Диссертация (1145198), страница 49
Текст из файла (страница 49)
В этом отношении теорииимманентности от Гегеля до Делёза не составляют исключения.В «плане имманенции» трансцендентное является фигурой этого плана,тогда как сам он всегда концептуален, т.е. так или иначе расположен,изобретен и сотворен сообразно философской способности к коадаптацииэтих трех элементов. Имманентность предстает здесь радикально иной,нежели в диалектике, но сам принцип возвращения в мир того, что былоотнято у него посредством трансцендирования, остается неизменным.
Вследза С. Жижеком можно сказать, что, согласно этому принципу, судьбойтрансцендентного оказываются совершенно случайные «вещественныеошметки»1, в которых оно вынуждено воплотиться: фигуры подобия,треснувшее «я», умерший Бог. Трансцендентное предстаёт превращеннойформой имманентного, требующей преодоления во имя истины. Вопрекитому, что задача этого преодоления поставлена уже давно в самых разныхвариантах, оно никак не удается в виду совершенной неясности того, что вреальности должно произойти.
Делёз с энциклопедическим размахом1Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999. С. 206.217пытался показать ростки этой новой реальности в самых разных областяхжизни, но это не повлекло за собой разрушение иных взглядов на те же вещи.Кроме того, конкуренция теорий, возвращающих трансцендентное вимманентное, исключает какой-то приемлемый для всех вариант, которыймог бы стать научной парадигмой или реальным социальным принципом.Поэтому нет никаких гарантий того, что «трансцендентальный эмпиризм»,пришедший на смену диалектике, не окажется вдруг бессильным передновым видением реальности.
Но предположим, это преодоление все жесостоится.Тогдаонодолжностатьпамятью,отименикоторойосуществлялся бы высший ученый суд над теориями и мнениями.Отступникам будет ставиться в вину, что они пытаются унифицироватьжизнь вопреки ее разнообразию и утвердить какую-то одну ее тенденцию вкачестве господствующей в ущерб другим. Помимо того, что таким образомбудет возрожден принцип отбора претендентов, за который Делёз так нелюбил платонизм, окажется еще, что сама память перестала быть тем чистымпрошлым, которое, по Делёзу, никогда не было настоящим. Эта память малочем будет отличаться от того, что Гегель назвал концом истории: дух,достигший абсолютного самосознания, должен будет вечно стоять на стражесобственной деградации к тому, что он уже преодолел.Этим размышлением мы вовсе не доводим идею имманентности доабсурда, но даем увидеть, что она имеет свою трансцендентную степень исуществует только в ее перспективе.
Всякий раз, когда трансцендентноевозвращается на землю, оно воссоздается вновь, поскольку является идеей,которая каждый раз ускользает из той сущности, в которую ее заключаетразум, чтобы вернуть в имманентность. Говоря в терминах Деррида, оноявляется невозможной идеей или, точнее, идеей невозможности как таковой.Если даже обвинить категорию возможного в предопределении бытиясообразно унификациям, тотализациям и субъективациям, то на этомосновании нельзя будет заподозрить невозможное в том, что оно являетсяпревосходной степенью возможного, утверждая смысловую общность между218актуализациями Бытия и, как следствие, господство Тождества, так какникакоетождествонеможетрассчитыватьнагосподство,санкционированное трансцендентным, которое не определяется аналогиямии подобиями.
«Единый бросок Бытия», о котором часто говорит Делёз, естьдругое имя трансцендентного, которое само по себе не дифференсировано идаженедифференцировано.ВотпочемудифференцированнаяВиртуальность является по сути регулятивным принципом, заключающимтрансцендентное в жесткие рамки Различия. Бытие, Память, Безличностьзаместили Бога, бессмертную душу и доброго государя. Как видим, вовсе необязательно объявлять трансцендентное высшим сущим и поселять нанебесах, чтобы сохранить его трансцендентность.
Оно выражает лишь то, чтоникакой опыт не достигает собственных оснований, которые были бы даны внем так же, как составляющая его предметность, и поэтому стремится ксвоему завершению посредством конфигурации, которую он сам можетпредложить себе в качестве того, что его определяет (делает его реальным),сообразно тому или иному «философскому вкусу».Каким бы ни оказался этот вкус, он утверждает в качестве последнейистины бытия либо становление, отменяющее всякую цель, либо какое-то егосовершенное состояние, к которому или в котором это становлениеосуществляется. И если бы смысл трансцендентного определялся толькотаким утверждением, то речь бы шла лишь о том, к какой из антиномийчистого разума можно возвести тот или иной «план имманенции» и каклучше конфигурировать «вещь в себе», чтобы наименее противоречивосоединить реальный опыт с тем, что в нем не дано, но им востребовано.Хотя этот смысл вполне основателен, он остается весьма абстрактнымпо отношению к мотивации, о которой шла речь выше.
Каким бы ни былосодержаниетакоготрансцендентного,ононеспособноразрешитьэкзистенциальный парадокс временения к вечности. В этот момент разумоказывается бесполезным для других способностей, которые надеялись нанего как на силу, способную вывести их за свои пределы. Среди219способностей вера отличается тем, что такой выход означает ее смерть. Кактолько одна из способностей достигает конфигурации, в которой она мнит,что осуществила себя абсолютно, действие веры прекращается. И напротив,когда каждая способность видит, что она не может послужить ни себе, нидругим для их конечных целей, только вера гармонизирует их действие,пользуясь услугами всех их вместе взятых.
Платой за эту гармонию являетсяабсурд, который одновременно является абсурдом рациональным (например,creatio ex nihilo), моральным (Авраам) и эстетическим (Крест). Делез обходитверу стороной и выносит абсурд за пределы способностей, где он становится«пра-смыслом»виртуальныхИдей,стимулирующихпарадоксальное применение способностей1. Норазрозненноеитакой ход очевиднотрансцендирует опыт в направлении Различия, которое приобретает чертыгипостазированной реальности, и поэтому остается ходом «спекулятивногомыслителя».Для Делёза игры с трансцендентным означают интенсификацию жизни,которая воодушевляется всякий раз, когда ее призывают к освоению занововыстроенного пространства, где она может реализовать себя по-новому и наэтомоснованиизатребоватьувиртуальногодополнительноефинансирование. Но всякую такую интенсификацию можно понять и каквыстраивание иерархии, в которой концепты имманентности становятсяфигурами трансцендентного.
Если здесь вернуться к мотивации, то можнозаметить, что жизнь мотивируется смертью не меньше, чем проживанием, ичто всякое обновление несет в себе одно и то же недосягаемое, к которомучеловеческая жизнь ближе, чем какая-либо из тех, что нам известны, ипоэтому способна быть культурной.
Может быть кого-то возбуждаетстановление-волком, но этого возбуждения не было бы, если бы он не былчеловеком. Поэтому нельзя исключить, что становление-богом есть тотсмысл человеческой жизни, которым определяются и благодаря которомусуществуют все остальные смыслы. Поместить это становление обратным1Делёз Ж. Различие и повторение, с. 204.220движением в план имманенции значило бы лишиться возможности когдалибо совершить его. Итак, второй смысл трансцендентного определяетсяспособностью веры и заключается в абсурдном преодолении земной жизни.Отменить его или свести к первому смыслу невозможно, поскольку он посвоейприродеявляетсярелигиознымипредполагаеткореннуютрансформацию имманентности.Понятием, которым вера определяет разум на его антитетическом пути,является небытие.
И Делёз, следуя по этому пути, объективно не может безэтого понятия обойтись вопреки той критике, которой он его подверг,выставив ложной проблемой. Бытие, которое разглаживает свои складки,дает, казалось бы, хороший повод для того, чтобы утверждать бесследноеисчезновение субъективности, единство которой является, к тому же,иллюзорным. Но проблема бесследного исчезновения таким путем нерешается, даже если наделить трансцендентную виртуальность вполнепонятным для языка актуальности1 свойством недифференсированности(подобно океану, который волнуется на своей поверхности, не отделяясь отнее, и одновременно содержит в себе ее всю, какой она может быть).Всеполнота виртуального исключает такое исчезновение, но предполагаетбесконечную неактуальность субъекта, который совершил свой жизненныйпуть, и такое же нетождественное повторение его в других мирах.
Этанескончаемая«реинкарнация»,происходящаяповоле«высшейпричинности», учреждает своеобразную вечность – вечную длительность,переходящуювмоментыактуализации.Нопосколькуповторяется(актуализируется) лишь различие, а не тождество, в виртуальности долженприсутствовать «механизм обнуления», который хотя и не представляетсобой вселенский пожар, как у стоиков, но все же исключает накоплениеактуальной памяти2. В противном случае Бытие должно пополняться вопреки1Возможно, мы заблуждаемся, но если виртуальность во всем, что о ней говорит Делёз, показываетсебя интенсификацией актуального, то приходится признать, что актуальное репрезентирует виртуальность.2Делёз говорит о забвении или, точнее, «забвении забвения» (Делёз Ж. Критика и клиника. СПб.:Machina, 2002.
С. 128. Делёз Ж. Фуко. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998 С. 141.) как о том, чторавнообъемно памяти, и о памяти как необходимости обновления, пересоздания.(См. так же: Deleuze G.,221своей полноте, даже если мыслить его бесконечным. (Если полнота естьбесконечное течение внутри себя самой, то сама бесконечность превращаетсяв предел, за который эта полнота не может ступить, чтобы определятьсяодной только собой. Кроме того, новизна, различие, отклонение и т.п. имеютсмысл лишь в отношении чего-то предшествующего, заключенного вподобие, аналогию и т.п.). Онтологический смысл забвения невозможен безнебытия, которое не принадлежит бытию, т.е.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
