Диссертация (1100638), страница 14
Текст из файла (страница 14)
Э. Мандельштама, М. Л. Гаспаровотмечал, что в 1910-1911 гг. в стихотворениях поэта «появляютсянепривычно эффектные образы из расхожего символистского арсенала» и69приводил примеры таких образов: «под грозовыми облаками несется клекотвещих птиц», «и тело требует терний, и вера – безумных цветов», «визголовье – Черное Распятье», на теле – «тяжкий панцирь презренья»1.РанняялирикаСеверянинатожепестрит«эффектными»,«показательно» символистскими образами: «Мне грезятся мечи щемящейболи / Ее бездонных серых глаз унынья» («Сердцу-сердце», 1907), «Яизнемог и жажду незабудок, / Детей канав, что грезят под луной / Инымцветком, иною стороной» («Сонет», 1908), «И треснул форм Мечтыбезжизненный фарфор! / - Фарфоровые грезы!» («…То будет впредь, то быловстарь…», 1908), «Я бился в мечте на крыльце» («Какой изнурительныйсон!..», 1908), паровоз «в хитоне – смутном как хаос» («Эскиз», 1908), «Ктото, как нимфа загадочный, / В тальме, как страсть беспорядочной, / Дышит влицо мне гвоздикой / С улыбкой восторженно-дикой…» («Интродукция»,1909), «Твои уста – качели лунные, / Качели грезы…», «Гудят погребальныезвоны…/ Как жутко ты мне дорога!..
(«Миньонеты»,1909), «Мы в мелодияхсмутных прелюдий, / Ваши песни – запетая кознь» («Вне», 1910) и мн. др.НекоторыестихотворенияСеверянинапо-символистски«пропитаны»неоромантической образностью: «Моя мечта – моряк-скиталец…» (1908),«Знаю, капитан немого корабля, / Мститель-призрак, / Знаю, что со дня, каквыгнала земля, / Буре близок…» («Агасферу морей», 1912).Очевидно, желая сделать более заметной новую символистскуюсоставляющую своей поэзии, в 1908 г.
Северянин выпускает двециклизованных брошюры «Лунные тени» (часть I и часть II). Большинствовключенных в них стихотворений представляет собой попытку освоениясимволистского миропонимания через символическую образность. Перваячасть этого своеобразного «брошюрного» цикла открывается «программной»«Прелюдией»:Лунные тени – тени печали –Гаспаров М. Л. Поэт и культура (три поэтики О. Э. Мандельштама) // Гаспаров М.
Л. Избранные статьи.М., 1995. С. 331.170Бродят бесшумной стопойВ черном, как горе земли, покрывалеПризрачной робкой толпой.По существу, никакой программы в стихотворении не представлено,однако«сгущенная»символистскаясимволистскаяатрибутикаатмосферапозволяютговоритьиклишированнаяосвоеобразнойпрограммности этого мистического «лунного» пейзажа.
В стихотворениях«лунного» «брошюрного» цикла встречаются эпитеты «таинственный»,«призрачный», «туманно-призрачный», «иной» в значении «нездешний»,«обманчивый», тема города осмысляется по-брюсовски и по-бальмонтовскидраматично («И шумом города смеется мне Молчанье / Мертвее,безнадежнее могил» («Молчанье шума»). Встречаются в «Лунных тенях» ипрямые отсылки к поэзии К. Бальмонта («Nocturne», «Стансы»), «певцалуны» (М. Лохвицкая), «лунопевца» (И. Северянин) Лионеля 1.Критики и литературоведы неоднократно называли Северянинаподражателем (В.
М. Жирмунский, С. А. Викторова) и даже вульгаризатором(М.Л.Гаспаров)Бальмонта.«Вульгарные»подражаниястаршемусовременнику действительно встречаются в ранней лирике Северянина. Этои образно-смысловые переклички: «солярная» («Вдыхайте солнце, живитесолнцем…», «Солнце всегда вдохновенно!») и «эгоцентрическая» образность(«Я коронуюсь утром мая…»), культ мига («Счастье жизни – в исках алых; /В просветленьях мимолетных…»), вульгаризованная аллитерационность(«Месяц гладит камыши / Сквозь сирени шалаши…/ Все – душа, и ни души»)и типично бальмонтовское ритмико-интонационное и мелодическое звучаниестихотворений:Струи лунные,Среброструнные,Поэтичные,См.
стихотворения М. Лохвицкой «Лионель» и И. Северянина «Рондель». «Лионель» – бальмонтовскийпсевдоним, которым он часто подписывал стихотворения 1900-х гг. и письма к В. Брюсову.171Грустью нежные, –Словно сказка, выЛьетесь, ласковы,Мелодичные,Безмятежные.(«Nocturne»)Справедливости ради стоит сказать, что Северянин сдержанноотносился к творчеству своего маститого собрата. Северянинские письмасодержатпрохладные,«отрицательноблагосклонные»сужденияобальмонтовской «музе». Из них видно, что Северянин считал себя равнымБальмонту и даже судил о нем покровительственно, свысока: «Вы пишете оБальмонте. Говоря откровенно, не люблю ни Бальмонта, ни Брюсова, ни В.Иванова, ни Блока, ни Кузмина.
У каждого их них, верю и даже знаю, естьудачные и хорошие стихи, но как поэтов я не люблю их по разнымпричинам» (письмо Б. Д. Богомолову от 15 июня 1911 г.) 1; «Брюсов – преждевсего – эпик. Но из этого еще не следует, что и Бальмонт – лирик…. Естьчто-то еще – среднее между лирикой и эпосом. Вот это среднее и естьБальмонт, разумеется, поэт настоящий, несмотря ни на что. Позволительнолюбить его или нет, думаю, у каждого – ах, даже очень миниатюрного поэта– есть весьма удачные образы и целые строфы» (письмо Л.
Д. Рындиной от 7августа 1913 г.) 2Несмотря на такую «отчужденную» благосклонность, на раннем этапесвоего творческого пути Северянин должен был с особым вниманиемвчитываться в бальмонтовские тексты. Причиной тому могла служитьисключительная увлеченность молодого стихотворца поэзией МиррыЛохвицкой, чьи личные и творческие отношения с Бальмонтом не толькосильнейшимобразомповлиялинаеесобственноехудожественноемировосприятие, но обогатили и поэзию Бальмонта новыми образами и12Северянин И. Письма Б. Д. Богомолову // Игорь Северянин. Царственный паяц.
С. 75.Северянин И. Письма Л. Д. Рындиной // Там же. С. 103.72ритмами.Поискзаимствований,взаимныхразгадываниепоэтическихаллюзий,реминисценций,сложногоребусадраматичныхвзаимоотношений двух поэтов, изощренно преломленных в стихотворныхтекстах,все–этоможетстатьосновойдляувлекательноголитературоведческого детектива 1.В лирике Северянина обожествленный образ Мирры Лохвицкой,«певицы страсти», «царицы из цариц» русского стиха, впервые предстаетперед нами в брошюре 1906 г.
«Мимоза <1>», которая, как говорилось ранее,открывается стихотворным посвящением «Певице страсти» и продолжаетсялирической «повестью» (жанровый подзаголовок автора) «Она осчастливитьего захотела», где «реконструируются» основные образы, мотивы, проблемыпоэзии Лохвицкой: борьба в сердцепылкой»)междубременемзамужней женщины («женщинысупружескойверностиистрастным,«вдохновенным» любовным порывом («Пропитанным страсти немеркнущимсветом / Взглянула лишь раз на него она взором <…> Что муж ей?! чтолюди?! что сплетни?! что совесть?! / К чему рассужденья?.. – Онинеуместны»).
Как и Лохвицкая, Северянин показывает «двуликую»,противоречивую природу женской верности и неверности:Вернулся супруг к ней однажды внезапно.О, как его видеть была она рада!..Казалось, что только его ожидала,Что кроме него никого ей не надо!..Мынебудемздесьподробноостанавливатьсянавопросехудожественной рецепции образа поэтессы в творчестве Северянина.
Этатема достаточно освещена в северяниноведении2. Затронем лишь некоторыеее аспекты, проясняющие проблему влияния поэтики символизма, вчастности поэтики К. Бальмонта, на северянинскую лирику.Интересная попытка восстановления витиеватой канвы творческих и личных взаимоотношений двухпоэтов предложена в статье Т. Л.
Александровой «Жизнь и поэзия Мирры Лохвицкой» («Мирра Лохвицкая.Путь к неведомой отчизне. Стихотворения и поэмы». М., 2003).2См., например: Макашина В. Г. Мирра Лохвицкая и Игорь Северянин: к проблеме преемственностипоэтических культур: дис. … канд. филол. наук. Новгород, 1999.173Описывая цезурные разновидности традиционных силлабо-тоническихразмеров во времена Блока и Маяковского, М. Л. Гаспаров говорил ораспространившемся тогда явлении, когда стиховая «цезура сопровождаласьслоговым наращением или усечением предцезурного окончания» 1, то естькогда стихотворная строка симметрично делилась на полустишия (илитрехстишия) лишним слогом ( _ ) или двум слогами ( _ _ ), и наоборот –усечением слога.
Гаспаров отмечал, что особенно охотно такими цезурнымиразновидностями размеров пользовались «Бальмонт и за ним Северянин»2.Однако в эту цепочку нужно включить и другое звено, правда,принадлежащее другому «поэтическому времени», – имя Мирры Лохвицкой,которая активно стала использовать в своей стихотворной практике«ямбический диметр» (четырехстопный ямб со слоговым наращением послевторой стопы). Этим размером написаны «Вечер в горах», «Осенний закат»,«После грозы» и другие стихотворения поэтессы. Самым известным из них,пожалуй, является «Вакхическая песня» (1898):Эван, эвоэ! Что смолкли хоры?Восторгом песен теснится грудь.Манят призывы, томят укоры,От грез бесплодных хочу вздохнуть.К чему терзанья, воспоминанья?Эван, эвоэ! Спешим на пир!Умолкнут песни, замрут стенаньяПод звон тимпанов, под рокот лир.Нетруднозаметить,чтонетолькотемпоритмический,ноиэмоциональный мелодический рисунок этого «стихийного гимна» напрямуюсоотносится со многими «визитными» стихотворениями Игоря Северянина12Гаспаров М.
Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 2000. С. 217.Там же.74(«Эпиталама», «Коктебель», «Хабанера» («Вонзите штопор в упругостьпробки…»), «Увертюра» («Колье принцессы – аккорды лиры…»), «ХабанераIII», «Грандиоз», «Эгополонез» и др.). Именно ямбические «вакхические»ритмы Мирры Лохвицкой стали основой для бравурных, экстатическихпоэтических «мелодий» Северянина, творческое становление которогопрошло под знаком «темноокой, дивной» 1 «русской Сафо».В «Теории версификации» (1933),не опубликованной при жизнипоэта, Северянин дал свое название размерам со слоговым наращением –«размеры с кодами внутри стиха».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
