Диссертация (1101585), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Это и будет подлинное Царствие Небесное, которое силой берется и которое жрецы христианства хотели у нас украсть» ~Варламов; 117~. «Для достижения высших целей человеческому роду необходима энергия, а взять ее больше неоткуда, как если не перенаправить ту силу, что бессмысленно и абсолютно неэффективно расходуется на половую любовь, на решение более важных задач», — рассуждает Василий Христофорович, мечтающий победить природу ~Варламов; 117~.
«Обмануть природу никому не удавалось», — отвечает Павел Легкобытов [Варламов; 118~. Для Павла Легкобытова природа — возлюбленный мир, она простодушна и мила, с ней он обручен и «никакого Царствия Небесного ему не надобно» (Варламов; 501. «Пусть оно другим достается или силой ими берется, пусть те, кто хотят, расселяются по звездам и завоевывают Вселенную, о которой грезил механик "' Варяалюв А. Н. Мысленный вояк. Л Текст и традиция. С-Пбл Росток 2015. № 3.
С. 306. Василий Христофорович Комиссаров, — Легкобытов же мечтал унаследовать землю, хоть и помнил по урокам Закона Божия, что она достанется кротким, а он какими угодно обладал добродетелями, только не этой», — так определяет сам Варламов различие своих героев, живших в то время, когда совершались научные открытия в области физики (Эйнштейн) и человеческого сознания [Фрейд) [Варламов; 501. Именно Павел Матвеевич Легкобытов определяет всю противоприродную для человека сущность войны. <<Война искажает природу, меняет поведение животных и птиц и природа за это уничтожение людям ответит», — убежден Павел Матвеевич (Варламов; 2771. Ужасы войны не укладываются в сознании Павла Легкобытова: «Мир людей неизлечимо болен и война есть самое ужасное проявление этой болезни, а все те, кто эту войну призывают и благословляют, суть безумцы и тати», — так обращается он к своим проницательным читателям, называя войну не чем иным, как болезнью, и запечатлевая в своих дневниках для потомков ее тяготы [Варламов; 2891.
Его, писателя, труд при жизни не оценен и, казалось бы, никому не нужен. «Сейчас не время писать. России сегодня не нужны ни писатели, ни поэты, ни художники. Честно говоря, никогда не были нужны, но сегодня не нужны особенно. Ей нужны солдаты, офицеры, воины, и, если вы хотите послужить Отечеству, бросьте вашу пустую газету, возьмите в руки винтовку, и вы принесете своей стране гораздо больше пользы», — советуют Легкобытову [Варламов; 3181. Но именно он, писатель, способен запечатлеть все ужасы своего времени для последующих поколений. И свой роман Павел Легкобытов пишет, идя «от жизни к литературе» так, как «только за крупным и умным зверем ходят>> [Варламов; 1001.
Хронотоп романа А. Варламова имеет особенности, характерные для неис>норичвского романа. Неисторическим «Мысленный волк» может быть назван не потому, что в нем, как может показаться, есть аллюзии на современность. К примеру, в «Мысленном волке» встречается слово «радиация», которого в то время — в начале ХХ века — не существовало. Есть и персонаж из будущего — дядя Том, заранее знающий о предстоящей войне и предупреждающий о ней Комиссарова. «Сейчас все пишут. Не читают только» вЂ” не о нашем ли это времени? ~Варламов; 33].
«Если завтра по каким-то причинам европейские страны вдруг объявят России торговый или денежный бойкот или потребуют разом вернуть долги, наша промышленность встанет, а банки лопнут, — размышляет механик Комиссаров. — А если вдруг случится война?» ~Варламов; 1881. «Мысленного волка» можно поставить в один ряд с «Лавром» Е. Водолазкина, «Харбинскими мотыльками» А. Иванова, «Возвращением в Панджруд» А. Волоса, «Портретом призрака» Г. Норминтона — романами, составившими пласт современной неисторической прозы. Исторические события, война показаны сквозь призму сознания героев. Именно восприятием героев и Павла Легкобытова в большей степени поверяются все переломные исторические события в романе А.
Варламова. Мысленный волк — образ зла в романе — постепенно завладевает умами, сознанием героев. То, как накапливалось в мире зло, как зарождалась приведшая к войне смута в умах людей, живших почти ровно век тому назад, показано на примере отдельных личностей: механика Василия Комиссарова, Веры Константиновны, Ули, Алексея. «Чувство хрупкого льда под ногами>> — чувство, которое объединяет и передает внутреннее состояние всех этих людей, живших в непростое время начала ХХ века (Варламов; 333~. Вырваться из его круговерти — об этом мечтают герои.
105 «Мои родители поторопились. Как бы хорошо было родиться лет через сто. Или сейчас заснуть, например, чтоб ничего этого не видеть, убежать в сон, а потом проснуться. Ах, какая тогда настанет жизнь! Какая жизнь!», — говорит Уля, размышляя о том, как будут жить, одеваться и выглядеть люди в ХХ1 веке [Варламов; 434~. «Гадость будет еще большая, чем сейчас. Если о чем жалеть, так это о том, что мы не родились на сто лет раньше. Да и тогда тоже было скверно»,— такими словами обращает в прах ее мечту Алеша ~Варламов; 434~. Само зарождение этой новой смуты в романе описано так: «Шло время, и что-то стало меняться, мутиться в бесконечных пределах России, какая-то поначалу едва заметная трещина образовалась в этом целомудренном существе. Она случалась и прежде, но время тогда двигалось медленно, и трещинка успевала зарасти до того, как мысленный волк мог, сжавшись до размеров ящерки, через нее проникнуть.
Однако по мере того, как ускорялось течение лет, становились короче минуты и часы, быстрее катилось по небу солнце и торопливей сменяли друг друга зимы и весны, трещина увеличивалась, не успевала затягиваться, волк грыз ее, расширял, заполнял собой и среди людей, Россию населявших, все чаще появлялись умы нетерпеливые, не знающие жалости» ~Варламов; 2311, Мысленный волк, помутнивший сознание стольких людей и пожирающий время, в романе получился скорее символом эпохи, чем героем.
«Мысленный волк пришел ко мне сам», — замечает Варламов 219 Мысленный волк пришел, как образ эпохи, как дух, заполнив собой пространство. Он присутствует в романе с первых и до последних его страниц, каждый раз представая перед читателем в разных обличиях. Это не только страшный зверь, которого видит маленькая девочка Уля в окне, сидя на подоконнике. Это и Нитщ, провозгласивший смерть Бога, пленительные сверхчеловеческие идеи "' Варлановай Н. Мысленный волк. //Текст и традиция.
С-Пб.: Росток 2015. № 3. С. 303. 106 которого покоряют механика Василия Христофоровича Комиссарова, грезившего о звездах и покорении Вселенной. Звериное начало проявляется и в охотнике-публицисте Павле Легкобытове, увезшем Улю на лодке от Алексея, испытывающем к ней вожделение, а потом и ранившем героиню.
Звериное начало проступает и в Савелии Круде, дарящем Уле сапфир, в обмен на пулю. Зверем обласкан иеромонах Исидор Щетинкин. Алексей и Уля предстают в романе как Адам и Ева, искушенные зверем и изгнанные из рая. Никто не выпал из поля зрения хитрого зверя: «Стоит человеку послать неконтролируемый сигнал, слабый импульс от своего мозга, как мысленный волк этот сигнал улавливает, и нельзя от волка убежать, нет такого дерева, на которое можно забраться, нет такого убежища, в которое можно спрятаться <...> везде он тебя настигнет, а как только завладеет хотя бы частью человечьей души, то алчет и требует еще пищи и человеку приходится скармливать ему самого себя до тех пор, покуда не останется от несчастной жертвы одной оболочки.
Сколько таких оболочек по земле ходит, и никто не подозревает, что они съедены до основания. А между тем тронь чуть сильнее такого человека, самое малое испытание, неудобство ему пошли, вся пустота его обнаружится, и диву будут даваться те, кто еще вчера считал его независимым, почтенным господином», — так описан этот зверь в романе ~Варламов; 228-229~. Он многолик и имеет множество воплощений. Метко замечено, что его образ «выписан в категориях галлюцинаторного реализма— он то сугубо метафоричен, то всеобъемлющ, но неосязаем подобно пьяному кошмару, то горяч и свеж — хватай ружье и стреляй ему промеж ушей, пока не убежал... » 220 Герои, чье сознание помутнил мысленный волк, видят природу иначе: сквозь привычные картины и красоты проступают черты апокалипсиса.
После того, как Уля, сидя на подоконнике, видит в окне зверя, девочкой овладевает меланхолия, и природа ей видится в ужасающем ракурсе: ' " Мельников Е. нмысленный волка, Алексей Варламов. // Интернет-газета пезтв1аЬгп. 2014. 1/й1.: Ьп://пеп в|аЬ.гп/аг11с!е/бООб7б 107 «Почему солнце не такое, как всегда? Почему оно мутное? Почему луна каждый день разная? Почему так кричат птицы? Почему замолчали кузнечики?», — спрашивает она Василия Христофоровича: «Ну посмотри же, посмотри, оно другое, и небо — оно всегда было синее, а теперь белесое. И дымом пахнет. Я боюсь» [Варламов; 771. Павел Матвеевич созерцает красоту мертвой реки — «дикую, притягательную, порабощающую душу»: «Павел Матвеевич никогда не подозревал, что гибель, уродство могут быть прекрасными, волнующими и влекущими до такой степени, что перед ними невозможно устоять» [Варламов; 97).
Его сознание, так же как и Улино, улавливает запечатленную в природе неотвратимость конца. Искушенный этим <<фантастическим, никогда и нигде невиданным пейзажем», Легкобытов испытывает к нему притяжение; «Сколько времени продолжалось это его стояние, это созерцание мертвой реки, отравленных вод, что текли в большое озеро и еще дальше на север, двух мертвых человеческих тел и прочего скончавшегося водяного народа, он не знал. С трудом охотник нашел в себе силы отвести взгляд от Нитща и его таинственного покровителя, потом мельком посмотрел на застрявшую в камнях, получившую не одну пробоину ладью и, спотыкаясь, преодолевая неясное ему притяжение, побрел к берегу обратно за перекат» [Варламов; 98].
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
