Диссертация (1102082), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Марченкоосочетаниивегопоэтике«редкой,феноменальнойсамобытности» и «обманчивой податливости», воспринимавшейся часто как«крайняя несамостоятельность» 231, заставляет задуматься над теоретическойпроблемой рождения, связи метафоры с мифом, с его трансформацией, как этонаблюдалось в синкретических формах поэзии. Фольклористы в своих трудахНизами Г. Собр. соч.: В 5 т. М.: Худож.
лит., 1985. Т. 1. С. 29.Шукуров Ш. М. Художественное творчество и проблема теодицеи // Эстетика Бытия и эстетика Текста вкультурах средневекового Востока. М.: Восточная литература, 1995. С. 70.230Библиографию последнего времени об этой поэме как историческом произведении см.: Скороходов М.В.Наследие С.А. Есенина в контексте отечественной истории // Современное есениноведение.
2012. № 22. С. 8.231Марченко А.М. Поэтический мир Есенина. М.: Сов. пис., 1972. С. 49.22822987нередко подчеркивают статус метафор в фольклоре. Так, В.Я. Пропп, обращаясь критуальному смеху, связанному с аграрными праздниками, отмечает: «То, чтосейчас – поэтическая метафора, было некогда предметом веры: улыбка богиниземледелиявозвращает умершую землю к новой жизни» 232. Конечно,исследователи видели в системе метафор поэмы следствие, сильное влияниешколы имажинизма 233, но если имажинизм воспринимать как «национальноемировоззрение, вытекающее из глубины славянского понимания» (эту точкузрения разделял и Есенин), то за «простой» краткой метафорой кроется миф втрансформированном виде, осуществляется связь космической и реальнойдействительностей. При такой постановке вопроса сравнение луны с медведем непоэтическая вольность, а закономерность, соблюдение глубинной архетипическойнормы.Во-первых, важность животного-тотема, медведя отмечается в связи собрядом инициации юноши, где центральным местом становились особые пляски:«Частью этого обряда были пляски, при которых надевали на себя шкуруразличных животных – быков, медведей, лебедей, волков и др.» 234.
Во-вторых,культурный герой приобщался к сакральной силе животного через его смерть,через «сакральное убиенние» медведицы. На убитую медведицу (в прошломбогатыршу,деву-воительницу,солнечнуюдеву)надевалибубенцыиприобщались к ее силе 235. Обыгрывание этой ситуации в трансформированномвиде найдем в лирике М.И. Цветаевой: «Полнолунье и мех медвежий // Ибубенчиков легкий пляс…» 236. Закономерно поэтому, что ее лирика впитала всебя явления фольклора опосредованно. Цветаева никогда не «пользовалась»готовыми мифами, она, по точному замечанию С.Г.
Бочарова, не подчиняласьПропп В.Я. Обрядовый смех // Пропп В.Я. Собрание трудов: проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех вфольклоре. М.: Лабиринт, 1999. С.163.233М.А. Рыбникова рассматривает поэму «Пугачев» как вещь чисто имажинистскую, отмечает краткость метафорпоэмы. См.: Книга о языке. Очерки по изучению русского языка и стилистические упражнения. М.: Работникпросвещения, 1925. С. 250-257.234Пропп В.Я. Переправа // Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. С. 271.235Веселовский А.Н. Исторические условия поэтической продукции // Веселовский А.Н.
Избранное: Историческаяпоэтика. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. С. 262 – 263.236Развернутый комментарий см.: Галиева М.А. Чехов, Цветаева, Хлебников в контексте культур Востока:«духовное угадание» // Велимир Хлебников в новом тысячелетии. М.: ИМЛИ РАН, 2012. С. 319 – 331.23288«никакой системе, ни во что не входила» 237.
В-третьих, в античной традицииобнаруживается культ в честь богини Артемиды, особые танцы девушек,изображающих медведиц: «<…> в Афинах во время праздника АртемидыБравронии две девочки десяти и пяти лет, одетые в шафранно-желтые одежды вчесть луны, изображали сакральных медведиц» 238. Итак, типология культурпоказывает, что архетип луны, так или иначе, сопряжен с медведем и женскимцарством. Исходя из этого, метафора, употребленная Есениным в «Пугачеве»,связана с мифом, с творением мира, с приобщением героя к космическим знаниям.Об этом говорит и определение своей сущности самим Пугачевым:Знаешь ли ты, что осенью медвежонокСмотрит на луну,Как на вьющийся в ветре лист?По луне его учит матьМудрости своей звериной,Чтобы смог он, дурашливый, знатьИ призванье свое и имя..............................................Я значенье мое разгадал...[III, 21]На первый взгляд, все эти отступления, ассоциации кажутся излишними(ведь, на первый взгляд, поэма мыслится как произведение на историческуютему).
Однако Пугачев является носителем архаики, особой мудрости «звериной»,позволяющей ему быть не просто бунтовщиком, безумцем, а человеком,приобщенным к прапамяти народной 239. «Призванье свое и имя» – ключеваяфраза к пониманию сущности Пугачева, который осознает важность имени ввысшем космическом представлении. Е.А. Самоделова, анализируя семантикуимени в поэме «Пугачев», указывает на связь имени с животным-тотемом, насвязь человека посредством этого с архаикой, глубокой древностью 240. ОднакоБочаров С.Г. Двадцатый век // Бочаров С.Г.
Сюжеты русской литературы. М.: Языки русской культуры, 1999. С.416.238Грейвс Р. Тройственная муза // Грейвс Р. Белая Богиня: Историческая грамматика поэтической мифологии.Екатеринбург: У-Фактория, 2007. С. 226.239Схожие идеи высказаны О.Е. Вороновой. См.: Воронова О.Е. Драматическая поэма «Пугачёв» как опытреконструкции исторического сознания. Мифофилософия имени и трагедия самозванства // Воронова О.Е. СергейЕсенин и русская духовная культура. Рязань, Узорочье, 2002. С. 399 – 412.240Самоделова Е.А. Роль имен в поэме С.А. Есенина «Пугачев»: Историческая правда и вымысел // Есенинскийвестник.
Рязань, 1995. Вып. 4. С. 32.23789исследователь не видит за образом медведя, птиц, волка, в мотиве «звериноговоспитания» фольклорной символики, помещая при этом есенинский текст вконтекст стихотворения А.Н. Толстого «Талисман», сказок А.Н. Афанасьева241.Позволим себе не согласиться с данным утверждением и проведем длядоказательства другие параллели.У А.С. Пушкина в «Евгении Онегине» Татьяна приобщена к знаниямнародным, древним, лунным:Татьяна верила преданьямПростонародной старины,И снам, и карточным гаданьям,И предсказаниям луны.[V, 88]Также стоит еще раз обратиться к пушкинской сказке «О медведихе», которуюмы не случайно разбирали в первой главе исследования.
Так, В.А. Смирнов,анализируя сказку с точки зрения фольклорной традиции, обращает внимание, вопервых, на значение этой сказки для Ф.М. Достоевского (в 1880 г. в своей речи оПушкине классик говорил именно о ней), который как художник слова понялсложность, противоречивость этой «вещицы», во-вторых, приходит к выводу отом, что данное произведение является не просто стилизацией, забытой самимпоэтом, а несет в себе «художественное прозрение». Смирнов видит во второйчасти сказки скоморошину, элемент ряженья, причем исследователь исходит вэтом случае из теоретического посыла Л.М. Ивлевой о ряженье не как о явлениипросто социального порядка, одноплановом, подражательном жизни, а как обособом видении мира, «более высокого порядка»242. Б.
Двинянинов рассматриваетпоэму «Пугачев» в контексте «Слова о полку Игореве» и выделяет в поэме мотивоборотничества, связанный с обращением в волка 243. Таким образом, полемизируяс Е.А. Самоделовой и выстраивая параллели с Пушкиным (сказка «О медведихе»,«Евгений Онегин») и хорошо известным Есенину памятником древнерусскойлитературы, приходим к иному выводу об образном строе «Пугачева», в поэтикеСамоделова Е.А.
Символика животного мира и роль имени в поэме «Пугачев» // Самоделова Е.А. Историкофольклорная поэтика С.А. Есенина. С. 153 – 154.242Смирнов В.А. Сказка о медведихе. С. 34.243Двинянинов Б. Традиции «Слова о полку Игореве» в поэзии С. Есенина // Сергей Есенин. Исследования.Мемуары. Выступления.
М.: Просвещение, 1967. С. 83.24190которого все-таки видится фольклорный подтекст – в сравнении главного героя смедведем. Кроме того, в 1925 г. Есенин пишет стихотворение «Жизнь – обман счарующей тоскою», в котором подчеркивается приобщенность героя ккосмическим знаниям, причем судьба, жизнь человека связаны именно с луннымзнанием:Обратись лицом к седому небу,По луне гадая о судьбе[I, 240]С этими дожанровыми образованиями генетически связан русскийнародный театр. Драма «Лодка» и «Царь Максимильян» – высшие порожденияигрищ, среды оседлых скоморохов 244. Лодка как в фольклоре245, так и в поэтикеЕсенина связана с переправой, путешествием на тот свет.
Сама драма «Лодка», позамечаниям фольклористов, являет собой представление-путешествие кпервопредкам, когда человек предстает перед лицом Смерти: «В "Лодке" темасмерти проступает в самой ситуации плавания» 246. Таким образом, «собираются»воедино разные явления фольклора: песенная традиция, сюжеты о Степане Разинес мотивом космической ладьи, формы народного театра, объединенные культуройскоморошества (особенно актуален в нашем случае театр «Петрушки»), наконец,за этим всем стоит погребальная обрядность, фарсовая в том числе, котораянаправлена на приобщение человека, героя к знаниям первопредков. В этомслучае возникает вопрос о намеренном объединении Есениным разных явленийфольклора в поэтике.
Луна, месяц и корабль, ладья часто становятсявзаимозаменяемы:Потопленную лодку месяцаЧаган выплескивает на берег дня.[III, 14]Месяц представлен в виде лодки, то есть семантика «небесного ограждения»связана с космическими водами, по которым плывет Месяц-корабль.Месяц, желтыми крыльями хлопая,Подробнее о связи скоморохов и народного театра см.: Белкин А.А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
