Мотрошилова Н.В. (ред.) - История философии Запад-Россия-Восток.Книга 4-2000 (1116258), страница 23
Текст из файла (страница 23)
В философии и творчестве Камю заключена дерзкая претензия нато, что он сможет подойти к действительной сущности человека ближе, чем это удавалось другим исследователям. Тем не менее "абсурдный человек" — тоже специфическая философская конструкция. Еесоздание в произведениях Камю — непрерывная полемика. Преждевсего она ведется против религиозного подхода к человеку, а такжепротив учений, навязывающих человеку моральные нормы извне —согласно предписаниями общества, заповедям религии и т.д. "Абсурдный человек готов признать, что есть лишь одна мораль, которая неотделяет от бога: это навязанная ему свыше мораль. Но абсурдныйчеловек живет как раз без этого бога.
Что до других моральных учений (включая и морализм), то в них он видит только оправдания,тогда как ему самому не в чем оправдываться. Я исхожу здесь изпринципа его невиновности"38.Позицию абсурдного человека Камю очерчивает словами ИванаКарамазова: "Все позволено".
Однако "абсурд не есть дозволение каких угодно действий"39. Слова Карамазова означают лишь то, что ничего не запрещено. Почему же? Согласно Камю, абсурдный человекне принимает традиционную концепцию, устанавливающую связь между причинами и следствиями поступков. И хотя ум абсурдного человека "готов к расплате", он делает это не потому, что чувствует за собойкакую-либо вину или греховность, вменяемую всякому человеку христианством. Для него, абсурдного человека, "существует ответственность, но не существует вины". Формальные правила и поучения этики, расчеты научного ума теряют для абсурдного человека сущностный смысл. Поучительны лишь живые примеры, доносящие до насдыхание человеческих жизней. "Мною выбраны только те герои, —пишет Камю, — которые ставили своей целью исчерпание жизни (илите, кого я считаю таковыми).
Я не иду дальше этого. Я говорю о мире,в котором и мысли и жизни лишены будущего. За всем, что побуждает человека к труду и движению, стоит надежда. Так оказываетсябесплодной единственная нелживая мысль. В абсурдном мире ценность понятия или жизни измеряется плодотворностью"40.Герои, на примере которых Камю высвечивает понятие "абсурдный человек", — это Дон Жуан (и донжуанство), Актер (и актерство), Завоеватель, Писатель-творец. В конце главы об абсурдномчеловеке Камю замечает: "Приведенные выше образы не содержатморальных поучений и не влекут за собой суждений.
Это наброски, вних намечен стиль жизни. Любовник, комедиант или авантюрист ве-79дут абсурдную игру. Но на это способны, при желании, и девственник, и функционер, и президент республики. Достаточно знать и ничего от себя не скрывать... Я выбрал крайние случаи, когда абсурднаделяет поистине царской властью. Правда, это власть принципов,лишенных царства. Но их преимущество перед другими в том, что онизнают об иллюзорности всех царств... Как бы то ни было, абсурдномурассуждению надо было вернуть всю яркость красок. Воображениеможет добавить немало других его обличий — изгнанников, прикованных к своему времени; людей, которые, не зная слабости, умеютжить соразмерно вселенной без будущего.
Этот абсурдный и безбожный мир населен утратившими надежду и ясно мыслящими людьми"41.Мир абсурдного человека у Камю выписан жестко и сильно. Эточеловек, не верящий в бога, божий промысел и божью благодать. Онне верит в будущее, лишен надежд и иллюзий. "Чувство абсурдностиподжидает нас на каждом углу"42. Причина в том, что мир природы идругой человек всегда содержат в себе нечто несводимое к нашемупознанию, ускользающее от него. «Бывает, что привычные декорациирушатся. Подъем, трамвай, четыре часа в конторе или на заводе, обед,четыре часа работы, трамвай, ужин, сон; понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, все в том же ритме — вот путь, покоторому легко идти день за днем.
Но однажды встает вопрос "зачем?" Все начинается с этой окрашенной недоумением скуки».Скука выводит человека из колеи рутинной, монотонной жизни.Она толкает его к пониманию того, что приходится взваливать грузбезотрадной жизни на свои собственные плечи. "Скука является результатом машинальной жизни, но она же приводит в движение сознание.
Скука пробуждает его и провоцирует дальнейшее: либо бессознательное возвращение в привычную колею, либо окончательноепробуждение. А за пробуждением рано или поздно идут следствия:либо самоубийство, либо восстановление хода жизни"43. Скука становится чуть ли не действующим лицом и в художественных произведениях Камю. Она изображена так ярко, так мастерски, что путь отпоистине "метафизической" скуки к самоубийству не кажется преувеличением.
Писатель-философ вскрывает глубокую, с его точки зрения, экзистенциально неразрывную связь между "чуждостью" мира,его "первобытной враждебностью"44, между отчужденностью от насдругих людей, утратой веры в бога и моральные ценности, междуугрозой смерти, словом, между всей совокупностью абсурдных (именно для человека) обстоятельств жизни и "абсурдных чувств" — имучительным желанием человека покончить с непереносимостью жизни, вырваться из круга абсурда. Так на первое место в философииКамю выдвигается вопрос о самоубийстве. "Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема — проблема самоубийства.Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значитответить на фундаментальный вопрос философии.
Все остальное —имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью илиДвенадцатью категориями — второстепенно"45.80Самоубийство, замечает Камю, чаще всего рассматривается как социальный феномен. "Мы же, напротив, с самого начала ставим вопрос о связи самоубийства с мышлением индивида.
Самоубийство подготавливается в безмолвии сердца...>М6. Основным стремлением Камюкак раз оказывается правдивое, лишенное морализма описание тогофеномена интеллекта и чувств, который можно было бы назвать тягойк самоубийству. Она порождена, как ясно из сказанного, абсурдностью, безнадежностью как отличительными чертами человеческого удела. Мир вне человека не абсурден. "Если абсурд и существует, толишь во вселенной человека"АГ. Однако, настаивает Камю, призваниечеловека — найти силы жить в состоянии абсурда. "Итак, я вывожуиз абсурда три следствия, каковыми являются мой бунт, моя свободаи моя страсть.
Одной лишь игрой сознания я превращаю в правиложизни то, что было приглашением к смерти, и отвергаю самоубийство"48. «Все рассуждения и зарисовки данного эссе резюмируются"мифом о Сизифе". Если Ницше предложил утратившему христианскую веру человечеству миф о "вечном возвращении", то Камю предлагает миф об утверждении самого себя — с максимальной ясностьюума, с пониманием выпавшего удела человек должен нести бремя жизни, не смиряясь с ним — самоотдача и полнота существования важнеевсех вершин.
Абсурдный человек избирает бунт против всех богов»49.Ф и л о с о ф и яК а м ювк о н т е к с т еэ к з и с т е н ц и а л и с т с к о йм ы с л и•Конструирование и описание мира абсурдного человека заставляетКамю более внимательно и обстоятельно разобрать самые близкие ему,т.е.
экзистенциалистские, концепции. Камю признает, что основнаяантиномия, пронизывающая жизнь абсурдного человека, — "столкновение между иррациональностью и исступленным желанием ясности"— в XIX и XX в. была предметом глубокого интереса философов иписателей, ставших "защитниками прав иррационального".
"От Ясперса к Хайдеггеру, от Кьеркегора к Шестову, от феноменологов кШелеру в логическом и моральном плане целое семейство родственных в своей ностальгии умов, противостоящих друг другу по целям иметодам, яростно преграждает царственный путь разума и пытаетсяотыскать подлинный путь истины. Я исхожу здесь из того, что основные мысли этого круга известны и пережиты. Какими бы ни были(или ни могли бы быть) их притязания, все они отталкивались отнеизреченной вселенной, где царствуют противоречие, антиномия,50тревога и бессилие" .Заслуживает быть отмеченным, что раскрывая истоки, предпосылки, основные линии развития экзистенциальной мысли, Камю воздаетдолжное русской философии и культуре. Так, он достаточно подробно анализирует одну из самых ранних в Европе форм экзистенциализма — философию Л.
Шестова, которую он нередко разбирает в определенном типологическом единстве с творчеством С. Кьеркегора. От-мечая заслуги Шестова в критике разума, Камю дает его подходупротиворечивую оценку: "Шестов делает правомерный вывод о тщетеразума... Законы природы значимы в известных пределах, за которыми они оборачиваются против самих себя и порождают абсурд. В дескриптивном плане, независимо от оценки их истинности в качествеобъяснений, они также вполне законны. Шестов приносит все это вжертву иррациональному. Исключение требования ясности ведет кисчезновению абсурда — вместе с одним из терминов сравнения. Абсурдный человек, напротив, не прибегает к такого рода уравнениям.Он признает борьбу, не испытывает ни малейшего презрения к разумуи допускает иррациональное.
Его взгляд охватывает все данные опыта, и он не предрасположен созерцать скачок, не зная заранее егонаправления. Он знает одно: в его сознании нет больше места надежде"51.Разбору образов, понятий, идей Достоевского Камю уделил особоевнимание. Пожалуй, среди писателей, которых Камю называет романистами-философами (это Бальзак, Сад, Стендаль, Пруст, Мальро,Кафка), на первое место он ставит именно Достоевского.
Художественные произведения его, утверждает Камю, "целиком стоят подзнаком абсурда", т.е. наиболее ясно и прозрачно вырисовывают антиномии сознания и действия абсурдного человека. «Итак, в романах,как и в "Дневнике", ставится абсурдный вопрос. Ими утверждаетсялогика, идущая вплоть до смерти, экзальтация, "странная" свобода,сделавшаяся человеческой царская слава. Все хорошо, все дозволено,и нет ничего ненавидимого: таковы постулаты абсурда. Но сколь удивительно творчество, сделавшее столь понятными для нас эти существа из льда и пламени! Мир страстей и безразличия, бушующий уних в сердцах, совсем не кажется нам чудовищным.
Мы находим вэтом мире повседневную тревогу. Несомненно, что никому, кромеДостоевского, не удавалось передать всю близость и всю пытку абсур52дного мира» .Однако Камю не приемлет того главного пути, который (хотя ипо-разному) указан русскими философами типа Шестова и "писателями-экзистенциалистами" типа Достоевского. Взывая к Богу, всерьезобещая царство божие и бессмертие души, Шестов, Достоевский идругие их последователи искусственно снимают то напряжение, которое сами столь мастерски, а в случае Достоевского — гениально, сумели воспроизвести. И тогда становится ясно, что перед нами — неабсурдный писатель, что его произведения — не абсурдны: в них лишьставится проблема абсурда. <Ответ Достоевского — смирение или, поСтаврогину, "низость". Абсурдное произведение, напротив, не даетответа.
В этом все отличие»53. Аналогичные обвинения адресованыКьеркегору, несмотря на то что он признан одним из лучших авторов,повествовавших об абсурде. "Христианство, которым он был так запуган в детстве, возвращается под конец в самом суровом виде". Кьеркегор, согласно Камю, требует "жертвоприношения интеллекта"54. Поэтому все перечисленные писатели и философы совершают "фило6182782софское самоубийство": они знают о мире абсурда, об абсурдном человеке, великолепно описывают его, но в конце концов своими поисками будущего, надежды, утешения в Боге и благодаря им как быперечеркивают антиномии абсурда.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
