши и воды. Порядокмироустройства для героя Денисова подчиняется равномерному разделениюпланеты на территорию суши и моря: «разумно: тут суша, тут водичка <…>Парочку морей бы еще в Сибирь…» (с.
302).Образ-мотив воды пронизывает всю ткань повествования и несетмощный семантический заряд, вариативными проявлениями которого вповести становятся мотивы снега, сырости, слез. Так, «лето сырое» (с. 301),потолок в квартире Денисова «в разводах сырости» (с. 302), повсюду «сыройтуман» (с. 329), «душные болота» (с. 301), «мутная вода» (с. 323), «с ревомходят горы черной воды» (с. 322) и т.д.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
