Диссертация (1146381), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Несколько более сложное, но все же, безсомнения, негативное восприятие Фредро характерно для «Истории польскойлитературы» Казимира Круля и Яна Нитовского: «Ослепленный защитникшляхетских привилегий и вольной элекции, хотя при этом известный своейщедростью на общественные цели и безупречностью характера.
Защитникомтогдашнего полного изъянов устройства Речи Посполитой является Фредроне только в жизни, но и в литературе <...> Вообще был заядлымконсерватором и провозглашает в этом духе действительно поражающиесвоей наивностью взгляды <...> Фредро является также не последниморатором: его польские сеймовые речи отличаются достоинством и силойслова»65. Однако даже дар красноречия за львовским каштеляном готовы63Czermak W. Próba Naprawy Rzeczypospolitej za Jana Kazimierza // Biblioteka Warszawska. Tom I. Warszawa:Druk E. Lubowskiego i S-ki, 1891. S.
522.64Brückner A. Dzieje literatury polskiej w zarysie. Warszawa: Nakład Gebethnera i Wolffa, 1908. S. 261.65Król K., Nitowski J. Historia literatury polskiej. Warszawa: Nakładem i drukiem M. Arcta, 1906. S. 152-153.28были признать далеко не все: Михал Яник в своей статье, посвященнойриторике XVII-XVIII веков, так писал о «Советнике» – учебнике риторикинашего героя: «Не приносит он [учебник] Фредро большой славы, т. к.является грустнымдоводом дилетантизма, когда желающий серьезновыглядеть воевода подольский соревнуется с профессорами риторики виезуитских коллегиях»66.Более снисходителен оказался Станислав Добжицкий: оцениваяинтеллектуальный упадок, характеризовавший, по его мнению, вторуюполовину XVII века, ученый замечает: «Мы знаем только двоих писателей вэтой эпохе, которых с определенными ограничениями можно было быназвать мыслителями.
Это – Анджей Максимилиан Фредро и СтаниславХераклиуш Любомирский. В их трудах мы встречаем достаточно частоуказания на то, что эти люди умели задумываться и мыслить, умеливсматриваться в мир обобщений, а в особенности в человеческую душу. <...>Вместе с этим, к сожалению, они чрезвычайно крепко связаны всей своейдуховной сущностью с современным им польским миром, так что ихглубокие мысли, свидетельства большего ума и более глубокого, чем усовременников, разума смешаны с вещами ничтожными и слабыми, спонятиями и предубеждениями, типичными для каждого «рядового»шляхтича того времени»67.Как видим, позитивистский этап характеризуется практически полнымотрицанием заслуг и значимости произведений Фредро.
Все статьи иупоминания о нем (кроме единственного хвалебного отзыва ЛюдвикаКубалы68 – отголоска романтического взгляда на львовского каштеляна)пронизаны в лучшем случае изумлением, в худшем – неприкрытымиздевательством и насмешками. При этом, по сравнению с предыдущимиэтапами, Фредро стал восприниматься не как выдающийся, но как типичныйJanik M. Z dziejów wymowy w wieku XVII i XVIII // Pamiętnik Literacki. Z. 4.
Lwów: Nakładem TowarzystwaLiterackiego im. A. Mickiewicza, 1908. S. 435.67Dobrzycki S. Z dziejów literatury polskiej. Kraków: Spółka Wydawnicza Polska w Krakowie, 1907. S. 296.68Kubala L. Szkice historyczne II. Lwów: Nakładem Księgarni Gubrynowicza i Schmidta, 1880.
S. 83.6629деятель своей эпохи. Правда, типичность его весьма сомнительна, еслиучесть, что редко когда его имя оказывалось вписано в ряд другихпублицистов: таким образом типичные взгляды, как оказалось, выражалисьпрактически одним-единственным автором. На первый план выходятсуждения Фредро, высказанные им во «Фрагментах писем…». Позитивистам,усматривавшимисточниквсехнесчастийРечиПосполитойвеегосударственном устройстве, достаточно было того, что Фредро былзащитником этого устройства, чтобы посчитать его заурядным и незаслуживающим внимания автором. В этот период не было издано ни однопроизведениельвовскогокаштеляна,иниктоизисториковилилитературоведов (за исключением Станислава Тарновского) не произвелглубокий анализ хотя бы одного его труда.
Но даже в анализе Тарновского,как верно замечает Катажина Шевчик-Хааке, автор «не ограничиваетсярезюмированием тезисов писателя XVII века, но начинает с нимидискутировать, в пылу политической полемики практически выходя из ролиученого и переходя на позиции идеолога»69.Пятый этап формирования образа Фредро приходится на межвоенныйпериод.
Важнейшими событиями в это время стали издание монографииЛюдвика Косиньского о «Поговорках разговорного языка» в 1929 году ивыход статьи Франтишека Стопы «Писатель с двумя лицами» в 1931.Косиньский отмечал, по крайней мере, выдающиеся литературныеспособности нашего публициста: «литературный облик Фредро производитвпечатление определенной обособленности. Мы говорим «литературный», тк.
при этом Фредро является все же продуктом своей эпохи, страны иокружения. В своей повседневной жизни, частной и публичной, он такой же,как и его соседи, друзья, родственники, как вся тогдашняя образованнаяшляхта, разделяет ее достоинства и недостатки, ее любовь к Отчизне иэгоизм, ее здравый рассудок в повседневных вещах и непоследовательность вSzewczyk-Haake K. „Czasy ginącego piękna”. Pozytywistycznej historii literatury kłopoty z barokiem //Poznańskie Studia Polonistyczne.
Seria Literacka 19 (39). Poznań, 2012. S. 41-42.6930в делах наиважнейших. Среди магнатов, безусловно, отличается большейполитической честностью, не является ни сумасшедшим, ни князьком, но, вконце концов, относится к тому же типу, что и остальные. Когда, однако, мыприглядимся к его литературной деятельности, тогда поражает нас егообособленность.
Не во всех трудах она присутствует: «Советник», например,является типичным для тогдашней литературы произведением. Эта разницастановится видна, когда мы сравним его «Поговорки» и «Предостережения»с остальной тогдашней польской литературой»70. Сравнивая творчествоФредро с трудами де Лабрюйера и Ницше, Косиньский отдает предпочтениепоследним, однако, не подвергает сомнению то, что «Поговорки» являютсявыдающимся произведением польской литературы второй половины XVIIвека.
В целом, его суждение близко суждению Станислава Добжицкого, новысказывается оно в более мягкой, несколько даже оправдательной форме.Стоит отметить, что мнение и самого Добжицкого о Фредро в межвоенныйпериод несколько смягчилось. В своей «Истории польской литературы»,изданной в 1927 г., Добжицкий пишет: «От других польских писателей этоговремени Фредро весьма интересно отличается. Возникает впечатление, чтоон как бы представляет другой тип ума, в сравнении с господствующим тогдаболее высокий и глубокий. С другой, однако, стороны, и он не избежалвлияния эпохи и ее настроения»71.Статья Франтишека Стопы «Писатель с двумя лицами», написанная последам издания Косиньского, также сосредотачивается на «Поговоркахразговорного языка».
В ней автор утверждает, что реальные взгляды Фредросодержатся именно в польскоязычных «Поговорках», в то время каклатиноязычные сочинения, апологетические по отношению к польскомугосударственному устройству, рассчитаны на зарубежного читателя. Стопа, втом числе, сомневается и в том, что Фредро был сторонником liberum veto.Сомнение основывается, впрочем, на весьма общих афоризмах львовскогоKosiński L. A. M.
Fredro jako pisarz i moralista // Księga pamiątkowa ku uczczeniu trzydziestoletniej pracynaukowej i nauczycielskiej Stanisława Dobrzyckiego. Poznań: Drukarnia Uniwersytetu Poznańskiego, 1928. S. 186.71Dobrzycki S. Historia Literatury Polskiej. Tom I. Poznań: Drukarnia Uniwersytetu Poznańskiego, 1927. S. 286.7031каштеляна: «Один глупец испортит, тысяча мудрецов не исправит»,«Преступник сожжет город, король его едва отстроит. Упрямец можетсорвать сейм, все мудрецы с ним не справятся», «Малое добро большого злане украсит, малое зло большое добро испортит.
Достаточно немного полыни,чтобы испортить бочку напитка. Даже маленький человек легко навредить,легко помешать может». Исходя из данных «Поговорок», мы можем лишьсказать, что Фредро был противником злоупотребления правом liberum veto,но никак не противником самого права и устройства Речи Посполитой впринципе.
Стопа же видел во львовском каштеляне чуть ли не политическогореформатора: «Поэтому не был Фредро таким «каменным консерватором»,которым его считают на основании его латинских произведений. Он понимали глубоко чувствовал необходимость реформ, но в современной ему Польшене видел способа их реализации»72. Пожалуй, Стопа был единственнымисследователем, рискнувшим предположить, что Фредро «был в глубинесвоих убеждений врагом анархии и сторонником сильной королевскойвласти»73.
В его глазах этот факт должен был «реабилитировать» львовскогокаштеляна, поставить его имя в ряд публицистов-реформаторов. Следуетотметить, что признание «Поговорок» и скептическое отношение клатинским политическим трактатам Фредро вообще достаточно типично дляэтого периода74. Вместе с тем, в работе Лукаша Курдыбахи «Старопольскийвоспитательный идеал» Фредро рассматривается уже не как моралист,историк и политик, но и как педагог75: впоследствии эта тенденция получитсвое развитие в монографии Хенрыка Барыча.Подводя итог этого недолгого этапа, можно сказать, что, несмотря нанастороженное отношение к политическим трактатам львовского каштеляна,Stopa F. Pisarz o dwóch obliczach (Andrzej Maksymilian Fredro) // Przegląd Współczesny. T.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
