Диссертация (1098165), страница 43
Текст из файла (страница 43)
М., 2005).Хрестоматия по детской литературе. Сост. И. Н. Арзамасцева, Э. И. Иванова, С. А. Николаева. М., 2000.С.300.332209 речевая игра, сопряженная со смысловой путаницей. Рефрен этогопроизведения облечен в форму скороговорки: «Который пятак на кушак, /Который пятак на колпак, / А который пятак – так»333. Аллитерации на «к»,«т», «п» помогают развивать еще не совершенный речевой аппарат ребенка итем самым добавляют некоторую долю дидактики.Словесная игра помогает не только развлекать ребенка, тренировать егоартикуляционные навыки, но и создает яркие, зримые, пластичные образы, атакже наглядно воспроизводит определенное настроение или состояние,которое маленький адресат чувствует и представляет очень ясно и живо.
Кпримеру, А. Введенский в стихотворении «Песня машиниста» воссоздаетобраз всеобщего сонного царства, которое сторожат не спящие машинист ипаровоз. Использование четкого ритма, разностопного хорея позволилопередать мерный убаюкивающий перестук колес мчащегося поезда, ачастотное употребление различных форм глагола «спать» конструируетзнакомоеребенкусостояние.Сходнаяситуациянаблюдаетсявстихотворении «Колыбельная». Неожиданное сочетание абсолютно разныхжанров (колыбельная, считалка, скороговорка) создает похожий эффект.Здесь уже нет резких рубленых строк, смягченный этим четырехстопныйхорей приближен к классической народной колыбельной.
Варьирование слов«сон» и «спать», прямое указание на конкретное действие («спать»), яркиепримеры – на глазах ребенка засыпают кот, кукла, медведь – передаютопределенную атмосферу, персонифицируя сон, и подготавливают ребенка кэтому процессу.Идея словесной игры, путаницы оказалась заразительной и сталапродуктивно использоваться.
Так, Н. П. Кончаловская в стихотворениишутке «Про овощи» (1958) озорно жонглирует частями слов, приглашаяребенка к тематической речевой игре. В результате случайности на огородеее лирического героя появляются удивительные плоды: 333Хрестоматия по детской литературе. Сост. И. Н. Арзамасцева, Э. И.
Иванова, С. А. Николаева. М., 2000.С.300.210 Огурбузы росли,Помидыни росли,Редисвекла, чеслук и репуста.Сельдерошек поспел,И моркофель дозрел,Стал уже осыпаться спаржовник334.Путаница, алогизм могут носить и философский характер. Отсутствиелогики, привычной для большинства, есть своеобразное жизненное кредосамих обэриутов и их героев. Логика настоящей жизни ужасна, к примеру,человека могут дома не узнать из-за того, что все его тело в пластырях(Хармс «Столяр Кушаков»). Такая ситуация была знаковой для 1930-х гг.,когда людей «опасных», попавших в неблагонадежные, их друзья и родные«не узнавали» или открыто отказывались от них. Игра слов, путаница,скороговорка – в основе стихотворения Хармса «Иван Торопышкин»(1928),но подтекст этого произведения серьезен: если человек занимается не своимделом, может произойти непоправимое: «Иван, как бревно, перепрыгнулболото, / А пудель вприпрыжку попал на топор…» (Детям, 23).Обэриуты акцентируют внимание на одиночестве человека, лирическогогероя, что соответствовало реальному положению творческого человека всовременной художникам действительности.
Людям в этом мире нетникакого дела до отдельного человека. Каждый замкнут на своем. Этаситуация намечена в произведении Хармса «О том, как старушка чернилапокупала»,1928. Никто не может ответить на элементарный вопросстарушки: «Где продаются чернила?». Окружающий мир живет по своималогичным законам: в ясную погоду льется вода прямо в пыль, отчего наулицах растекаются грязные лужи. Образ старушки продолжает развитиеобраза фольклорного чудака.
Героиня Хармса слабо ориентирована в новомсовременном мире, поэтому обречена на «хождение по мукам». 334Хрестоматия по детской литературе. Указ. соч. С. 287.211 Современный мир может быть не только алогичен, но и страшен: «Издома вышел человек… / И вот однажды на заре / Вошел он в темный лес / И стой поры, /И с той поры, / И с той поры исчез…» («Из дома вышелчеловек...»,1937. Детям, 26).
Реальность может быть и нелепа и дажеанекдотична. Все считают себя знатоками живописи и готовы в чепухеувидеть великое. Сколько разных мнений было по поводу картины собакиБубубу. Но в итоге оказалось, что все смотрят и оценивают оборотнуюсторону холста. Таким образом, Д. Хармс ставит вопрос об истинном иложном искусстве, о роли критики в оценке творческого создания ивысмеивает «истинных ценителей прекрасного» в стихотворении «Прособаку Бубубу».Те же проблемы истинного и ложного искусства решаются Хармсом и втаком произведении, как рассказ «Сказка». Спародированы известныесюжеты, в результатеромантический сюжет о разбойнике в глазах ребенкапревращается в рассказ о неудачнике и трусе; сказочный сюжет окоролевской семье сводится к повествованию о мелочном выясненииотношениймеждувенценоснымисупругами,котороезаканчиваетсяобыкновенной дракой; сюжет о кузнеце – новом герое-труженике – построенна саморазоблачении.Хармс сталкивает разные типы детской психологии.
Кто-то готов видетьвокруг себя чудесное и прекрасное, а кто-то уже в таком нежном возрастепрагматичен и скептичен, начисто лишен воображения. Известная оппозиция«старшие умные братья – Иванушка-дурачок», «Том Сойер – Сид» решен Д.Хармсом в рассказе «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а ПетькаЕршов ничему не верил» на современном ему материале и скорректированвременем и идеологией. Придуманные чудеса, разыгравшееся воображениеспособны вызвать лишь насмешку у взрослых и рационалистическимыслящих детей.Показан конфликт детского и взрослого типов сознания. Ребенокмеханически выполняет то, что противно его душе и вкусу. С чувством212 обреченности он покорно выполняет то, что нужно взрослому. Так, впроизведении «Рыбий жир» ребенок пьет это ненавистное ему лекарство, таккак ему «подслащают» пилюлю – дают монетку. Но как только у героянакапливается нужная сумма, за эти же деньги ему покупают бутылку всетого же рыбьего жира.
Круг замыкается. Для Хармса такая покорностьребенка – грозный симптом.Однако доминирующий герой Хармса – чудак, поскольку в нём естьсвобода, о которой шла речь в эссе «Предметы и фигуры, открытыеДаниилом Ивановичем Хармсом». Игра в ассоциации, синонимические ряды,жонглирование цифрами, свободная разбивка на слоги лежат в основе такихстихотворных произведений, как «Врун»:А вы знаете, что У?А вы знаете, что ПА?А вы знаете, что ПЫ?Что у папы моегоБыло сорок сыновей? (Детям, 17).Свободная разбивка на слоги, элементы парцелляции, повтор создаютигровой эффект.
Именно поэзия Хармса как нельзя лучше подтверждаетмысль В.П. Москвина о гипнотическом влиянии повтора на читателя335. Вслучае с детской поэзией эффект усиливается от слуховых повторов.Выделение слогов отдельных слов рассчитано на произнесение вслух, поройдаже радостное выкрикивание. А веселая путаница, заведомая установка наобман обоих участников диалога превращает это произведение в забавнуюшутку-перевертыш, в основе которой абсурдная ситуация:Врешь! Врешь!Врешь! Врешь!Еще двадцать,Еще тридцать,Ну, еще туда-сюда…(Детям, 17) 335Москвин В.П. Типология повторов как стилистическая фигура // Русский язык в школе.
№2, 2000. С. 85.213 Сходная манера использована в стихотворении А. Введенского «Кто?»(1930). Сам же ребенок способен перевоплотиться в любимую игрушку итаким образом организовать свое игровое пространство. В процессе ролевойигры герои Хармса представляют себя автомобилем, почтовым пароходом исоветским самолетом.В соответствии со своей ролью ребенок избирает и тип поведения, дажелексику, не забывая о том, что это всего лишь игра:автомобиль:– Га-ра-рар!– Я приехал!– Кроем дальше.пароход:– Ду-ду-ду!– Стал на якорь!– Поплывем!самолет:– Жу-жу-жу!– Сел на землю– Полетим! («Игра», 1938. Детям, 7, 10–11)Игра маленького ребенка часто подвижна.
Воображение может подсказатьему, как он будет двигаться и что он будет делать в воздухе, над водой ˗ вдругих стихиях. Психика ребёнка эгоцентрична: он самый лучший, первый,главный. Таким образом, и герой детской поэзии, и ее читатель ощущаютсебя центром вселенной, всего мироздания, они выходят на прямой контакт сприродой, стихией, окружающим миром. Воображение ребенка пробужденореальностью, причем маленький ребенок последовательно отражает то, чтовидит вокруг: «Вижу, по небу летит галка, / А потом еще летит галка, / Апотом еще летит галка…» (Плих и Плюх, 11).
Так же естественно происходитсменареальной картины на воображаемую: «Надоело мне сидеть, /214 Захотелось полететь…/ Разбежался я, подпрыгнул, / Крикнул: «Эй!» / Ногамидрыгнул…» («Уж я бегал, бегал, бегал…», 1929. Плих и Плюх, 11).В т о р а я п о л о в и н а Х Х в. продолжает традиции игровой поэзии втворчестве Б. Заходера, Г. Сапгира, В. Лунина, Э. Успенского, А. Усачёва,которые привнесли в литературу новую струю – необарочное, игровоеначала, оригинальные «заходерзости», лингвистические эксперименты и т.
д.Проблеме необарокко в русской поэзии второй половины ХХ в.посвящена диссертация А. Урюпиной. Исследователь под барочным началомпонимает «стилевое направление, развившееся в русской литературе впослевоенные годы (начиная с 1960 годов по настоящий момент)»336.Урюпина называет чёткие критерии необарочного стиля: «антиномичность,поэтику контрастов, экзотизм, синтез различных родов искусства, обращениек традиции, игровое начало, визуализацию текста, установку на звук,орнаментальность, декоративность текста, гиперболизацию, пристрастие кпышным метафорам и др.»337. В соответствии с этим можно говорить озаимствовании детской поэзией некоторых черт необарочной стилистики.Эти же авторы усилили и лирико-философское начало, и познавательнодидактический аспект.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
