Диссертация (1102082), страница 31
Текст из файла (страница 31)
В статье первого и лекции второго, всущности, сказка рассматривается в фольклорно-философском аспекте и болеетого, именно в этом жанре фольклора мыслители видят правду и прозрениечеловечества, причём обращаясь главным образом к волшебной сказке, знающейиномирную действительность во всех ее проявлениях.
Также примечательно то,что за сказкой, по мнению, Хлебникова и Трубецкого, кроется миф, что для насособенно важно в теоретическом аспекте, в вопросе соотношения формфольклора и мифа.По замечаниям ученых, «в творчестве Хлебникова миф (или сказка) вновьприобретает то значение, которым он обладал в рамках философии Платона,согласно которой миф является вспомогательным средством JIогоса, научно иразумно устроенной речи. Иными словами, миф – сказка иносказательноповествует о том, чего нельзя выражать сознательно, (вслух)». 346 В своей заметке1914 г.«Законпоколений»В.
Хлебников,посуществу,утверждает«имагинативный абсолют», то есть то, что невидимо для бытового глаза ивоззримо только духовным элементом: «Родословная обыденная не должнавраждовать с необыденной» 347. В последнее поэт и вкладывает то, чтосуществовало в народе всегда, что сохранилось в мифе, потом перешло вТырышкина Е.В. Русская литература 1890-х – начала 1920-х годов: от декаданса к авангарду. Новосибирск: Изд.НГПУ, 2002. С.
72.345Хлебников В. О пользе изучения сказок // Творения. М.: Сов. пис., 1986. С. 594.346Ланн Жан-Клод От сказки до футуризма: по поводу статьи Хлебникова «О пользе изучения сказок»: Философияи творчество В. Хлебникова // Acta Slavica Iaponica. № 4. С.
127.347Хлебников В. Закон поколений // Творения. М.: Сов. пис., 1986. С. 652.344140фольклор – отсюда и название статьи «Закон поколений», то есть обисторической, бытовой и метаисторической, бытийной, имагинативнойпреемственности. Таким образом, можно поставить вопрос не просто о формахпроникновения фольклорной традиции в поэтику авангарда, а поставить вопросшире – о фольклорном мировоззрении художников-авангардистов и ещё шире – обэнтелехии культуры и имагинативном абсолюте, эйдосе, проникающих через миф,фольклор в художественную систему.Вторая работа – антивоенный манифест 1916 г.
«Труба Марсиан»,провозглашающий концепцию «четвертого измерения», в котором должен жить исуществовать в дальнейшем новый человек: «Мозгъ людей и донынѣ скачетъ на 3ногахъ (3 оси мѣста)! Мы приклеиваемъ воздѣлывая мозгъ человѣчества, какъпахари этому щенку 4-ю ногу, именно – ОСЬ ВРЕМЕНИ» 348. Однако возникаетвопрос об «истоках» такого видения мира: проблема «четвертого измерения» вначале столетия волновала не только Хлебникова. Проблему «четвертогоизмерения» неоднократно поднимала в своем творчестве и М.И.
Цветаева. Влирическом цикле «Провода» (1923 г.) утверждается месть «четвертогоизмерения» обществу, отказавшемуся от сакрального, бытийного мира349. Ноглавным образом к этой проблеме обращался, в первую очередь, ученикГ. Гурджиева – П. Успенский, оказавший впоследствии значительное влияние намышление футуристов своим учением о незримых мирах, расширениитрехмерного пространства. Здесь стоит остановиться на этой фигуре и датьнекоторый комментарий.Выстраивая свою концепцию «четырехмерного мира», П. Успенскийописывает особое экстатическое состояние человека при попытке постижениядругого измерения: «<…> человек терял ощущение реальности или старогопорядка.
Видимый мир начинал ему казаться фантастическим, нереальным, всеисчезало кругом него, разлеталось как дым, оставляя жуткое ощущение иллюзии.Хлебников В. ТРУБА МАРСIАНЪ // Велимир Хлебников. Труба Марсиан. Факсимильное издание. Статьи.Комментарии. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013.
С. 7.349Сухова А.В. Безмерность мира поэта в идиостиле М.И. Цветаевой // Актуальная Цветаева 2012 – к 120-летию содня рождения поэта. XVII Международная научно-тематическая конференция 8-10 октября 2012. Сборникдокладов. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2014. С. 324.348141Во всем он чувствовал бездну бесконечности, и все проваливалось в эту бездну.Ощущение бесконечности есть первое и самое страшное испытание передпосвящением» 350.Такаяхарактеристика четырехмерногопространства иметафизического состояния человека при его осмыслении наводит на мысль опрямом сопоставлении этой концепции с экстатическими состояниями,описываемыми в явлениях фольклора, а именно, в обмираниях 351. Обмирая,человек погружается в сонное состояние, но сон его носит условный характер.
Изприведенных нами текстов обмираний видно, что обмирающий осознает своесостояние-пребывание в другом мире, ощущает бесконечность пространства.Кроме того, подобные техники восприняты в трансформированном видефольклором из этнографии, инициатических обрядов посвящения 352. Однакопроблема «четвертого измерения» возникала не только в сознании поэтов ифилософов, но и в сознании художников и ученых-музыковедов, что говорит обактуальности поисков того же «иного царства» (Е.Н. Трубецкого) только ненепосредственновфилософско-фольклорномключе,авфилософско-художественном и научном, на первый взгляд, алогическом, в которомразвивалась поэтика авангарда.Так, в 1923 г. музыковед Л.Л.
Сабанеев в работе «Музыка речи» пишет оналичии особой «ауры» или «астрального тела» у музыкального произведения,подразумевая под этим синтетичность произведения искусства: «Музыка имеет"ауру" в области слова, в области светов, запахов, форм и образов <…> вообщекаждое искусство – в сферах ощущений, не затронутых именно этим искусством<…> всякое произведение синтетично, является соединением всех искусств.
Ичем оно гениальнее, тем пространнее его "аура" <…> большая частьпроизведений лежит в его "ауре", а не в нем самом» 353. Каждое произведениеспособно вызвать комплекс эстетических ассоциаций, оно обладает особойУспенский П.Д. Tertium Organum. СПб.: Андреев и сыновья, 1992. С. 181.Проблему имагинативного абсолюта можно поставить относительно и фольклора. См.: Галиева М.А.Имагинативный абсолют в фольклоре (на материале фольклорной экспедиции МГУ 2014г.) // European SocialScience Journal (Европейский журнал социальных наук). 2014. № 8. Том 3. С. 295 – 299.352Элиаде М. Посвящение воинов и шаманов // Элиаде М. Тайные общества. Обряда инициации и посвящения. М.;СПб.: Университетская книга, 1999.
С. 245.353Сабанеев Л.Л. Музыка речи. Эстетическое исследование. М., 1923. С. 22 – 23.350351142«аурой», которая находится за пределами этого искусства, его материальнойстороны, в нашем случае – текста. На первый взгляд, парадокс, которыйзаключается, с одной стороны, в воздействии непосредственно произведения начитателя, зрителя, слушателя, а с другой стороны – воздействие обусловлено нетолько самим произведением, но и отголоском в сфере чувств, не связанных, «незатронутых именно этим искусством». Тогда каким образом воздействуетпроизведение? Ответ на этот теоретический вопрос лежит в сфере понятия«имагинативный абсолют», которое присутствует как в самом произведении,так и кроется в человеке, воспринимающем это произведение. Конечно, второесубъективно, однако многое зависит от приобщенности реципиента к энтелехиикультуры (вспомним положения из «Эмблематики смысла» А.
Белого о близостиПерсии, Египта, разных эпох, вызывающих у человека определенный комплексассоциаций).Задача исследователя заключается в расшифровке тела «ауры», в выделенииэтого «имагинативного абсолюта» текста, в нахождении в произведенииискусства всевозможных связей с другими искусствами. Это сходно задаче,которую поставил перед фольклористом В.Е. Гусев – «комплексный подход» кфольклору. В этом отношении показательна цитата из статьи Есенина «Быт иискусство»: «Каждый вид мастерства в искусстве, будь то слово, живопись,музыка или скульптура, есть лишь единичная часть огромного органическогомышления человека, который носит в себе все эти виды искусства только лишькак и необходимое ему оружие» [V, 214 – 215].
В этом случае поэт обращается ник какой-то одной традиции, например, устной, а говорит об «органическоммышлении», которое было присуще ему самому. Этот поэтический взгляд,провидение сопоставим в филологической науке с комплексным подходом кфольклору. Итак, сложная теоретическая проблема разрешена художниками словав их творчестве, потому что они обладали таким «органическим мышлением»,думается, столь необходимым и ученому, разрабатывающему проблемуфольклорной традиции в литературе.143Проблему об «ауре» произведения, его невыраженной стороне можноприменить не только к музыке, но и к живописи, а именно, к авангардистскомунаправлению 10 — 20-х. гг.
XX в. – лучизм. В манифесте «Лучисты и будущники»заявлено: «Картина является скользящей, дает ощущение вневременного ипространственного – в ней возникает ощущение того, что можно назватьчетвертым измерением, так как ее длина, ширина и толщина слоя краски –единственные признаки окружающего нас мира – все же ощущения, возникающиев картине – уже другого порядка; – этим путем живопись делается равной музыке,оставаясь сама собой» 354. Итак, в теории и стиле лучистой живописи,разработанной М.
Ларионовым, есть то общее, что объединяет лучизм совзглядами музыковедов тех лет на музыкальное произведение. Этим общимявляетсяакцентированиевниманиянаощущенияхвоспринимающего,произведение затрагивает те сферы чувств, которые как бы не затрагивает данныйвид искусства, а также здесь наблюдается отказ от позитивистского мышления.Добавим, что художники начала XX в. осмысливали живопись с космическихпозиций. «Новая моя живопись, – писал Малевич, – не принадлежит землеисключительно.
<…> И на самом деле, в человеке, в его сознании лежитустремление к пространству, тяготение "отрыва от шара земли"» 355. Более того,отражение лучей различных предметов можно представить в виде «ауры» этихпредметов – изображен не сам предмет, а его свечение, то, что недоступно глазу.Как ни странно, но именно в русской вышивке мы найдем явление «лучевого»образа предмета, что связано с солярной символикой.
Лучистость головы женскойфигуры говорит о связи с космическим миром, стихиями природы, при этом лучиассоциируются с прообразом, неким абсолютом. Ритуальный характер узораобусловлен солярным и земледельческим культом 356.Русский футуризм: Теория. Практика. Критика. Воспоминания. М.: Наследие, 1999. С. 241.Малевич К.С. Письмо М.В. Матюшину от 10 ноября 1917 // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского домана 1974 год. Л.: Наука, 1976. С. 182.356«Схема такова: с появлением земледелия возникает «ромб с крючками» как идеограмма плодородия; затемпоявляется конь в сочетании с ромбом и богиня». Подробнее об этом в монографии Б.А. Рыбакова Язычестводревних славян.
См.: Рыбаков Б.А. Глубина памяти // Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1994. С.77.354355144Если такой теоретический подход характерен для музыки, живописи,архитектуры, то он может быть применим, как нам видится, и для литературы. Вфилологической науке эта проблема разрабатывается в рамках вопроса «синтезаискусств» (особенно много работ о творчестве А. Белого, о влиянии живописи налирику В. Маяковского). Думается, что данную проблему можно перенести изсферывзаимодействиялитературы и музыки в сферу взаимодействияфольклорной и литературной традиций, где фольклор будет восприниматься каквзаимодействие форм мифа, обряда, ритуала, как комплекс дожанровыхобразований, а преломление фольклорной традиции в тексте, как трансформацияэтих формул, «простирающихся вдаль времен», как выработка «имагинативногоабсолюта».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
