Диссертация (1100638), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Лейтмотивы данного миницикла – прощание с «тихо канувшей»«весенней» любовью, разочарование в высоте любовного чувства («И ты, всясвятая когда-то, развратна»). Мотив расставания в данном случае служит«сюжетообразующим фактором». Эмоциональный фон расставания –состояние грусти, бесконечной печали («Любви возврата нет, – и на душепечаль…»), безнадежность, апатия, душевная усталость лирического героя(«И все невозможно! и все невозвратно!»).
Появляющаяся в этихстихотворениях могильная атрибутика («надгробные кресты», «могильнаяплита») свидетельствуют о нерасторжимости антиномии «любовь – жизнь» всознании героя, что было обыграно раньше в мистическом стихотворении«Намеки жизни». Единство стихотворений, в которых описывается разлад вотношениях, подчеркивается употреблением лексических цветовых «скреп».Так, в рядом расположенных стихотворениях «Сонет» и «Душистыйгорошек», где Северянин вновь прибегает к излюбленной им игресубъектными перспективами, элегическое рассуждение героя о том, что «невозвратить любви мгновений алых», сменяется описанием страданийвлюбленного в «немой мрамор» «душистого горошка», который «алымснегом мечтаний опал». По сути, это стихотворения-«двойники», в которых спомощьюразныхсубъектовизображения(лирическийгерой–олицетворенный образ «душистого горошка») раскрывается одна и та жетема,косвенноусиливаетсяавторскийакцентнаописанныхвстихотворениях переживаниях.Потеря любви в первую очередь связана с потерей мечты («Прощай,любовь! Мечта моя, прощай!», «пустынные мечты», «грезы больше немаги»).
Невозможность жить без мечтаний, грез, пожалуй, самая характерная112особенность мировосприятия лирического героя сборника. Слово «мечта»встречается в разделе «Сирень моей весны», состоящем из пятидесяти шестистихотворений, девятнадцать раз, а слова с корнем «грез-» – восемь раз.Такоеколичественноепревосходстволексемы«мечта»подкрепленосемантически: мечта как приятная и томительная игра воображения связаназдесь в первую очередь с моментом ожидания возлюбленной, надеждой навстречу с ней («Элементарная соната», «Это все для ребенка», «Элегия»,«Стансы» и др.).
Недаром в стихотворении «Виктория Регия», описывающемсвидания возлюбленных, Северянин выводит весьма любопытную образнуюформулу: жизнь – «надежда в мечту», показывая, что семантические поля«надежда» и «мечта» в художественном пространстве первого отдела теснопереплетаются. Лирическое осмысление категории мечты в стихотворениях«Сирени моей весны» не выходит за рамки классической поэтическойтрадиции. Примечательно, что в предшествующих «Громокипящему кубку»брошюрах (например, в брошюре 1908 г.
«Лунные тени») можно встретитьбольшое количество стихотворений, в которых трактовка и подача этогохарактерного для поэзии явления дана скорее в декадентском, а точнеебальмонтовском ключе. Мгновения прихотливой мечты, мечтательногодерзновения, которые не сводятся к простому ожиданию любви, встрече свозлюбленной, а скорее являются своеобразным образцом жизненногоповедения, постоянным состоянием лирического героя, живущего на границемеждусном(мечтой,грезой,вдохновеннымпоэтическимбредом,«воплощением внезапной мечты») и реальностью.
Все это роднитСеверянинскую «мечту» с мечтой Бальмонта, который «понял слишком ранозначение мечтательного сна» 1. Повторимся, в стихотворениях, отобранныхСеверяниным для первого отдела, эта грань раскрытия образного поля«мечта» опускается, оставляя место более традиционной трактовке.Бальмонтовской «мечте» ближе северянинская «греза», которая уже1К. Бальмонт «Дон Жуан».113полновластно захватывает воображение лирического героя второго отделасборника – «Мороженое из сирени», о чем будет сказано ниже.Другие образные составляющие классического поэтического реквизита– образы цветов – столь же значимы для характеристики «внутреннегодвижения» «Громокипящего кубка».
К. Фофанов,горячо любимыйСеверяниным поэт и, в некотором роде, его поэтический наставник, в одномиз своих стихотворений так писал о надоевших читателю поэтическихклише: «Ты сказала мне: “Как скучно / Нынче пишут все поэты – <…> Те жегрезы, те же рифмы! / Все сирени да сирени!..”».Сирень занимает особое место в «иерархии ценностей» лирическогогероя Северянина. Часто «украшающая» стихотворения «Громокипящегокубка», сирень в первом разделе является символом весны, любви,молодости. Известно, что даже заглавие северянинского сборника былонапечатано сиреневыми буквами.
Однако за счет, казалось бы, чрезмерногозлоупотребления поэтом образами сиреневых цветов и возникает эффектпреодоления клишированности, игры со стереотипами, которые перестаютбыть таковыми. В первом отделе эта игра – скорее подсознательная, вовтором отделе, носящем яркий авторский заголовок «Мороженное изсирени», – нарочитая, осознанная.Интересно проследить, как образы цветов символизируют завершениеистории о «весенней любви» в лирическом мире книги. В стихотворенияхминицикла 2, условно выделенного нами ранее, упоминается цветокВиктория Регия, которая, как и «встреча», «редко, редко в цвету», розыстановятся «из кисейной бумаги», а «разноцветный горошек» опадает «алымснегом мечтаний».Завершающие раздел стихотворения («Баллада», «Октябрь», Земля исолнце», «Завет», «Надрубленная сирень»), следующие сразу же заминициклом 2, также собраны по принципу целостности (миницикл 3).
В нихпоэт указывает на окончание любовного романа, развязку любовногоконфликта и отражает эволюцию мыслей и настроений лирического героя в114связи с трагической для него потерей любви. Героиня здесь уже непоявляется. Сознание героя словно помрачается, рисуя «странный дворец», вкотором «бредут привиденья на паперть / И стонут, в железные дверистучась», «А в залах пирует надменно порок, / И плачут в подпольеступени…»1 В лирическом пространстве стихотворений возникают мотивысмерти и страдания, которые раньше себя «лексически» не проявляли,косвенно выражаясь через мотивы печали, тоски, могильную тематику.Герой признается в любви «угрюмому месяцу» октябрю, который со смертью«взаконепара,слияннотеснаячерта»,предчувствуетпоявление«томительной кометы», несущей смерть («Я вижу смерть в звезде…»). Онкак будто становится умудренным жизнью, уставшим, чувствующим в себезадатки «проповедника».
В стихотворении «Завет», начальные строкичетырех строф которого звучат как заклинание: «Целуйте искренней уста!»,«Прощайте пламенней врагов», «Страдайте стойче и святей», «Любитеглубже и верней», – герой восклицает: «Блажен, кто любил страдая», а вследующем за ним стихотворении «Земля и солнце» выводит сентенцию:«Страданье – природы закон». Показательно в этом отношении завершающеераздел стихотворение «Надрубленная сирень».<…>Запели – юны –У лиры струны.И распустилась сирень весны.<…>Согнулись грабли…Сверкнули сабли,И надрубили сирень весны.Очевидна символическая нагрузка этой предельно сжатой, лаконичнойпоэтической зарисовки.
Впервые она была опубликована в брошюре «Сиреньмоей весны» (1908) под другим названием – «Интродукция». Стихотворение1«Баллада».115открывает брошюру, поэтому выбор такого заголовка всецело обоснован.Однако в сборнике поэт меняет заглавие на «Надрубленную сирень»,подчеркивая значимость нарисованного в названии образа, еще разфокусируя на нем внимание читателя. С помощью этого стихотворения,вынося «сирень» в заголовок отдела и в его заключительное стихотворениеодновременно, поэт также композиционно «замыкает» отдел, придавая емуобразную, сюжетную и эмоциональную целостность.В один раздел Игорь Северянин сумел «вписать» историю любовныхотношений, создать для него «романный сюжет» с «завязкой», «развитиемдействия», «кульминацией» и «развязкой» 1.Однако даже такая, на нашвзгляд, очевидная, «вычленяемость» сюжетной линии лирической книгивсегда относительна. В книге есть лишь иллюзия сюжета.
Приведемвысказывание И. В. Фоменко об особенностях «фабулы» в книге стихов: «Нокак бы ни строилась эта фабула, она, во-первых, всегда предельно банальна,так как должна быть легко узнаваемой и «достраиваемой» читателем, и, вовторых, она непосредственно не объединяет всех стихотворений, оставляетвозможностьдляассоциативныхсвязей,возникающихмеждустихотворениями, прямо не связанными с фабульным развитием. А этозначит, что каждое стихотворение может вступать в разные виды отношенийс другими стихами: фабульные или субъективно-ассоциативные»2.Применительно к разделу «Сирень моей весны» это суждение можетбыть подтверждено тем, что за «интимным романом» «Сирени моей весны»,на самом деле, стоит не одна биографически подтвержденная любовнаяистория в жизни поэта.
История взаимоотношений с Еленой, «женой иматерью», становится своеобразным каркасом лирического сюжета раздела,именно эта история настолько сильно влияет на восприятие даже несвязанных с ней стихотворений, что ретроспективно бросает на них особыйсвет. Таким образом, можно говорить об иллюзии единой сюжетной линии,Подчеркнем еще раз условность этих понятий применительно к лирике.Фоменко И.
В. О поэтике лирического цикла. С. 65.12116«целостности» романа. «Они познакомились, – писал Л. Городницкий,свидетель событий, – весной 1911 года в дачной местности под Петербургом.Ей было 32 года, ему 24, она была жена генерала, мать. <…> За двенадцатьлет замужества она так и не испытала личного счастья» 1. Прототипамивозлюбленных в других стихотворениях являются Елизавета Лотарева,«кузина Лиля», первая любовь поэта,иЕвгения Гутцан, у которой отСеверянина была дочь Тамара. На это прямо указывается в строках: «Ты комне не вернешься даже ради Тамары, / Ради нашей дочурки, крошки вродекрола…» 2 ИмяЕлизавета возникает в стихотворении «Элегия».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
