Диссертация (1145201), страница 38
Текст из файла (страница 38)
Проблема неуловимости позиций возникновения человечности входе истории связана с тем, что эти позиции нельзя топографически увязать,обозначить и выразить на хронологическом и локально-ограниченном отрезке истории. Эти позиции уложены не в отрезке, а в бесконечном множестве115Подробнее о различении внутреннего и внешнего варварства см., например, Франк С.Л. По ту сторону«правого» и «левого». Статьи по социальной философии // Новый мир.
– М.: Известия, 1990. – С. 216.188дискретных событий человеческой жизни, произвольная череда и чехарда которых может составлять любой отрезок истории.Дикая человечность всегда имеет четко обозначенный локализованный,очаговый, дискретный характер, распространяемый только на членов своегоплемени, своей семьи (патернализм), своей нации (национализм), своей родины (патриотизм) и прочего своего, взятого в противопоставлении к другому (иному, чужому и чуждому). В состоянии дикости человечность являетсяжестко детерминированной, стихийной, примитивной, наивной и упрощенной. Дикая человечность признает только своего. Чужой для нее просто несуществует.
Поэтому она проявляется как определенность, жестко детерминированная внутренними силами природы, что и выражается в виде прямогогосподства человеческой натуры над культурой.Варварская человечность обретает черты гибкой, подвижной, самоуравновешивающейся детерминации. Здесь силы натуры и культуры потенциально находятся в неустойчивой, динамичной уравновешенности.
Поэтому, другой, даже если он чужой, имеет возможность стать своим, а свой – чужим.Цивилизованная человечность обладает универсальным, непрерывным,синтетическим характером, охватывающим всех людей вместе и учитывающим специфику каждого в отдельности. Свой, другой и чужой здесь понимаются как одно целое. Цивилизованная человечность имеет универсальнуюдетерминацию, которую формирует преобладание и непосредственное господство культуры над натурой.В широком историческом аспекте между дикостью, варварством и цивилизацией существуют не только прямые, но и обратные связи, преумножающие в своем взаимодействии силу и мощь био- и психо-социальной природы человечества. Эти связи проявляются, прежде всего, в исторически сквозном характере существования дикости, варварства и цивилизации, элементыи структуры которых можно раскрывать на всех этапах истории, - от древних, первобытных и до современных, новейших форм.189Если в теоретическом представлении исходить из того, что генеалогическое различие между дикостью, варварством и цивилизацией находится взависимости не от исторических эпох, а от соотношения, складывающегосямежду силами натуры и силами культуры, то такое допущение означает, чтодикость, варварство и цивилизация обладают сквозной протяженностью отархаики до модерна, - от древнего до современного человека.
Такое допущение позволяет понять, почему цивилизация может существовать не только всовременных условиях, но и в античное время, что подтверждается и самойисторией. Это же допущение объясняет, что и варварство имеет сквозное историческое бытие, не имеющее строго линейную и однозначную привязанность к определенной эпохе.3.1. Дикость как развитие человеческого естестваВ общих чертах дикость как наиболее близкая к самой природе формапроявления человеческого естества представляет собой специфическую способность человека к самосохранению в естественных условиях жизни. Человеческое естество тем или иным образом витально всегда присутствует в человеке, каким бы диким или цивилизованным он ни был, ибо «стать и бытьподлинно человечным можно лишь будучи и оставаясь в то же самое времяживотным, которое, как и всякое животное, уничтожается в смерти»116.
Вэтом (витальном) смысле человеческое естество всегда характеризуется особым, синкретическим единством души и тела, имманентно присущим синкретическому единству всей природы. Архаичный дикарь как целостное существо отличается от современного человека, прежде всего, своей непосредственной целостностью, а не той расколотой формой бытия, которая бесчис-116Кожев А. Идея смерти в философии Гегеля / Пер. с франц. и послесл. И. Фомина. М.:«Логос», «ПрогрессТрадиция», 1998.
С.73190ленным множеством опосредованных друг от друга осколков переполняетжизнь современного человека. Именно такой раскол бытия делает цивилизованного человека бесконечно слабым перед лицом природы и бесконечно могущественным позади этого лица, – «быть вопреки природе». Таким образом,преодолевая кое в чём господство природы над собой, человек переставалбыть затворником своего бытия и шаг за шагом продвигался к свободе выбора между бытием и небытием своей жизни.Если дикарь что-то знает, то его знания совпадают с его умениями, тоесть с тем, что он может делать и делает, - хочет сказать и говорит. Современный же цивилизованный человек не столь синкретичный, - он знает одно,умеет другое, а делает нечто третье.
Дикарь обладает такой саморефлексией,в которой его существование полагается внутренним для среды обитания. Всилу этой синкретичности, его мысль является мыслью «самой» природы. Всостоянии архаичной дикости человек не имел возможности рефлектироватьзаконы своего бытия. В диком состоянии «угол» рефлексивного восприятиянастолько мал, а сами способности рефлексии настолько слабы и несовершенны, что рефлексия законов бытия не укладывается в логические фигурысознательного мышления.
В этом смысле, дикость как способ существованиячеловеческого естества существует независимо от того, что человек можетзнать или не знать о законах своего бытия в мире, или, по выражению И.Канта, действительно «дикость есть независимость от законов»117. Поэтому,предельно упрощая суть дикости, можно сказать, что она представляется какпредписанное природой, беспроблемное существование человечества, - «золотой век», по Платону, теряющийся в архаичных глубинах прошлого.
Однако эта глубина постоянно заполняется не только вероятностными реконструкциями безвозвратно утраченных переживаний минувших поколений, нои примитивной повседневностью современных переживаний как отдельногочеловека, так и всего человечества.117Кант И. О педагогике // Трактаты и письма. – М.: Наука, 1980. – С. 446.191В своих внутренних основах человеческое естество является неизменным, циклически повторяющимся из поколения в поколение.
Лишь творческое начало открывает перед человеком возможность восходящей, самосовершенствующейся экзистенции. Человеческое естество имеет множествоначал (животное, социальное, разумное, деятельное), каждое из которых может актуализироваться как независимо от других, так и опираясь на их возможности. Ни одно из этих начал не может быть сведено к сущности человека в ущерб другим, подобно тому, как этого требует, например, натурализм вотношении познания человека только в ряду живых тварей.
То же самое касается и социологизма, и рационализма, и практицизма. Между человеческиместеством и сущностью человека всегда должна просматриваться такая разительная дистанция, которая позволяет человеку существовать помимо сущности и помышлять разные возможности существования, сообразуемые ссущностью. О сложностях этой проблемы размышляет Н.А.Бердяев, которыйосложняет ее понимание религиозной терминологией. Он пишет: «Человекне только от мира сего, но и от мира иного, не только от необходимости, но иот свободы, не только от природы, но и от Бога. Человек может познавать себя как необходимую часть природы и может быть подавлен этим познанием.Но познание себя частью природного мира есть вторичный фактор человеческого сознания — первично дан себе человек и переживает себя человек какфакт внеприродный, внемирный.
Человек глубже и первичнее своего психологического и биологического. Человек, всечеловек, носитель абсолютнойчеловечности, пришедший в сознание после обморока своего в природноммире, после падения своего в природную необходимость, сознает свою бесконечную природу, которая не может быть удовлетворена и насыщена временными осуществлениями. И все тленно в жизни человека, все отрицаетвечность»118.
Позиционное напряжение между тварной бренностью и творческой вечностью не обошло стороной и духовную эволюцию философских118Бердяев Н. А. Человек. Микрокосм и макрокосм // Философия свободы. Смысл творчества. – М., 1989.– С. 23192исканий самой человечности. Так, К. Ясперс прямо утверждает, что его точказрения «противостоит софистическому стремлению к действенности, к актуальности, защищая поиски вечно истинного, сохраняющегося во все временаи вопреки всем катастрофам. Она противостоит бесчеловечному стремлениюво что бы то ни стало соответствовать времени, держаться наизлободневнейшего настоящего — во имя человечности, которая хочет сделать своей единственной точкой отсчета вечное в каждом отдельном человеке»119.Исходя из этого, можно заключить, что тварная бренность человеческого естества, взятого в своей природной бесконечности, поразительносплетена в сложный клубок с творящей вечностью всечеловеческой сущности. Чтобы распутать этот клубок, мало того, чтобы сделать даже невозможное, – отмотать ход истории назад, чтобы разобраться в том, как всё это было, не говоря о том, как это будет.
Ведь, человеческий род – не единственнаяформа естественного бытия. Между вершиной человека как естественногосущества и вершиной природы как человеческого существа скрывается нетолько топографическая идентичность, но и топологическая дистанция, в которой располагаются колоссальные пропасти, ущелья и провалы, непреодолимые даже для самого грубого редукционизма, смело скрадывающего иутонченно скрывающего за собой их неслиянное единство и полное тождество в своей общей сути.Но человеческое естество, всё же, отличается от нечеловеческого естества прежде всего своими тенденциями к универсализации всего живого ивсей жизни. Точно также и естественная бесчеловечность животного мираотличается от сверхъестественной творческой человечности духовного бытиятенденциями универсального самосозидания самой жизни.Что же собой представляет человеческое естество? Его зримые очертания всегда можно отчетливо разглядеть в пространстве («топос») и времени(«хронос»).