Диссертация (1145201), страница 35
Текст из файла (страница 35)
Ведь даже внутри себя человек разделяет то свое, что ему нравится, от того, что ему чуждо. Первой формой постижения человечности в такой эмоционально окрашенной ситуации быламифология, которая вплотную попыталась приблизиться к проблемам душевно-телесной специфики человеческого бытия. Поэтому в ходе анализамифологического аспекта этой проблемы приоритетную роль обнаруживаетсоциально-этическая сторона, которая своеобразно предопределяет феноменальность содержания и формы проявления не только дружбы, но и истины.Вторая форма постижения человечности – религия, которая возникала неиначе как в виде особого социального механизма по одухотворению человеческой жизни, как механизма по идеализированному нормированию способов человеческой жизни, как механизма по обретению ценностного статусажизни.Дружба как один из фундаментальных базисов человечности, исторически возникает и функционирует в качестве естественного социального механизма, предназначенного для реализации родового начала, для внешнего иовеществленного продолжения людей одного в другом, равно как и последнего в первом.
Здесь скрывается одна из самых загадочных проблем человеч-173ности, в которой своеобразно полагаемое овнешнение, опредмечивание людей по одним формам связей и отношений сочетается с их взаимным самоотчуждением и отвержением по другим формам. Такое разделение объективнополагается социальным разнообразием человеческого бытия и является определяющим, естественным и необходимым для поиска и установления общейгармонии всего сообщества, и лишь в последующем развитии социальногоопыта оно начинает культивироваться и покидать естественную почву.Каждый человек, сполна испытавший на себе чудеса дружбы, воспринимает достоинства друга как часть своих достоинств, в то время как недостатки друга считаются чуждыми и отверженными.
Действительно, опыт жизнипоказывает, что «достоинства другого человека оказывают влияние на нашисобственные: нам кажется, что их становится больше по мере того, как возрастают достоинства этого человека, и они убывают по мере уменьшения егодостоинств. Наше тщеславие, сопоставляя наши свойства со свойствами других людей, без труда заставляет нас закрывать глаза на собственные недостатки и признавать за собой только хорошие качества»103.Тем не менее, каким бы образом мифологически люди ни воспринималидруг друга, между ними встает извечный вопрос – «что есть истина?». Еслиэто творение человеческого существа, то права народная мудрость, требующая считать истину средством человеческого самоутверждения дружбы идобра.
Если же истина - это высшая духовная субстанция, из которой проецируется идеальное тождество мышления и бытия, если истина являетсяпричиной для самой себя и творцом, одухотворяющим собой все формы бытия, то прав Аристотель.Но перед обликом столь величественной истины и жизнь любого человека, в конечном счете, тоже бесценна. Доказательством столь великой соизмеримости могут служить многие исторические факты самопожертвования.103Ламетри Ж.О.
Опыт о свободе высказывания мнений // Соч. / Общ. ред., предисл. и примеч. В.М. Богуславского. – 2 изд. – М.: Мысль, 1983. – С. 298174Истинная мудрость Сократа, истинная вера Христа и истинная идея Дж. Бруно, показывают примеры того, как духовная агрессивность в своем результате оборачивается витальной жертвенностью.Галилео Галилей совершенно иначе воспринимает аналогичный ударсудьбы. В лице Галилея наука переживает тот самый перелом, который религия пережила гораздо раньше. Этот перелом связан с переходом от жертвоприношения к служению. Галилей не жертвует собой как Бруно, а скромнопродолжает свое служение науке, оставаясь верным самому себе как ученому. Эстафету подлинного служения науке подхватывают И.Ньютон,Ч.Дарвин, А.Эйнштейн, жизнь которых сполна отдана науке. Ведь истинадля иррациональных сил естественного бытия особого значения не имеет, даи попросту не существует вовсе.
Тем самым, невольно ставится под сомнение вульгарно-эпистемологический смысл базисного принципа античности –принципа тождества бытия и мышления.Истина всегда одна, но видят ее люди по-разному. Поэтому, каждый раз,вновь и вновь, из глубин природного бытия доносится непоколебимый гулдревней мифологемы.
Теперь он озвучивается устами И. Гете:«Теория, мой друг, суха,но зеленеет жизни древо»104.Мудрость своих мыслей великий Гёте черпает из обильного источника народных легенд и сказаний. И все же здесь необходимо обозначить четкуюсмысловую дистанцию между вечностью метафизического бытия, в которойобитает абсолютная истина, и бренностью физического (природного) бытия,в которой живет общечеловеческое тело, созерцающее эту истину, пусть даже в виде народной мудрости. Так, на фоне биологической реальности почтиневозможно разглядеть происхождение социальной реальности, если напереднеизвестно то, что она собой представляет. В таком положении рефлексиювыручает воображаемая иллюзия (ложь), т.е. как бы некое видение той тени,104Гете И.
В. Фауст. Трагедия // Собр. соч. В 10-ти томах. Т.2. – М., 1976. – С. 72.175которую в свете своей истины социальная реальность бросает на реальностьбиологическую. Абсолютная истина далека и непостижима для человеческихотношений, а ложь, порою, настолько близка, что служит более распространенным способом приближения к истине. Ведь, все-таки, богам ложь по существу бесполезна, людям же она полезна в качестве лечебного средства, используемого врачами, а несведущие люди не должны к нему прикасаться105.Божественной абсолютной истине ложь не нужна, поскольку в ней итак различается все различимое.
Человек же, не обладая всей полнотой бытия, неможет постигать истину. В ходе постижения истины он обречен находитьсямежду человекомерностью своего конструируемого бытия и закономерностью собственного естества. Он обречен постигать непрерывную истину через ее прерывность, передвигаясь «с ноги на ногу», - переваливая свою жизньот бытия человечности к человечности бытия и обратно. В такой «непрерывно-прерывистой» траектории движения истины предыдущий шаг всегдавыглядит как преодоленный и ложный для последующего, а знание в целомполучает кумулятивное очертание и переходит от менее полного к болееполному.Здесь надо исходить из того, что существует множество форм, средств испособов постижения и применения истины.
Истину можно знать или незнать, в нее можно верить или не верить, ее можно понимать или не понимать, - ценить или не ценить. Наряду с объективно-содержательной бесконечностью и объективно-рефлексивной неисчерпаемостью истины можно говорить и о ее субъективной бесконечности, которая исторически транслируется и ретранслируется от одних людей, народов и эпох к другим.Простейший синтетический образ познания человечности можно обнаружить в переходах между дружбой и истиной. Он смутно проглядывается гдето в промежутке между противоборствующими идеями, сформулированнымиФ. Ницше и Ж. Кондорсе. В них можно увидеть встречное движение, высе-105См. Платон.
Государство. Книга 3 // Собр. соч. в 4 т. – М., 1990.176кающее друг из друга общую искру, внезапно озаряющую собой неуловимыйоблик человечности. Идея Ф. Ницше ориентирует развитие мыслей от оптимизма к пессимизму, а идея Ж. Кондорсе - наоборот. Но обе они, как видно,пытаются схватить ускользающий облик человечности.Ф. Ницше утверждает следующее: «Друг, все, что ты любил, разочаровалотебя: разочарование стало вконец твоей привычкой, и твоя последняя любовь, которую ты называешь любовью к «истине», есть, должно быть, как разлюбовь - к разочарованию».106Второе высказывание – Кондорсе Ж. А.: «Душа философа с утешениемотдыхает на немногих предметах, но зрелище тупоумия, рабства, сумасбродства, варварства еще чаще ее удручает, и друг человечества может вкуситьудовольствие без помех, только предаваясь сладким надеждам на будущее»107.
Кондорсе считал, что развитие истинных знаний будет способствовать не только покорению природы, но и вообще достижению полного счастья людей, обретению человечности через дружбу, самосовершенствование,взаимную справедливость. В таком понимании прогресс человечества обусловлен движением от истины к дружбе.Суждение же Ф. Ницше прямо направлено упреком против судьбы, уготованной Аристотелю, и это не формальный упрек против утраченной дружбы, а упрек против участи ученика, вознесенного судьбой над своим учителем - отцом платонической любви к миру. Ведь Платон в своей Академииучил учеников постигать мир через одухотворенную, «платоническую» любовь, в которой философствующая душа созидает гармонию своего бытия вмире.
Неодухотворенная, «животная» любовь не требует от души каких-либоусилий и необузданно влечет душу к тупоумию, рабству и сумасбродству.Именно такая платоническая логика любви выводит Аристотеля из фрустра-106107Ницше Ф. Злая мудрость. Афоризмы и изречения // Сочинения. – М., 1990. Т. 1.Кондорсе Ж. А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума//Философия истории: Антология. – М., 1995. – С.45.177ции и твердо ставит его перед парадоксальным выбором между дружбой иистиной. С одной стороны перед Аристотелем встает этическое предвкушение дружеской привязанности и приверженности к учителю, бескорыстно открывающему перед учеником свой образ «истинных» философских знаний, ас другой стороны – сама величественная истина, эйдетически возвышающаяся как над учителем, так и над учеником.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
