Диссертация (1100638), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Хотя в поэзии Мирры Лохвицкойвстречаются сверхдлинные семистопный хорей с кодою после четвертойстопы («В час полуденный») и пятистопный дактиль с кодою после второйстопы («Родопис»), именно Бальмонт и Северянин доводят до виртуозностисвое умение пользоваться размерами с цезурным наращением.
В «Теорииверсификации»упоминаетсяшестнадцатьразновидностейподобныхразмеров, в том числе «ювелирные» «дважды анапест с кодами в 2 третипервый и в 1 треть второй: В бу-ду-а´/ре-тос-ку´/ю-щей//на-ру-мя´/не-нойНе´л/ли» или «Трижды 2-ст. ямб с кодою: Вся-ра´/дость-в про´ш/лом в тако´м/ да-ле´/ком и-бе´з/воз-вра´т/ном»2.Интересно, что Северянин обходит стороной мелодически плавный,размеренный в эмоциональном отношении, «медитативный» вариант«ямбическогодиметра»,которыйЛохвицкаяпродемонстрировалавстихотворении «Осенний закат»:О свет прощальный, о свет прекрасный,Зажженный в высях пустыни снежной,Ты греешь душу мечтой напрасной,Тоской тревожной, печалью нежной.Ощутимое различие мелодического звучания «Осеннего заката» и«Вакхической песни», имеющих идентичный ритмический рисунок, являетсяЛохвицкая М.
«Сафо».Северянин И. Теория версификации // Северянин И. Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском.Соловей. Классические розы. М., «Наука», 2004. С. 573.1275яркой иллюстрацией мыслей В. М. Жирмунского, высказанных им в статье«Мелодика стиха (По поводу книги Б. М. Эйхенбаума «Мелодика стиха, Пб.,1922)»:«Япредставляюсебевозможностьсуществованиядвухстихотворений, совершенно одинаково построенных в ритмическом исинтаксическом отношении, с вполне тождественным расположениемповторений и т.
д., из которых одно будет звучать напевно, а другоериторически или разговорно, в зависимости от смысла и от общейэмоциональной окраски»1.Северянин, как и Бальмонт, отдает предпочтение вольной, взрывной,темпераментнойсемантико-интонационноймодификации«ямбическогодиметра».
Впрочем, лишь единожды в брошюре «Очам твоей души» поэтобращается и к «плавной» разновидности этого размера:И часто в ложе, на пестрой опере,Когда ей сердце мечты отпропили,Она кусает платок, бледнея, Дэмимонденка и лесофея!..(«Лесофея»)Феномен мелодической изощренности (в частности, связанной сцезурной гибкостью стиха), оригинальной музыкальности программныхсеверянинских «поэз» нельзя объяснять исключительно влиянием Бальмонтаи ритмически раскрепостивших русский стих символистов. К Северянину неподходит звание «подбальмонтовца» (по аналогии с гумилевским ироничным«подахматовки»). Влияние поэтических ритмов и интонаций МиррыЛохвицкой сильнее сказалось на ранней лирике поэта «с замечательнымслухом» (М. Гаспаров 2), чей стих, по мнению О.
Мандельштама, отличался«сильной мускулатурой кузнечика» 3.Анализ структуры ранних брошюр Игоря Северянина показывает, чтопри их составлении поэт руководствовался желанием перемешать, столкнутьЖирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С.
86.Гаспаров М. Л. Русский стих начала XX века в комментариях. М., 2004. С. 303.3Мандельштам О. Игорь Северянин. Громокипящий кубок. Поэзы // Игорь Северянин. Царственный паяц.С. 424.1276внутри стихового пространства каждой брошюры разные художественные«направляющие векторы» своей лирики. Вследствие авторской установки насемантико-стилистическую,разнонаправленностьэмоциональнуюсоставныхчастейнеоднородность,брошюрыумаляетсяеехудожественная целостность. Этим объясняется небольшое количество враннем «книготворчестве» поэта циклизованных брошюр и преобладаниеброшюр нециклического типа. Художественное единство циклизованныхброшюр оформляется с помощью поиска тематического или мотивного ядра(любовные циклы – брошюры «Из песен сердца», 1905, «Очам твоей души»,1912),атакжеединогообразногоистилистическогоориентира(преимущественно символистские «Лунные тени» и светские, постановочноэкзотические «Электрические стихи», 1911, «Ручьи в лилиях», 1911,«Качалка грезерки», 1912).Брошюра «Лазоревые дали» (1908) являет собой уникальный пример«мотивного» цикла в творчестве Северянина: разнообразные по тематикестихотворения, не составляющие целостного образно-сюжетного илистилистического единства, тем не менее пронизаныобщими для нихмотивами «ухода», смерти и воскресения.
В программном «Сонете» («Якоронуюсь утром мая…») к лирическому герою, «чело» которого «украшает»«весна, пришедшая из рая», «приходит» «поэт, с неправдой воин» и делаетгероя своим наследником. «Взойди на трон, / Благословен и коронован», –этимпризывомвнезапноявившегосяпоэта-учителязаканчиваетсястихотворение. Умалчивается, откуда «приходит» поэт, не описывается имомент его ухода, однако читатель легко может представить пропущенные«сцены» этой поэтической «коронации». Душа героя готова воскреснуть вследующих стихотворениях брошюры, экзотическом «Грезы Миньоны» иэлегически-медитативном «Что жизнь? Грядущим упоенье…».
Несмотря нажелание героя, который «весь – скорбь, весь близость / К тебе, готовый весьрасцвесть», соединиться со своей возлюбленной, последнее стихотворениезавершается неутешительным открытием: «А ты – как смерть; вся зло и77низость, / Вся бессердечие и месть». В сонете «Памяти Римского-Корсакова»описывается, как «Снегурочка воскреснет в Мая Ночь» и тогда «Раздастсягимн торжественных созвучий, / Он загудит, живящий и могучий…». Яркийобраз треснувшего «безжизненного фарфора» Мечты, «фарфоровых грез»воссоздается в лирическом стихотворении «…То будет впредь, то быловстарь…».
За ним следует «Новогодняя элегия» с ее печальными«поздравлениями»: «С новолетьем мира горя – / С новым горем впереди».Новый год уходит, и эта вековечная смена календарного времени не влечет засобой обновления, воскрешения («Не дождался – не дождешься, / Боль былаи есть в груди…»).С «минорной» «Новогодней элегией» соседствует«мажорное», противоречащее ей «Вдыхайте солнце, живите солнцем…»:Вдыхайте небо, живите небом, –И небесами засветит взор!С любовью небо сойдет на землю,А мир прощенный – на небеса.Мотивы ухода, смены и связанные с ними мотивы обновления ивоскрешения ненавязчиво пронизывают и этот оптимистический лирический«клич»молодогопоэта.Завершаются«Лазоревыедали»балладой«Похороны», в которой поэт-учитель, «пророк», певец «мысли, любви итруда» «поднимается из гроба», сопровождаемый «нездешними мелодиями»«поющего эдема», и торжественно обращается к «преемнику»: «Я песнейтебя короную, / И ты – мой наследник, певец!..».
Таким образом, циклическаяцелостность брошюры подчеркивается за счет кольцевого характера еекомпозиции. Иногда явные, а порой «второстепенные» или толькоугадываемые, однако присутствующие в большинстве стихотворенийобщие мотивы превращают «Лазоревые дали», которые на первый взглядпредстают «собранием пестрых лирических главок», в уникальный образец«мотивной» циклизованной брошюры.Нециклический характер большинства ранних брошюр Северянинаговорит оестественном для молодого поэта желании найти свое78литературное амплуа; поэт «примеряет» на свою лирику разнообразные«маски». В этот период, условно назовем его Sturm und Drang раннегоСеверянина, поэт открыто, в одиночку, а потому несколько претенциозно инедостаточно искусно штурмует разные стили и направления из прошлоголитературного наследия (пусть даже десятилетней давности).
В болеепоздних брошюрах Северянина 1908-1912 гг. отсутствие целостности,установка на нецикличность свидетельствуют о желании автора показаться«разным», продемонстрировать читателю различные, порой противоречащиедруг другу стороны своего лирического дарования. В брошюре 1908 г.«Зарницы мысли» «наивно символическое» стихотворение «Сердцу-сердце.Стансы»намеренносталкиваетсясостихотворнымпосвящением-поклонением Л. Н. Толстому («Океану – капля»), «гигантскому светилуправды славной», «литературы властелину державному», со «сказочной»сюжетнойзарисовкойпретендующейна«ПринцессафилософскуюМимоза»(Сказка-триолет)»,глубину,исне«инфантильно-сентиментальными», традиционно-нейтральными «Лепестками роз жизни»(Улыбнись же, моя детка, / Моя звездочка души, / Поцелуй любовно, сладко,/ Слово нежное скажи»).В этой же брошюре поэт размещает несколькодекламативно философских стихотворений, образующих своеобразныйфилософский «блок» внутри стихового пространства брошюры:Мой монастырь – не в сводах камня,Не на далеких островах, –В устоях духа нерушимых,В идее: жизнь земная – прах.(«Мой монастырь»);Нет в мире вечного биенья.Нас всех удел единый ждет.(«Стансы»);Тайна смерти непонятнаДля больших умов79<…>– Непонятное – понятно,Но не здесь, а Там.(«Здесь и там»).Такие философические «зарницы» освещают раздумья лирическогогероя.Завершаются«Зарницымысли»«символом»,пропитаннымфилософией иного рода – романтической, в духе В.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
