Диссертация (1101432), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Так, у Пэйнтера Джульетта недвусмысленно отвечает на признанияюноши, что «готова и расположена к тому, чтобы подчиниться» ему (“beying ready anddysposed to obey you”; П: 86).Если в обоих источниках авторы не упускают возможности выразитьпредставление о том, что любовь Ромео и Джульетты предопределена свыше, то в словахшекспировских героев упоминания о судьбе и о силах, ее обусловливающих, отсутствуютвовсе.
Однако диалог влюбленных в пьесе, благодаря особенностям его построения,наряду со словами первого пролога о судьбе героев и фразой Ромео о его предчувствии,поддерживает впечатление, что внезапно вспыхнувшее между героями чувствопредопределено некой высшей силой. Подхватывая образы друг друга, герои создаютцелостный текст, наполненный для них одинаковым смыслом (в отличие от большинствадиалогов других героев пьесы, зачастую вкладывающих противоположный смысл в однии те же слова и образы). Возникающее от этого впечатление предопределенности ихсоюза усиливается благодаря рифме, появляющейся в их диалоге и сообщающей их речиособую гармонию.При помощи образов из области религиозного дискурса, на которых строится ихдиалог, Ромео и Джульетта конструируют реальность, не соответствующую окружающейдействительности и во многом противостоящую ей.
В их диалоге, построенном наметафорическом соотнесении сближения с возлюбленной и паломничества к святыне,находят отражение традиции средневековой поэзии (слияние культа Прекрасной Дамы иБогоматери или святой) и католической культуры в целом (культ святых),последовательноосуждаемыепротестантамикакпроявлениеидолопоклонства.Проблема идолопоклонства занимает чрезвычайно важное место в идейной структуревсего произведения.
Впоследствии Джульетта признается Ромео, что он – ее«божественный кумир» (“a god of my idolatry”; II.2.114); оба героя на протяжении всейпьесы уподобляют друг друга солнцу и лишь друг с другом связывают свое представлениео вечном блаженстве, которое ассоциируется в культуре с образом небес (‘Heaven’).Учитывая генетическую связь использованных героями образов с традициямикатолической культуры и характер их восприятия и оценки в английской культуре эпохи90Шекспира, можно утверждать, что драматург предопределяет двойственность восприятияэтой сцены зрителем. С одной стороны, сила поэтических образов, использованных в речивлюбленных и обретающих воплощение в их поступках, заставляет увидетьпроисходящее на сцене глазами самих героев, ощутить силу овладевшего ими чувства. Сдругой стороны, зрители неизбежно воспринимают слова и поступки Ромео и Джульеттысквозь призму системы представлений и оценок, обусловленных во многомпротестантским учением, которое, в свою очередь, резко осуждало любые формыидолопоклонства как один из самых тяжких грехов, заслуживающих особенно строгогонаказания.
Взаимодействие двух упомянутых взглядов на поступки и судьбу героев вцелом поддерживается автором на протяжении всего действия пьесы.В новелле и поэме, когда главные герои узнают о принадлежности друг друга квраждующим семьям, они начинают говорить о произошедшем как о забаве Фортуны,сулящей им страдания. Так, Ромео восклицает:ПэйнтерБрук[He] wroth beyonde measure that Fortune …Fierce Fortune doth he blame, That in his ruthhad sent him to so daungerous a place.and wretched plight doth seek her laughing(П: 86)game. (Б: 327-328)Джульетта же начинает подозревать, что юноша, будучи врагом ее семьи, намереваетсянавлечь на нее позор, однако вскоре отказывается от этих мыслей и задумывается о том,что благодаря ее браку с Ромео между их семьями смогут водвориться вечный мир илюбовь (“…It maye so come to passe as this newe aliaunce shall engender a perpetuall peaceand Amity betweene hys House and mine”; П: 88).У Шекспира в речи обоих героев упреки Фортуне как виновнице их любви,предположения о недобрых намерениях возлюбленного, мысли о возможном примирениисемей вовсе отсутствуют, и это не случайно.
В своих кратких, но исполненныхвнутреннего драматизма репликах герои выражают уверенность в том, что противсобственной воли они связаны друг с другом чувством любви на всю жизнь. Так,Джульетта называет Ромео своей «единственной любовью» (‘only love’ – I.5.138) иговорит о том, что «должна» (‘must’ – I.5.141) его любить. Что касается мысли опримирении двух семей как возможном следствии любви Ромео и Джульетты, то ее извсех героев пьесы озвучивает лишь Брат Лоренцо.
Сами же влюбленные слишкомпоглощены своим чувством и слишком сосредоточены на своей личной судьбе, которую91они не склонны мыслить в контексте судьбы рода, что проявляется особенно отчетливо всцене второй встречи героев, прежде всего в их суждениях об именах.3.2.4.
Объяснение Ромео и Джульетты при второй встречеРассмотрим монолог Джульетты, в котором героиня, мысленно обращаясь к Ромео,призывает его отречься от своего имени и своего отца, чтобы ее личное счастье свозлюбленным стало возможно. В контексте первого пролога к пьесе, во многомопределяющего характер восприятия и интерпретации всего действия, желание юныхгероев отделить свою судьбу от судьбы рода представляется заведомо неосуществимым.Начиная со своей первой встречи, герои переименовывают в разговоре друг сдругом предметы и явления действительности.
Так, при виде Джульетты Ромео называетее солнцем, а ее комнату – Востоком; причем в данном случае мы имеем дело не сосравнениемилиметафоройкакстилистическимприемом,асназыванием,переименованием как таковым:It is the east, and Juliet is the sun.Arise, fair sun, and kill the envious moon… (II.2.3-4)Когда Ромео заговаривает с Джульеттой, девушка выражает удивление и страх, чтовозлюбленный будет схвачен ее родными.
На ее слова герой возражает, что единственноеоружие, которое может нанести ему смертельную рану, – ее неодобрительный взгляд, чтопри ее благосклонности никакая опасность ему не страшна. Герой уходит от ответа,подменяяпрямыезначенияслов,использованныхДжульеттой,переносными.Психологическая убедительность и красота созданных им поэтических образов словномаскируют оставшуюся неразрешенной проблему враждебного отношения родныхДжульетты к ее возлюбленному. В отличие от шекспировского героя, юноша у Брука иПэйнтера дает возлюбленной весьма обстоятельный ответ, суть которого сводится к тому,что судьба не допускает случайности: если ему суждено погибнуть, то бессмысленнопротивиться этой участи, но он сумеет достойно ответить врагу. Интересно, что у обоихавторов одно и то же отношение Ромео к своей судьбе, при частичном совпаденииформулировок, выражается посредством разных «языков судьбы», один из которых (уПэйнтера) связан с провиденциалистскими взглядами, а другой (у Брука) – сфаталистическими:92ПэйнтерБрук… My Life is in the Hand of God,[My life] Even from my birth committed was to fatalwho only can dispose the same…sisters three.yf any Man had sought menes toThey may in spite of foes draw forth my lively thread;beryeue mee of my Lyfe, I shouldAnd they also, whoso saith nay, asunder may it shred.(in the presence of you) haue madeBut who to reave my life, his rage and force wouldhim know what mine ability hadbend, perhaps should try unto his pain how I it couldben to defend the same.
(П: 88)defend. (Б: 500-504)Отметим, что в данном случае в аналогичных эпизодах новеллы и поэмы различныесистемыпредставленийосудьбевыражаютсядвумяавторамидостаточнопоследовательно. У Пэйнтера в продолжении диалога влюбленных Ромео ссылается наволю Бога, заявляя Джульетте о своем намерении оставить ее до тех пор, пока он несможет узаконить их союз: “…Vntill sutch tyme as God shall giue me leaue to make you theentier owner and possessor of [my heart].” (П: 90) У Брука после того, как героиобмениваются клятвами, Ромеус возносит благодарность богам (‘the Gods’ – Б: 549) за ихпомощь.У Шекспира в этой сцене герои не апеллируют ни к высшим силам, ни кпредставлениям о судьбе.
Они видят божество друг в друге и ощущают себя создателямии полновластными хозяевами той поэтической реальности, которую творят «поверх»окружающей действительности и по законам которой стремятся действовать. Этот взглядна судьбу отчетливым образом противопоставляется взгляду, который излагает при своемпервом появлении в следующей сцене Брат Лоренцо.3.2.5. Появление Брата ЛоренцоОписание аббата, которое приводит в своей новелле Пэйнтер, ближе кшекспировскому, чем у Брука.
В новелле Брат Лоренцо с самого начала подробнохарактеризуется как знаток природы и магии. При этом познания героя в областимагического искусства не осуждаются автором, так как он «не злоупотребляет» ими(“bicause hee did not abuse the same”; П: 90).Важно отметить, что в этой трагедии Шекспира проблема магии как таковой неставится вовсе, и даже само слово ‘magic’ не используется по отношению к действиям93Брата Лоренцо. Изучение различных трав и их свойств с момента первого появлениягероя на сцене связывается здесь с глубоким проникновением в универсальные законы,действующие в мироздании, единые для природного мира и для человека как духовногосущества. В процессе их постижения акцент делается на самом акте познания, в ходекоторого человек открывает, как мудро устроено мироздание.Первый монолог Брата Лоренцо одновременно служит раскрытию образа героя ипостановке чрезвычайно значимых для всего произведения проблем.
По мысли героя,ничто в мире не является само по себе ни благом, ни злом. Все можно обратить как кдобру, так и ко злу, в зависимости от того, как использовать Божие творение. Так и вчеловеке есть качества, которые могут быть обращены в достоинства или в недостатки,стать средством спасения или погибели. Божественная благодать и злая воля борются загосподство над душой человека; победа последней приводит к полному подчинениючеловека злу и к его погибели (II.3.23-26).Эти слова аббата задают один из важнейших контекстов интерпретации судьбыРомео и Джульетты, в жизни которых благое чувство любви послужило стимулом ксамоубийству.3.2.6.
Брак Ромео и ДжульеттыРешение Брата Лоренцо обвенчать Ромео и Джульетту продиктовано, как и висточниках, его надеждой положить конец вражде между двумя родами.For this alliance may so happy prove,To turn your households' rancour to pure love. (II.3.87-88)Однако герой Шекспира выражает значительно больше опасений относительносудьбы влюбленных, чем в аналогичных сценах герои Брука и Пэйнтера. В отличие отних, в пьесе Брат Лоренцо отвечает на слова Ромео о его страсти к Джульетте и намеренииобвенчаться с ней упреком в непостоянстве.
Драматург, таким образом, акцентируетвнимание на проблеме воли: по замечанию монаха, решения и поступки Ромеооказываются продиктованы сиюминутными впечатлениями (“…Young men's love thenlies/ Not truly in their hearts, but in their eyes”; II.3.63-64), и это качество юношиосмысляется как проблема, которая может явиться причиной трагических последствий:94Women may fall, when there's no strength in men. (II.3.76)Под словом ‘strength’ здесь подразумевается именно сила воли, способность подчинитьсвои чувства разумному началу. Многие высказывания Брата Лоренцо, как в этой сцене,так и в предыдущей, афористичны и обретают особую звучность благодаря рифме,появляющейся еще в конце второй сцены второго действия. Некоторые сентенции аббатазвучат одновременно как предупреждения, советы влюбленным и предсказания,основанные на жизненном опыте:ROMEOO, let us hence; I stand on sudden haste.FRIAR LAURENCEWisely and slow; they stumble that run fast.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
