Диссертация (958863), страница 16
Текст из файла (страница 16)
Страда отмечает: «Манн уловил в фигуре Нафты<…> двойственность возможных исторических результатов, но превалирует унего „большевистская“ тенденция, что, впрочем, в историческом планеоправданно, так как она появилась раньше во времени и содержательноепервенство тоже принадлежит ей»52.Подтверждение исторической оправданности темы иезуитизма, сквозьпризму которой автор «Волшебной горы» пророчески осмысляет природутоталитаризма,находимвмонографииХ. Хене:военизированныеформирования СС строились по тем же принципам, что и орден Иезуитов, аГитлер нередко именовал главу СС Г. Гиммлера «моим Игнатием Лойолой»53.Тот факт, что Нафте, с одной стороны, посвящен ретроспективный эпизод«Operationes spirituales»54, раскрывающий генезис его духовной эволюции, а, сдругой стороны, согласно наблюдению В.
Шнайдера, его почти не затрагиваетавторская ирония55, свидетельствует, по всей видимости, об осознании авторомпродуктивности позиции Нафты для личностного становления Ганса Касторпа.Переживаемый антивоспитателем внутренний конфликт позволяет ему гораздотоньше ощущать драматизм исторического момента – «духовной ситуации50Mann Th. Briefe 1889-1936. Frankfurt am Main: Fischer, 1995. S. 238.Лукач Г. Душа и формы.
Эссе. М.: «Логос-Альтера», «Eccehomo», 2006. C. 245.52Страда В. Этика террора. От Федора Достоевского до Томаса Манна. М.: РОССПЭН, 2014. C. 134.Итальянский фашизм и немецкий национал-социализм станут предметом художественной рефлексии в болеепоздних текстах Манна: новелле «Марио и Волшебник» (1930) и романе «Доктор Фаустус» (1947).53Höhne H.
Der Orden unter dem Totenkopf. Die Geschichte der SS. München: Bassermann 2008. S. 125-150.54Аллюзия на главный труд И. Лойолы «Exercitia spiritualia» (1524).55Schneider W. Lebensfreundlichkeit und Pessimismus: Thomas Manns Figurendarstellung. Frankfurt am Main:Vittorio Klostermann, 1999. S.
262.5173времени» (К. Ясперс).Голос автора-повествователя посредством несобственно-прямой речинеоднократно сливается с голосом Нафты во время его нескончаемых споров сСеттембрини. Приведем один из примеров, обозначив релевантные словамаркеры курсивом: «Затем Нафта напал на освободительные войны, нафихтевское „воодушевление“, на восстание захмелевшего народа противневыносимой тирании, хотя, увы, хе-хе, она-то и воплощала в себе свободу, тоесть идеи революции. Очень смешно! Замахнулись-то, громко распевая, нареволюционную тиранию, а привело это к реакционному гнету немецкихкнязей, и все это сделали во имя свободы! Молодой слушатель, конечно,увидит разницу и даже противоречие между внешней и внутренней свободой, атакже ответит себе на щекотливый вопрос о том, какое же отсутствие свободыболее всего, хе-хе, или менее всего совместимо с честью нации!» (4, 499).
[«UndNaphta fiel auf die Freiheitskriege, auf Fichte'sche Begeisterungen, auf jene rauschund gesangvolle völkische Erhebung gegen eine unerträgliche Tyrannei, – als welchenur leider, he, he, die Freiheit, das heiße: die Ideen der Revolution verkörpert habe.Sehr lustig: Laut singend habe man ausgeholt, um die revolutionäre Tyranneizugunsten der reaktionären Fürstenfuchtel zu zerschlagen, und das habe man für dieFreiheit getan. Der jugendliche Zuhörer werde da des Unterschiedes oder auchGegensatzes von äußerer und innerer Freiheit gewahr – und zugleich der kitzligenFrage, welche Unfreiheit mit der Ehre einer Nation am ehesten, he, he, am wenigstenverträglich sei» (873–874)].Парадоксально проблематизируя в этом пассаже многочисленныеконвенциональныесоциополитическиекатегории,Нафтаэксплицируетценность внутренней свободы, ни в коей мере не коррелирующей ни снаполеоновской оккупацией, ни с последовавшими за Венским конгрессомреформами. Ее витальный пафос – в отказе от внешней деспотии закона кактакового.Суицид Нафты на дуэли, трагически экстериоризирующий полемическиеаргументы, словно символизирует самоубийство европейского континента –74ведомое Танатосом абсолютное торжество аффекта над рационализирующимпросветительским гуманизмом.Природа самоубийства иезуита в значительной степени восходит кидеологическим построениям Кириллова, героя «Бесов» Ф.
М. Достоевского(1872)56. «Всякий, кто хочет главной свободы, тот должен сметь убить себя»57, –таков главный постулат его теории, предвосхищающей ницшеанскогоСверхчеловека. Т. Манн, подчеркнем, характеризует этого инженера-строителяне только как «исступленного нигилиста», но и как «провидца»58.
В работе«Миф о Сизифе. Эссе об абсурде» А. Камю называет самоубийство Кириллова«педагогическим»59. Таковым предстает и проблемный финал Нафты. Вето наего монологическую интерпретацию накладывает характерная для Т. Маннаоговорка: «Никто не вправе считать меня настолько низким, <…> чтобы„счастье“ для меня было аргументом, а гибель – опровержением»60.Ответ на вопрос об отношении разрываемого изнутри противоречиямиНафты с традициями западноевропейской литературы ожидаемо многозначен.Лексика и стилистика второго наставника Ганса во многом восходят кплемяннику Рамо, герою одноименного сочинения Д.
Дидро (1761–1774),циничному казуисту и апологету вполне иезуитских по духу «моральныхидиотизмов»61 – выгодных в свете актуальной ситуации исключений из правилморали. Апология дионисийского инстинктивного порыва сближает Нафту сфранцузским просвещенным либертинажем XVIII в., нашедшим развернутоевыражениевроманах«Тереза-философ»(1748)маркизад’ Аржана,«Развращенный крестьянин, или Опасности города» (1775) Ретифа де ЛаБретонна, «Опасности совращения, или Опрометчивость миловидности» (1796)П.
Ж.-Б. Нугаре – с сюжетообразующей для всех них фигурой «ментора-56Подробнее о влиянии «Бесов» на «Волшебную гору» см.: Кузнецова И. Следы Достоевского на снегу«Волшебной Горы» Томаса Манна // Достоевский: Материалы и исследования. 2013. № 20. C. 438-453.57Достоевский Ф.М. Бесы. М.: ЛитРес, 2008. С. 66.58Манн Т. Достоевский – но в меру // Собр. соч.: в 10 т. М.: Гослитиздат, 1960. Т. 10. С. 332-340.59Камю А. Мир о Сизифе.
Эссе об абсурде // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. М.:Издательство политической литературы, 1990. С. 83.60Манн Т. Размышления аполитичного. М.: АСТ, 2015. C. 89.61Дидро Д. Монахиня. Племянник Рамо. Жак-фаталист и его Хозяин. М.: Правда, 1984. С. 75.75совратителя»62. В этом же ряду – неоконченный роман Ф. Шиллера«Духовидец» (1787–1789).Иезуитизм Нафты как важный конституирующий элемент его образа,очевидно, восходит к «Кандиду» (1759) Вольтера и «Легенде о Великоминквизиторе»в«БратьяхКарамазовых»(1880)Ф. М. Достоевскогосхарактерными рассуждениями севильского кардинала о пагубности свободывыбора.
Склонность Лео к парадоксам, развенчание им наивной верыСеттембрини в прогресс созвучно рассуждениям лорда Генри, героя романаО. Уайльда«ПортретаДорианаГрея»(1890–1891).«Духотрицания»,исповедуемый Нафтой, сближает его через образ гётевского Мефистофеля снигилизмом тургеневского Базарова. В то же время «дух отрицания» смеженмотиву демонического двойничества (Doppelgänger): тщательно разработанныйЭ. Т. А. Гофманом в романе «Эликсиры сатаны» (1815) и новелле «Песочныйчеловек» (1817), он во многом объясняет природу «темной силы» героя (этотвопрос будет более подробно рассмотрен в четвертой главе диссертации).Постулируемая Нафтой тоталитарная идеология созвучна творчествуФ. Кафки середины 1910-х гг. («Процесс», «В исправительной колонии») иполучает дальнейшее осмысление в многочисленных романах-антиутопияхпервой половины XX в.
Рассуждения иезуита о божественном характерегрядущей диктатуры пролетариата уместно рассмотреть в контексте признанийО’Брайена, главного «антивоспитателя» в романе Д. Оруэлла «1984» (1949):«Власть – не средство, она – цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобыохранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установитьдиктатуру»63.В заключение стоит подчеркнуть, что антивоспитательной – в буквальномсмысле – рассмотренная в данной главе линия романа предстает лишь в светеклассической педагогики Bildung (той, которая была реализована в частностиЖ.-Ж.
Руссо: его Эмиль стремился узнать лишь «полезное» и ничего сверх6263Строев А.Ф. Роман антивоспитания во французской литературе XVIII в. С. 29-35.Оруэлл Д. 1984. М.: АСТ, 2014. С. 269.76того). Осмысляемая Т. Манном эпоха модерна стремительно сужает (а порой истирает) грань между Bildung и Entbildung. Дионисийский порыв предстаеттеперь не плохим «воспитанием», а полноценной и неотъемлемой автономнойчастью культуры.
На страницах «Лотты в Веймаре» (1939) эта ответственнаяхудожественная позиция обретет многообещающую метафорическую форму:«Разрушительная лава служит и удобрением»64.64Манн Т. Лотта в Веймаре // Собр. соч.: в 10 т. М.: Гослитиздат, 1959. Т. 2. С.
636.77ГЛАВА 3. ОТ РОМАНА АНТИВОСПИТАНИЯК РОМАНУ ПЕРЕВОСПИТАНИЯ13.1. ЭДВИН КРОКОВСКИЙ – МЕНТОР РОМАНА ПЕРЕВОСПИТАНИЯАналитическаярефлексияГансаКасторпа,направленнаянаантивоспитательную инициацию, позволяет ему дистанцироваться от этогоопыта. Постепенно в «Волшебную гору» вводятся способы объективации,характерные для романа перевоспитания, воссоздающего логику отказа герояот авторитарных педагогических систем в пользу интерактивно-диалогической– как более адекватной насущным требованиям гармонизации глубинныхинтересов личности и общества.Термин«романперевоспитания»былпредложенотечественнымлитературоведом Т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
