Диссертация (958863), страница 14
Текст из файла (страница 14)
Мужское и женское началатакже меняются местами – в той мере, в какой вытесненные гомосексуальныевлеченияГансакХиппетрансформируютсявгетеросексуальнуюзавороженность Клавдией.О событии их интимной близости читатель догадывается на основаниимимолетных замечаний повествователя в начале второго тома («вкушение»Касторпом«плоти»накарнавалеи«внутреннийпортрет»Клавдии,презентованный герою в ее номере в обмен на возвращенный карандаш).Нарративные эллипсисы – пропуски значимого эпизода в повествовании –неоднократноиспользуютсяавторомвромане.Таковаособенностьманновского «духа повествования», вербализованная в позднем романе«Избранник» (1953): «Он вводит читателей и слушателей куда угодно <…>. Ноон умеет также молчать и застенчиво опускать то, что, по его мнению, вовсе не2425Goethe J.W. Faust: eine Tragödie.
URL: http://gutenberg.spiegel.de/buch/-3664/1 (дата обращения: 15.12.2017).Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. С. 159-334.63стоит воспроизводить, а лучше спрятать в тени безмолвия, хотя бы события ине оставляли никакого сомнения в наличии промежуточных слов, сцен икартин»26.Символичен подарок, полученный Гансом от Клавдии после проведеннойс ней ночи: «внутренний портрет» – рентгеновский снимок болезненнойгрудной клетки, который подчеркивает смертоносный характер безрассуднойвсепоглощающейлюбви,восходящейкархетипуроковойженщины,воссозданному западноевропейским романтизмом и модернизмом («La BelleDame sans Merci» Д. Китса, «Коринфская невеста» И.
В. Гёте, ДжеральдинаС. Т. Кольриджа, «Лорелея» Г. Гейне, «Саломея» О. Уайльда). Такова жефункция смежного образа Пшибыслава Хиппе, юношеской любви Ганса.Архисема слова Hippe в немецком языке – садовый нож, с XVIII в.распространяется его употребление в качестве синонима Sense (коса) – символасмерти.Этоткомплексопределяетсоответствующуюдефинициюнравственности – праведности «сладострастия смерти» (Г. Гессе): «когда мыгрешим, когда отдаемся опасности, тому, что нам вредно, что пожирает нас» (3,478).Наваждение страсти, неотделимое от «влечения к смерти», в конечномсчете побуждает Касторпа внутренне отказаться от привычной рационализациимотивов своего пребывания в «Бергхофе» до «окончательного выздоровления»–радиробкой,ноблагороднойнадеждыдождатьсявозвращениявозлюбленной.Тем самым образ мадам Шоша вводит в роман перспективный вгносеологическом отношении мотив эволюции сюжетной функции героя отответственно-исполнительскойктворчески-созидательной.Дионисийскойстихии, от всех проявлений которой ментор Сеттембрини всячески старалсяуберечь своего воспитанника, традиционно уподобляемого в масонской26Манн Т.
Избранник // Собр. соч.: в 10 т. М.: Гослитиздат, 1960. Т. 6. С. 161. Т. Манн, очевидно, колебалсяотносительно выбора изобразительных средств в описании этой сцены. В т. н. «Йельском манускрипте„Волшебной горы“», первоначальной рукописи романа, «Вальпургиева ночь» заканчивается иначе. Мангеймеци фрейлейн Энгельгардт, шпионя за Гансом, обнаруживают, что он пошел не на третий, а на второй этаж – гдерасполагался номер Клавдии.
(См.: White J.F. The Yale «Zauberberg»-Manuscript. Frankfurt am Main: VittorioKlostermann, 1980. 172 S.).64педагогике необработанному камню27, в итоге суждено будет отвергнутьпрекраснодушный гуманизм и до основания разрушить филистерское сознаниегероя, чтобы сформировать кризисные условия для его автономногоспасительного перерождения.2.3. ЛЕО НАФТА – МЕНТОР РОМАНА АНТИВОСПИТАНИЯ«Единственный способ избавиться от искушения – это поддаться ему»28,– данный парадокс О.
Уайльда мог бы послужить эпиграфом к главам,вводящимвнапряженноесмысловоеполероманаинтеллектуально-демонический образ Лео Нафты.Вотечественномлитературоведенииэтотперсонажтрадиционноподвергался сугубо отрицательной оценке: педагог-иезуит характеризовалсякак террорист и предвестник нацизма, а его самоубийство – как символнесостоятельности его человеконенавистнической идеологии29. Аналогичнаятенденция наблюдается и в немецкой науке о литературе30.НеотрицаядеструктивнойфункцииобразаНафтыиегосаморазрушительной интеллектуально-идеологической ориентации (Т. Манн водном из писем называет Нафту «диалектическим примером»31, очевидно имеяв виду гегелевский антитезис), постараемся раскрыть конструктивныйпотенциал проблематизирующей педагогики второго наставника Ганса.Встреча с ним, изображенная в начале второго тома, происходит в момент,когда направляемое бюргерской этикой сознание Касторпа начинает даватьдосадные сбои под воздействием атмосферы «Бергхофа».
За плечами героя уже27Отеро Л.М. Масонство. История, символы, загадки. СПб.: Евразия, 2008. С. 11.Уайльд О. Портрет Дориана Грея. М.: Азбука-классика, 2007. С. 26.29См.: Апт С.К. Томас Манн. С. 207; Мотылева Т.Л. Томас Манн и русская литература. C. 40. Исключениесоставляет: Якушева Г.В. Томас Манн // Литературный процесс в Германии первой половины XX века(ключевые и знаковые фигуры). С. 343.30См.: Lehnert H. Leo Naphta und sein Autor // Orbis Litterarum. 1982.
Vol. 37, Issue 1. S. 47-69; Lubich F. Seinetiefste Lust ist der Gehorsam: Der Tugendkatalog des internationalen Terrors findet sich schon in Thomas Manns«Zauberberg» // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 2001. № 249. S. 55; Wißkirchen H. Zeitgeschichte im Roman. ZuThomas Manns «Zauberberg» und «Doktor Faustus». Bern: Francke Verlag, 1986. S.
56-83.31Манн Т. Письма. М.: Наука, 1975. C. 45.2865два символических акта вероотступничества. Это знакомство с Клавдией итайное посещение «аналитического подземелья» Кроковского.И галицийский еврей Нафта, и русская мадам Шоша, и докторКроковский с его экзотическим раскатистым «р» и знанием русского языка –все они представительствуют в романе от имени Востока, в той или иной мереисповедуя дионисийство. Драматургия отношений Ганса Касторпа с Клавдией,воссозданная в первом томе «Волшебной горы» и выстроенная, в том числе, сопорой на опыт посещения психоаналитической лекции, подготовила героя квосприятию идей иезуита, своего главного идеологического «антивоспитателя».Фамилию персонажа справедливо отнести к числу говорящих. С однойстороны, ветхозаветное слово Naphtali в переводе с иврита означает «бороться,спорить»32. С другой стороны, Нафта (или лигроин) – продукт переработкинефти, едкая жидкость, применяемая как растворитель в лакокрасочнойпромышленности.
Действительно, Нафта при первом же контакте с Гансомвносит существенный вклад в алхимический процесс растворения бюргерскойоболочки героя33.При знакомстве с Касторпом Нафта мгновенно и безошибочно оцениваетпсихолого-интеллектуальныйфонегоотношенийсСеттембриниинезамедлительно приступает к рафинированной перевербовке «инженера». Онзаводит разговор о Бернаре Клервоском и его учении о степенях совершенства,высшая из которых находилась на «ложе отдыха», а вовсе не «на мельнице» ине «на ниве». Прием «ловца человеческих душ» бьет точно в цель: к ужасусвоего гуманистического ментора Ганс соглашается с антивоспитателем,заявляя: «ложе, то есть шезлонг <…> принесло мне больше пользы и научиломеня большему, чем мельница на равнине за все прошедшие годы вместе32Grenville A.
«Linke Leute von rechts»: Thomas Mann’s Naphta and the ideological Confluence of Radical Right andRadical Left in the Early Years of the Weimar Republic // Deutsche Vierteljahrsschrift für Literaturwissenschaft undGeistesgeschichte. 1985. Volume 59. Issue 4. P. 674.33Согласно первоначальному замыслу Т. Манна оппонентом Сеттембрини должен был стать протестантскийсвященник по фамилии Бунге. Bunge – в переводе с немецкого – верша, конусообразная рыболовная снасть,заплыв в которую рыба не имеет возможность выбраться. (Wißkirchen H. Zeitgeschichte im Roman.
Zu ThomasManns «Zauberberg» und «Doktor Faustus». S. 56.).66взятые»34.«Отточенно-острая» внешность Нафты – экстериоризация остроты егоума. С другой стороны, она отсылает к остроте ножа его отца, шохета –ритуального забойщика скота. Современный исследователь подчеркивает:новый знакомый Ганса «обращает ритуальную жестокость своего отца вагрессивную логическую аргументацию»35.В основе риторики Нафты пробабилизм – этическая концепция,санкционирующая безоговорочное принятие сомнительного за достоверное,если это в интересах Святой Римской Церкви. В работе «Основы нравственнойтеологии» (1652) немецкий богослов-иезуит Г. Бузенбаум выводит знаменитуюмаксиму: «Если допустима цель, допустимы и средства» («Wenn der Zweckerlaubt ist, sind auch die Mittel erlaubt»)36.
Таким образом, нравственные правилаиезуитов, резюмирует авторитетный исследователь истории ордена Г. Бемер,учат, как «можно нарушить закон, не прегрешая перед буквой закона»37.Этическая максима Нафты формулируется им самим посредством категорий«сообразности противоречий» и «абсолютной цели», освящающей любоесредство (4, 88; 233).Слыша, что первым шагом к пропагандируемой Нафтой истиннойсвободе является преодоление страха перед реакцией, Ганс выжидающевпивается в него глазами и признается Иоахиму в крайней заинтересованностиновым знакомым.
Интерес не ослабевает, и с течением времени Лео предлагаетГансу концептуально осмыслить многое из того, что он до поры ощущал лишьинтуитивно, тем самым поощряя углубление его интроверсии.Педагогический запал Нафты умело направляется на дискредитациюсветского гуманизма, выродившегося «в обывательскую форму защиты от34Манн Т. Волшебная гора (главы шестая-седьмая) // Собр. соч.: в 10 т. М.: Гослитиздат, 1959. Т. 4. C.
51. Далеепри цитировании данного источника в скобках через запятую указываются номер тома и номер страницы.35Robertson R. The «Jewish Question» in German literature 1749-1939. Emancipation and its Discontents. Oxford:Oxford University Press, 1999. P. 244.36Lautenbach E. Latein-Deutsch: Zitaten-Lexikon: Quellennachweise. Münster: LIT Verlag, 2002. S. 275. Частоавтором этих слов называется также Н.
Макиавелли (1469-1527).37Бемер Г. История ордена иезуитов // Орден иезуитов: правда и вымысел. М.: АСТ, 2007. С. 210.67психотического ужаса перед Ничто»38. В отличие от итальянца, в преддверииПервой мировой войны высокопарно рассуждающего о грядущем единениинародов, направляемый имморальной интуицией иезуит высказывает рядпророчеств, главное из которых формулируется уже в первом наблюдаемомГансом споре. Заявляя о последних трепыханиях обреченного мироустройства,герой заключает: «Катастрофа неминуемо должна наступить и наступит любымпутем и любым образом» (4, 56). Очевидно, что Лео Нафта понимает больше,чем Сеттембрини.
Его проблематизирующая педагогика видит достойный духавыход из кризиса европейского гуманизма в радикальном скепсисе иморальном хаосе. «Мы, – заявляет он, – <…> пробуждаем сомнения болееглубокие, чем это когда-либо снилось вашему скромному просветительству» (4,503).Подтверждением продуктивности контрапунктической роли иезуита встановленииГансаявляетсятотфакт,чтот. н. сеансы«правления»протагониста – «ответственные умственные занятия» (4, 70) – начинаются лишьпосле знакомства с «недомерком» Нафтой. «Правление» Ганса по своейприроде диалогично: Сеттембрини и Нафта олицетворяют собой двеполярности, конфликт между которыми интенсифицирует работу души,способствующую личностному росту героя.В этом ключе следует понимать слова Ганса о том, что встречи с Нафтойсущественнорасширяюткругозор.НигилистическийпафосНафты,опирающийся на остроумную историко-культурную аргументацию, приводит ктому, что с течением времени в педагогических единоборствах двух менторовКасторп все чаще принимает сторону антивоспитателя.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
