Диссертация (1098196), страница 73
Текст из файла (страница 73)
– С.69–70.Тематика пушкинской строфы связана с Овидиевой «Наукой любви»: чуть ниже, в строфе XXVтретьей главы романа, находится прямая аллюзия на нее (Ars amandi, III, 473–497) (cм.: Вулих Н.В. Овидий //Пушкин и мировая литература. Материалы к «Пушкинской энциклопедии». – СПб.: Наука, 2004.
– С.227–230).663Асоян А.А. «Почтите высочайшего поэта…». Судьба «Божественной комедии» Данте в России. –М.: Книга, 1990. – С.60.662284стихов) – написан по мотивам «Науки любви», хотя не без некоторой полемики. Можетбыть, этим он и заинтересовал Пушкина, который трижды (!), причем в разное время, егоиспользовал: в «Бахчисарайском фонтане» (весна 1821–1823), в третьей главе «ЕвгенияОнегина» (февраль-октябрь 1824) и в седьмой главе (август 1827 – ноябрь 1828). И всякийраз – в эротическом контексте, что объясняется прямой связью стихов Боброва с «Наукойлюбви».
Пушкину эти стихи, вероятно, казались неуклюжими и смешными (особенно нафоне Овидия), но достаточно выразительными, чтобы их «украсть», использовав впринципиально иной, «гармоничной» поэтической системе. Он словно бы исправляет,«гармонизирует» моралиста Боброва, по варварски обошедшегося с певцом «наукистрасти нежной».664Нечто аналогичное, на наш взгляд, имело место и в начальных строфах восьмойглавы«ЕвгениястихотворногоОнегина».вступленияОникпостроеныпоэмепоБоброваобразцу«Древняяавтобиографическогоночьвселенной,илиСтранствующий слепец» (1807–1809). Рассматривал ее как свое итоговое произведение,Бобров в самом начале поэмы поместил поэтическое обозрение своего творческого пути.Приводим этот текст полностью:<1>Прешли часы очарований,Когда восстав моя душаС крылами бурными желанийИ чуждым воздухом дыша,Подобно страннице, парилаВокруг холмов волшебных тех,Где воцарялся сонм утех,Где их Эфирный зрак ловилаИ, столько времени гонясь,Мечту едину находила,Где пастыря свирель твердила,Под благовонными тенямиТо мирные любви часы,То под унылыми кустамиВздыхала о судьбе красы; –664Подробней об этом см.
в нашей статье: Коровин В.Л. «Над их бровями надпись ада…»: (Ошуточной цитации Данте в «Евгении Онегине» и ее незамеченном образце в «Тавриде» С.С. Боброва) //Литературоведческий журнал. – 2015. – №37. – С.82–88.285<2>Или, – как ратница во шлеме,Среди полей кровавых мчалась,Где бурна с смертью рыщет брань,Где черноперый сидя вранНа раздробленном громом пнеУжасны вести возглашает,Где гладом серый зверь призван,Огнисты взоры меща, воетИ в прахе гробы трупов роет; –<3>Или, – как узница в дремоте,Смеясь оковам тяжким плоти,Взлетала гордо до небес,Теснилась в сизых облаках,И, солнцевых ища колес,Томилась, – и, спустясь, почилаНа высоте Киммерских гор,Смеющихся времен седьминам,Иль за туманны их отрогиЦепляясь, с содроганьем зрелаПерунов рдяну колыбель,Иль с тайным трепетом виселаНа некоем челе утеса,Смотрящем грозно в черну бездну; –<4>Или подобно одноборцу,Втеснясь в ристалище блестяще,Искала плесков и венцов;Но сретив сети ухищренья,Своекорыстья, крамолы,Боролась с жребием упорным,Теряла силы вне себяИ претерпела горьки раны; –286Потом – врагам своим простилаИ ввек себя в себе сокрыла.
–Прешли, прешли сии часыОчарования души…<5>Уже зовут ее иные,Важнейши поприща к полету…665Эти стихи написаны в присущей Боброву барочной манере – «темно» и загадочно,т.е. требуют комментариев. Он говорит не просто о житейских обстоятельствах, а именноо своем творческом пути: «душа» здесь вполне соответствует пушкинской «музе». В 1-йстрофе речь идет об увлечении Боброва английской описательной поэзией (средиизлюбленных им сочинений были «Удовольствия воображения» М. Эйкенсайда и«Времена года» Дж. Томсона) и о его собственных опытах в идиллическом роде; во 2-й –о его многочисленных одах на сражения в русско-турецкой и русско-шведской войнах1787–1791 гг.; в 3-й – о написанной в южной ссылке поэме «Таврида» (в ней средисовременников наибольшей известностью пользовались гимн Творцу, воспетый навершине Чатырдага, и описание «грозы над Таврическими горами»); в 4-й – о выходе в1804 г. четырехтомного собрания сочинений Боброва «Рассвет полночи», который вызвалряд восторженных откликов, но в целом, кажется, не был принят публикой (возможно,здесь он также вспоминает о своей попытке в 1805 г.
выступить с особым мнением вначинавшихся «спорах о языке»666). И вот, «исчислив» свои прежние сочинения, Бобров в5-й строфе начинает «важнейшее поприще» – приступает к созданию религиознофилософской эпопеи. Все это вступление, как и пушкинское в восьмой главе «Онегина»,можно назвать «библиографическим».Как и Пушкин, Бобров говорит о смене периодов творчества, реакции читательскойаудитории, указывает на главные свои произведения и намекает на некоторые жизненныеобстоятельства. Начало 3-й строфы («Или, – как узница в дремоте…») являетсяприкровенным напоминанием о южной ссылке Боброва, когда он беседовал с «теньюНазона» и сочинял «Тавриду», «взлетая гордо до небес», хотя на поверхности – аллегория665Бобров С.С. Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец. Эпическое творение.
– Ч.1. –Кн.1. – СПб., 1807. – С.17–18.666См. об этом: Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале XIX века как факт русскойкультуры («Происшествие в царстве теней, или судьбина российского языка» – неизвестное сочинениеСемена Боброва) // Ученые записки Тартуского университета. – Вып.358. – Тарту, 1975. – С.168–322.287духовного состояния поэта. Так же и Пушкин начинает IV строфу о своей южной ссылке(«Но я отстал от их союза / И вдаль бежал…»). Как известно, в романтической поэтике«бегство и политическое изгнание <…> являются синонимами»667, и намек поэтачитатели, в особенности знакомые с его биографией, понимали легко, хотя как будто быречь шла об интимных, душевных обстоятельствах автора.
Также и завершающие этуромантическую строфу стихи («Глубокий, вечный хор валов, / Хвалебный гимн отцумиров») соответствуют возвышенно-религиозному настрою 3-й, «изгнанической» строфыБоброва.Этими частными совпадениями дело не ограничивается. Гораздо важнее сходство впостроении, в развертывании поэтической автобиографии у Пушкина и Боброва, в еевнутренней логике. Каждая из рассматриваемых строф восьмой главы «Евгения Онегина»(за исключением сокращенной II строфы, где упомянут Державин) находит соответствие вприведенных выше начальных строфах «Древней ночи вселенной»:– явление «музы» в «таинственных долинах», «пир младых затей», «детскиевеселья», «сердца трепетные сны» (Пушкин, строфа I) – восставшая «душа», парящаявокруг «холмов волшебных», «сонм утех», «мечта», «мирные любви часы» и т.д.
(Бобров,строфа 1);– «страстей… произвол», «буйные споры», «безумные пиры» и т.д. (Пушкин,строфа III) – «ратница во шлеме», «среди полей кровавых», «бурна… брань», «ужаснывести» (Бобров, строфа 2);– «вдаль бежал», «скалы Кавказа» и «брега Тавриды» и т.д. (Пушкин, строфа IV) –«как узница в дремоте», «Киммерские горы» (т.е. Таврические), «черна бездна» (т.е.Черное море) и т.д. (Бобров, строфа 3);– позабытый «блеск» столицы, «смиренные шатры», одичание, забытая «речьбогов», «вдруг изменилось все кругом» (Пушкин, строфа V) – «ристалище блестяще»,потеря сил, «горьки раны», «ввек себя в себе сокрыла», «прешли… часы очарованиядуши» (Бобров, строфа 4);– «И ныне музу я впервые // На светский раут привожу…» (Пушкин, строфа VI) –«Уже зовут ее иные, // Важнейши поприща к полету…» (Бобров, строфа 5).Как видно, здесь есть ряд текстуальных соответствий, но более существенноточное совпадение количества отведенных на автобиографию строф (пушкинскую строфуо Державине здесь можно не учитывать), каждая из которых посвящена определенномуэтапу человеческой жизни: детство (мечты, утехи) – юность (война, споры) – молодость667Лотман Ю.М.
Указ. соч. – С.709.288(изгнание, творчество) – мужество (уединение, умудренность, изменение сознания)668 –высший момент и итог жизни и поэзии. В указанной Н.О. Лернером элегии Овидия этакажущаяся такой естественной схема находит лишь частичное соответствие. В егопоэтической автобиографии выделяются несколько иные этапы: детство (родители,учение), юность (друзья, честолюбие, стрелы Купидона), зрелость (несчастья в семье),старость (изгнание, утешения Музы) (см. Tristium, IV, 10).
Бобров во вступлении к своейпоследней поэме, скорее всего, вдохновлялся примером Овидия, но, в отличие от него,написал не столько о своей жизни, сколько о творчестве. 669 Пушкин же последовалпримеру Боброва, воспроизведя ту же, что у него, последовательность в расположениичастей и ту же внутреннюю логику в своем лирическом отступлении. Т.е. Бобров, какминимум, вновь оказался посредником между римским изгнанником и автором «ЕвгенияОнегина».Соответствие пушкинской поэтической автобиографии вступлению к поэмеБоброва трудно признать непреднамеренным, хотя на скорое узнавание этот прием врядли был рассчитан. В библиотеке Пушкина «Древняя ночь вселенной» имелась наряду сдругими сочинениями Боброва,670 а интересующий нас отрывок является началом поэмы(ему предшествует лишь прозаическое обращение «К другу души»), и если Пушкин хотьраз открыл имевшуюся у него книгу, то прочел именно его.
Т.е. знакомство автора«Онегина»сэтимтекстом,приналичиидругихустановленныхфактовегозаинтересованного отношения к стихам Боброва, представляется более чем вероятным(пожалуй, маловероятно обратное). Возможно, он прочел его именно в период работы надвосьмой главой «Евгения Онегина» (декабрь 1829 – сентябрь 1830). По крайней мере«Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», которые Л.В.Пумпянский связывал споэзией Боброва (и его «Древней ночью вселенной»!),671 написаны вскоре послезавершения романа – в октябре 1830 г.Как известно, у Пушкина заимствований и реминисценций («плагиатов Пушкина»,по названию статьи М.О. Гершензона) из самых разных, порой весьма неожиданных668У Боброва эти этапы жизненного пути маркированы сравнениями: у него «душа»последовательно выступает как странница, как ратница, как узница, как одноборец.669Среди стихотворений Боброва есть шуточная автобиография, в которой сообщается о месте егорождения, учебе в Москве, прибытии в Петербург и т.п.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
