Диссертация (1137017), страница 12
Текст из файла (страница 12)
Так, акторы по-разному определяют репутацию и значениетого или иного исторического персонажа, чье имя помещено на городскуюкарту. Конкурирующие интерпретации приводят к «размыванию» илипереопределению значения места. В наиболее явном виде это проявляетсяпри смене политических режимов, когда герои прошлого клеймятся какпредатели, и названия в их честь переименовываются.
Кроме того причиной«семантически замещений» могут являться особенности употребления техили иных названий, не связанные напрямую с их политическим смыслом.В этой статье Азарьяху также углубляет и систематизирует своиразмышления о «городском тексте», представленные в более ранних работах.Во-первых, он поясняет, что понятие «городского текста» не является нипростой метафорой, ни теоретической редукцией, но она «подчеркиваетсмысл и специфические семиотические особенности города» [Azaryahu 1996:324].Во-вторых,онподчеркиваетдвойственнуюфункциональностьтопонимических номенклатур: с одной стороны, они делают пространствоинтеллигибельным, с другой – формируют определенный историческийнарратив.
При этом он не сводит значение топонимического текста кгегемоническому властному прочтению, а указывает на возможностьпоявления искажений и реинтерпретаций, которые делают текст динамичными в значительной степени эфемерным конструктом. Сам топонимическийтекст рассматривается как отправная точка или индекс для формирования техили иных исторических нарративов.ПредложеннуютеоретическуюрамкуАзарьяхуприменяетвпоследующих эмпирических исследованиях [Azaryahu, Kook 2002; Azaryahu2011, 2012b]. В совместной статье с израильским политологом Ребеккой Кукон рассматривает 3 кейса – названия улиц в Хайфе и Иерусалиме до 1948года и в Умм эль Фахм после 1948 года – и показывает их связь с процессамиконструирования национальной идентичности арабов-палестинцев [Azaryahu,61Kook 2002]. Сами топонимические ландшафты он рассматривает как «текстыидентичности»,фиксирующиеузловыеточкинационалистическогодискурса.
В двух других работах рассматриваются топонимический чистки вГермании, последовавшие за поражением во Второй мировой войне[Azaryahu 2011, 2012b].отразилиизмененияПоказывается, как произошедшие переменыполитическихикоммеморативныхповестокиспособствовали легитимации новых режимов. Пример послевоенногоБерлинадемонстрируеттакжето,чтопроцессидеологическогопреобразования топонимического ландшафта часто оказывается ограниченнекоторыми прагматическими факторами, связанных с затратами на заменудорожных знаков и указателей, а также различной документации, чтонеобходимо учитывать при анализе топонимических практик [Azaryahu2011].
Кроме того, на основании сравнительного анализа Азарьяху выделяетразличные стратегии реализации топонимических чисток. Так, в случаеМангейма,которыйнаходилсявамериканскойзонеоккупации,переименования носили умеренный характер и коснулись только техназваний, которые ассоциировались с национал-социалистическим режимом.Переименованным улицам возвращались старые названия в тех случаях,когда таковые имелись, или давались новые названия в честь героевантифашистского сопротивления.
В Потсдаме, который находился подконтролем СССР, произошли более радикальные перемены: кроме названий,относящихся к национал-социалистическому периоду, переименованию былиподвергнуты«реакционные»,атакже«милитаристские»названия,относящиеся к периоду до 1933 года. При этом переименованным улицамдавались новые названия в честь революционных коммунистическихдеятелей, событий или символов. Азарьяху обозначает эти стратегии каквосстановительную (restorative) и ориентированную на будущее (futureoriented) соответственно [Azaryahu 2012b].Ряд эмпирических работ, выполненных в рамках структуралистскогоподхода,посвящентопонимическимпреобразованиямв62постсоциалистических странах.
Так, английский географ Дункан Лайтрассматривает топонимические преобразования в Бухаресте в 1990-1997годах [Light 2004], а финский политолог Эмилия Палонен в своих работахисследует топонимические чистки в посткоммунистической Венгрии[Palonen 2006, 2008]. На работах Палонен мы остановимся более подробно,поскольку они имеют не только эмпирическую, но и теоретическуюнаправленность.Внихисследовательницанаименования/переименованиясвязываеттерриториальныхпрактикиединицс(вос)производством коллективов и сообществ и процессом политизациипространства.Отправной точкой ее исследований являются работы М.
Азарьяху, гдеон рассматривает официальную топонимию как манифестацию политическойидеологии,однакоподчеркиваниемонавноситспорногонекоторыехарактералюбыхуточнения,связанныестекстовигородскихнеобходимости их рассмотрения в динамическом измерении.
В этом смыслерассматриваемая работа занимает промежуточное положение между двумяподходами (структуралистским и интеракционистским) однако фокус нагегемоническомтопонимическомпластепозволяетотнестиеекструктуралистскому подходу.Говоря о связи между коллективной памятью и топонимией, Палоненуказывает на то, что городской текст является не просто пассивнойинскрипцией коллективной памяти, а средством активного (вос)производстваколлективов [Palonen 2006]. Она подчеркивает тот факт, что сама практиканаименования устанавливает прочные связи между названием и тем, кто егодал.
В этом контексте топонимические практики рассматриваются как способсаморепрезентации,определеннойследствиемкультурнойкоторогоидентичности.являетсяОтсюдапроизводствовытекаетодноизцентральных утверждений о том, что городской текст «не просто содержит всебе идеологии власть предержащих или является отражением политических63дискурсов, а активно конструирует «репрезентацию», направленную напроизводство дискурсов, конституирование мировоззрения» [Palonen 2006].Сам процесс производства городского текста рассматривается какдиалектика включений и исключений, предполагающая выбор определенныхисторических фигур и событий, достойных публичной коммеморации, избесконечногочислаальтернатив. Вэтом смысле коммеморативныесоставляющие названий определяются как узловые точки соответствующихполитических дискурсов [Palonen 2006].1.2.2.
Интеракционистский подходДругойподходкисследованиютопонимическихпрактик,обозначенный нами как интеракционистский, представлен, в первую очередь,в работах Д. Алдермана [Alderman 1996; 2002; 2008]. В отличие отструктуралистскогоподходафокусвнемсмещаетсяотизученияофициальных или гегемонических топонимических номенклатур в сторонупрактик сопротивления символической власти. В рамках этой перспективыисследователинаправленногообращаютсянакизучениюпреобразованиетопонимическогосуществующихактивизма,символическихландшафтов и их интерпретаций с позиции маргинальных социальных групп,атакжераскрываютполитикиэксклюзии,манифестированныевгегемонической топонимии.Наиболеераннейработой,где предлагаетсятакойвзгляднатопонимические практики, является статья «Создавая новую географиюпамяти на Юге: наименование/переименование улиц в честь Мартина ЛютераКинга-младшего» [Alderman 1996].
В ней Алдерман выделяет три основныхуровня анализа топонимических практик: (1) политики наименования(politics of naming), (2) политики памяти (politics of memory) и (3) политикипространства и шкалы (politics of space and scale).Понятие политик наименования отсылает к тому, что наименование ипереименование улиц как социальная практика является «символическим и64политическиминструментомсопротивленияипереопределенияидеологического базиса общества» [Alderman 1996: 53]. Обращаясь кпонятию гегемонии, Алдерман указывает на то, что топонимы являютсяодним из мощных инструментов вменения индивидам определенногосоциального порядка в качестве здравого смысла и естественного порядка.Для объяснения понятия политик памяти Алдерман обращается кконцепции коллективной памяти, разработанной М.
Хальбваксом. Выделяярешающую роль коммеморативных практик в конструировании (социальной)структуры коллективной памяти, он говорит о том, что наименование улицявляется одним из наиболее распространенных и доступных типовкоммеморации.Приэтомколлективныепредставленияопрошломсвязываются с определенными социальными нуждами и идеологическимиинтересами.
В этом контексте инициативы афроамериканцев, направленныена присвоение улицам названий в честь Кинга, рассматриваются как попыткареконструирования региональной коллективной памяти с учетом памятиафроамериканского сообщества, которая ранее подвергалась «социальнойамнезии» [Alderman 1996: 57]. Алдерман также выделяет две основныесоставляющие политик памяти: политики забвения (politics of forgetting) иполитики воспоминания (politics of remembrance). Это различение призваноподчеркнуть, что любая коммеморативная практика, и наименование улиц втом числе, предполагает выбор того, что достойно являться частьюколлективной памяти, а что нет.
Выбирая один вариант, мы автоматическиотсекаемдругой.Вэтомсмыслекоммеморацияодногоявляетсядекоммеморацией другого. В наиболее явной форме это проявляется в случаепереименований, когда коммеморативные референты старых названийподвергаются забвению, а взамен устанавливаются новые ориентиры.Наконец, понятие политик пространства и шкалы раскрывает важностьпространственногоконтекстареализациитопонимическихпрактик.Алдерман формулирует это следующим образом: «коллективные памяти опрошлом, как и другие культурные продукты, не просто географически65выражены, но пространственно конституированы» [Alderman 1996: 59]. Приэтом под пространством Алдерман понимает не физическое, а социальноепространство, отсылая к концепции А. Лефевра и Э.
Соджи.В последующих работах Алдерман развивает и уточняет некоторыесвои идеи. В частности, в статье «Названия улиц как арены памяти:репутационные политики коммеморации Мартина Лютера Кинга младшего вштате Джорджия» он эксплицирует необходимость проблематизацииразличных перспектив, которые (вос)производят социальные акторы в своейпубличной деятельности, вместо изучения единственного гегемоническоговластного дискурса и критического анализа самих названий [Alderman 2002].Для этого в противовес распространенной в топонимических исследованияхтекстуальной метафоры (топонимический ландшафт как текст) он вводитметафору арены (топонимический ландшафт как арена борьбы междусоциальными акторами и институциями).
Обращение к подобной метафореимеет определенные практические последствия: в исследовательский фокуспопадаютконтргегемоническиепрактикипрочтениятопонимическоголандшафта. Для Алдермана это особенно важно, поскольку его анализкасается, в первую очередь, стратегий переопределения топонимическихландшафтовменьшинствамисучетомсобственныхидеологическихинтересов.В соответствии с логикой метафоры Алдерман обращается к другойтрадиции концептуализации коллективной памяти и практик коммеморации.ЕслиАзарьяхупроблематизируетструктуралистскогоподходакзначениеисследованиютопонимоввколлективнойконтекстепамяти,представленного, в первую очередь, в работах Мориса Хальбвакса, тоАлдерман обращается к интеракционисткой парадигме, одним из яркихпредставителей которой является американский социолог Г.
Файн. Различиемежду двумя подходами имеет как теоретико-методологические, так ипрактические основания. В отличие от структуралистского подхода,уходящего корнями в социологию Дюркгейма, где коллективная память66рассматриваетсякакнадындивидуальныйфеномен,обладающийсамостоятельным существованием и оказывающий принудительное влияниена индивидов, интеракционистский подход, опирающийся на работы Кули иМида, рассматривает не саму коллективную память, а процесс ее(вос)производства в символических интеракциях [Fine, Beim 2007]. Наэмпирическом уровне последствием применения такого подхода являетсясмещение исследовательского фокуса от изучения политических импликацийназваний,всторонуисследованияразличныхдискурсовоних,представленных в репертуаре социальных акторов.В своей работе Алдерманадаптируетпредложенную Файномконцепцию «репутационных антрепренеров» [см.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
