Диссертация (1101988), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Сточки зрения сатирика, герой Грибоедова – один из “лишних людей”, надкоторымисатирикнеизменноиронизировал275.ТакоепониманиеиСм.: Там же. С. 62.См.: Салтыков-Щедрин М.Е. Полн. собр. соч.: В 20 т. М., 1971. Т.12.275О приёме заимствования персонажей у Щедина, о его продолжениях биографиилитературных героев, в том числе Чацкого, см.: Дементьев А.Г. Типы классической литературы впроизведениях Щедрина // Ученые записки Ленингр. ун-та. Л., 1941. № 11; Бушмин А.С.113273274изображениеэволюцииЧацкогоможносчитатьобразно-творческойполемической интерпретацией»276.Если Салтыков-Щедрин в «Господах Молчалинах» (как и Ростопчина в«Возврате Чацкого в Москву…») представляет дальнейшую «жизнь»Чацкого, изображает его возможное будущее, то И.А.
Гончарова интересуютотдельные черты характера главного героя «Горя от ума».Гончаров основную задачу своей творческой деятельности находил визображении типов, под которыми подразумевал «нечто очень коренное –долго и надолго устанавливающееся и образующее иногда ряд поколений» 277.В письме Ф.М.Достоевскому (от 11 февраля 1874 г.)он писал: «… типслагается из долгих и многих повторений или наслоений явлений и лиц, гдеподобия тех и других учащаются в течение времени и, наконец,устанавливаются, застывают и делаются знакомыми наблюдателю»278.
«Этонечто очень коренное» писатель увидел в Чацком Грибоедова, которомупосвятил статью «Мильон терзаний» (1871). Для Гончаровагеройгрибоедовской пьесы приобретает мировое значение; он сравнивает Чацкогос персонажами Шекспира и Сервантеса. Для него Чацкий становитсявоплощением героизма и новаторства, противостоящего косности и рутине.«Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим.
ПоложениеЧацких на общественной лестнице разнообразно, но роль и участь всё одна,от крупных государственных и политических личностей, управляющихсудьбами масс, до скромной доли в тесном кругу» 279. Гончаров видит вЧацком не просто один из типов, эволюционировавших на почве российскойдействительности, Чацкий – носитель вневременной истины: «Кто не зналили не знает, каждый в своем кругу, таких умных, горячих, благородныхПреемственность в развитии литературы.
М., 1975; С.124–130; Чернец Л.В. «Как слово нашеотзовётся…». М., 1995 ((раздел 4, гл.1) и др.276Есин А.Б. Полемическая интерпретация как форма бытования классики // Классика исовременность / Под ред. П.А.Николаева и В.Е.Хализева. М., 1991. С.120.277Гончаров И.А. Письмо Ф.М. Достоевскому (от 14 февраля 1874 г.) // Собр. соч.: в 8 т. М.,1955. Т.8. С. 57.278Там же.279Гончаров И.А. Мильон терзаний // Собр. соч.: В 8 т.
М., 1955. Т. 8. С.32.114сумасбродов, которые производят своего рода кутерьму в тех кругах, куда ихзанесет судьба, за правду, за честное убеждение?!» 280. Таким образом,конфликт Чацкого с фамусовским обществом наделяется новым, болеешироким смыслом, хотя и более расплывчатым.Гончаров неоднократно вспоминает о Чацком и в своем романе«Обрыв» (1869). Главный герой романагодов» (автор писал«Обрыв» вРайский – человек «сороковыхтечениепочтидвадцатилет)ихронологически приближен к грибоедовскому герою. Райский занимаетзаконное место в ряду «лишних людей»: он не способен вдохновитьсяникакой деятельностью, склонен к фразерству, бесплодным размышлениям осудьбе России и не может испытывать бескорыстного чувства любви.Райский, поучающий героинь «Обрыва» (Софью Беловодову в первойчасти романа, Марфеньку и Веру, а также их бабушку в последующихчастях), напоминает Чацкого, с его филиппиками в адрес светскихусловностей, царящего в обществе лицемерия, несправедливостей и пр.«Подобно Чацкому, Райский выступает в роли “просветителя” молодыхгероинь, стремится освободить их от предрассудков косной среды, указатьим правильный путь», – пишет М.Л.Королёва, подробно рассмотревшая281многочисленные реминисценции из «Горя от ума» в романе Гончарова.Роль «просветителя», однако, мало удается Райскому,повторяетсяситуация «Горя от ума».
Однако предмет его обличений в целом гораздоуже, чем у Чацкого. Каклитературный тип Чацкий, с которым СофьяБеловодова неоднократно сравнивает Райского, претерпевает значительнуютрансформацию: роман Гончарова написан в 1869-м году, ктому же самписатель далёк от политического радикализма. В связи с этим на первыйплан выходит комическая сторона образа Чацкого, которую отметил ещёПушкин в письме к А.
А. Бестужеву в январе 1825 г.: «Всё, что говорит онТам же. С. 34.Королёва М.Л. Чацкий – литературный предшественник Райского? (Грибоедовскиереминисценции в «Обрыве» Гончарова) // Русская словесность. 2008. № 2. С.12.115280281[Чацкий. – Е. Д.], – очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову?Скалозубу?Набалемосковскимбабушкам?Молчалину?Этонепростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать,с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и томуподоб.»282.
Райский представляет собой определенный этап развития типа, ккоторому принадлежит Чацкий. Многочисленные отсылки к произведениюГрибоедова в тексте романа указывают на сходство между Райским иЧацким, которое первый и сам ощущает: «…может быть, я тоже с корабляпопал на бал». Ни тому, ни другому не находится места в окружающем ихдворянском обществе.Исследователи сравнивали и продолжают сравнивать главных героевпьес, схожие сюжетные линии, отдельные реплики действующих лиц и т.д.Интересным аспектом при сопоставлении систем персонажей в комедияхМольераиГрибоедоваявляетсяналичиевнихбольшогочиславнесценических персонажей.Всовременнойтеоретическойпоэтикевсистему персонажейдраматического произведения принято включать не только действующихлиц, перечисленных в списке, предваряющем основной текст пьесы, но и тех,о которых лишь говорят на сцене, т.е. внесценических.
Зачастую этиперсонажи очень важны для создания ситуации произведения. Они могутотличаться «особой экономией средств изображения» (в пьесе А.П. Чехова«Три сестры» таков Протопопов, у которого «романчик» с Наташей), номогут иметь развернутую структуру образа (в пьесе М.А. Булгакова«Последние дни» главный герой – Пушкин, но на сцене он не появляется)283.Конфликты пьес «Мизантроп» и «Горе от ума» построены настолкновении одинокого честного героя с порочным светским обществом.А. С.
Пушкин. Письмо к А. А. Бестужеву (конец января 1825 г.) // Собр. соч.: В 10 т. М.,1962. Т.9. С. 133-135.283См.: Чернец Л.В., Исакова И.Н. Персонаж // Введение в литературоведение / Под. ред.Л.В. Чернец. М., 2006. С. 201, 209.116282Это столкновение подчеркивается не только действующими на сцене лицами,но также интересны для сопоставления и внесценические персонажи в обеихкомедиях,ихчислоифункции.Срединихчастовстречаютсясобирательные, коллективные образы – например, «судьи» из монологаЧацкого «А судьи кто?» (действие II, явл. 5) или «королевская свита» изпьесы «Мизантроп» (действие I, явл.
2). Всё это создает трудности приопределении числа персонажей в произведении.Внесценическиеперсонажикакприёмпоэтики–тема,непривлекавшая специального внимания в критике XIX века.«…В моейкомедии 25 глупцов на одного здравомыслящегочеловека…»284, – писал А.С. Грибоедов в П.А. Катенину в начале 1825 г. «Вгруппе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды вся прежняяМосква», ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы» 285, –отметил И.А.Гончаров в 1872 г. Есть и другие аналогичные суждения,например, запись В.К.
Кюхельбекера в его дневнике (8 февраля 1833 г.):«Дан Чацкий, даны прочие характеры, они сведены вместе и показано,каковы непременно должны быть встречи этих антиподов, – и только»286.Видно, что в этих суждениях внесценические персонажи вовсе неучитываются. Они стали предметом анализа значительно позднее. В 1934 г.Н.К. Пиксанов указал, что в комедии «есть еще вереница образов,воссоздаваемых в беседах и монологах; без них не закончена была быкартина грибоедовской Москвы, не полон был бы идейный смысл пьесы,даже сценический состав ее небылбы так прочно цементирован»287.Пиксанов насчитывает свыше 45 таких лиц. Среди них «разработанывеликолепноисвоейзначительностьюпревышаютнекоторыхиздействующих, например: Максим Петрович, Татьяна Юрьевна, крепостник-Грибоедов А. С.
Письмо Катенину П. А. (первая половина января — 14 февраля 1825) //Грибоедов А. С. Сочинения. М., 1985. С. 403.285Гончаров И.А. Мильон терзаний // Собр. соч.: В 8 т. М., 1955. Т. 8. С. 10.286Кюхельбекер В.К. Дневник // А. С. Грибоедов в русской критике. М., 1958. С. 38.287Пиксанов Н.К. Указ. соч.
С. 294.117284театрал; значительна, как символ, и княгиня Марья Алексевна, хотя о нейавтор обмолвился только одним стихом»288. Можно добавить, что этот«только один стих» (реплика Фамусова) завершает текст пьесы, занимая внем, таким образом, сильную позицию:Ах! Боже мой! что станет говоритьКнягиня Марья Алексевна!Вообще введение внесценических персонажей и событий – старинныйприем,широко применявшийся еще в античной драме. Так, в комедииТеренция «Формион» две героини (Фания и Памфила), на которых в финале,преодолев множество препятствий, женятся Антифон и Федрия, так и непоявляются на сцене, хотя о них часто говорят не только влюбленные в нихюноши, но и другие персонажи. Даже раб Гета восхищен Фанией:Красавица, а главное –Прикрасы ни малейшей – босоногая,Не убрана, и волосы распущены,В слезах, одета плохо, и не будь у нейПриродной красоты в самой наружности,Наружность пострадала бы от этого 289.В драматургии классицизма правило трех единств (места, времени идействия) часто вынуждало знакомить зрителей с некоторыми звеньямисюжета(иногдаоченьважными) посредством рассказакакого-либоперсонажа о событиях, не показанных на сцене.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
